Серый маг
Шрифт:
Странно, но Ирну показалось, что Лохматый изумлен. Или нет, скорее, поражен, ошеломлен! Бродяга оборвал заклятие, лихорадочно задрожал. Отшатнулся и выронил меч, недоверчиво уставился на врага. И ведь было на что посмотреть… Последний удар сжег балахон, обнажил иную одежду и сверкающий металл. Посреди двора стоял стройный невысокий рыцарь, одетый в короткую кольчугу, тяжелые наплечники, латные поножи и сапоги. Поверх доспехов — полотняная накидка с гербом в виде совы. Лицо смертельно бледное, почти серое. Прекрасное какой-то чахлой мертвенной красотой и в то же время уродливое. Лицо потомственного аристократа… и демона. Высокие скулы, длинные темные волосы,
Взгляды демона и нищего скрестились. Рыцарь сбил с плеча тлеющие обрывки ткани и кривовато ухмыльнулся. А бродяга тряхнул головой, будто пытался отогнать кошмарное видение. Споткнулся, медленно и шатко попятился. Треск и гул заглушили остальные звуки. Но Птицу померещился возглас: «Сэр Шед?»
Лохматый сомневался недолго. Перехватил посох обеими руками, вскинул ладонь в ритуальном жесте. И не успел… Демон исчез, просто истаял. Но тут же материализовался рядом с нищим. Подхватил с земли меч, победоносно взревел и резко ударил. Сквозь грохотание прорвались сочный хруст и болезненный стон. Ярко-алые капли побежали по кольчуге и куртке, сорвались вниз и утонули в покрывале пепла. По подбородку обильно плеснуло кровью, капюшон слетел с головы. Бродяга захрипел, рухнул на землю. Посмотрел на рыцаря с прежним удивлением, печально улыбнулся… и умер.
Снова поднялся ветер, взвихрил пыль и пепел. Небо на востоке побледнело сильнее, сквозь пелену облаков прорвались первые, зыбкие еще лучи солнца. Вдалеке между горящими золотом крышами клубился утренний туман. Мелькнули стремительные силуэты птиц, вспыхнули блики в стеклах. Пламя утратило злую силу. Вяло потрескивало, лизало камни. В глубине воронки еще пузырилась раскаленная магма, изрыгала столбы черного дыма. Но тоже без былых ярости и силы. Магия развеялась, впиталась в почву. Если никто из магов не соблаговолит провести обряд Очищения, «проплешина» увеличится.
Мысль упала как соринка, утонула в омуте безразличия. Тоска пожрала эмоции послушника. В душе осталась пустота, а в теле — усталость. Хотелось присесть, отдохнуть и поспать. Но Ирн знал, что нельзя. И потому обратил взор на Хозяина, прищурился. Неожиданно для себя испытал любопытство и смутное беспокойство.
Демон стоял над поверженным врагом. Пламя в глазницах притухло, гримаса ненависти исчезла. Удивительно, но чудовищный и могучий чернокнижник напоминал сбитого с толку, уязвленного и потерянного человека. На лице отразились непонятная скорбь и то же самое выражение оторопи, которое еще минуту назад сквозило в чертах Лохматого. Монстр задрожал, сжал кулаки и закусил губу. Попытался уйти, но не смог. Нечто в мимике позволило понять, что он испытывает ни с чем не сравнимые страдания…
Сбоку раздался дикий, наполненный яростью рев. Лязгнул металл, гулко хлопнуло. Маленький сгусток пламени угодил демону в грудь и отбросил от тела Лохматого. Птиц заметил громадный силуэт, услыхал тяжелый топот. Огневик мчался без оглядки, стрелял на бегу. Бешено орал и выл, ругался, как портовый грузчик. Еще два заряда угодили в монстра, но не причинили вреда. Третий Хозяин отклонил ладонью. Ощерил зубы и отступил.
— Я… я не хотел… — глухо пробормотал демон. Скривился, добавил громче: — Не хотел!.. Вы разрушили… но я действительно не знал…
Неизвестно, на что надеялся демон. Но вместо ответа получил еще один заряд в плечо. Дико взвыл и развернулся, бросился прочь. Густой черный дым окутал тварь, растворил в воздухе. От него остались шипение,
Ирн заставил себя сдвинуться с места, подошел к огневику. Остановился и медленно присел. Мельком глянул на неожиданного соратника, отметил едва уловимое сходство с нищим. Но промолчал, обратил взор на бродягу. Бледное, исцарапанное и грязное лицо еще хранило толику жизненного света. Глаза закрылись, на окровавленных губах навсегда застыла усмешка. Меч шлялся рядом, почти невидимый под слоем серого пепла. Кольчуга разорвалась, рубаха приобрела багровый оттенок. Из-под ткани проглядывали края раны. Сомнений не возникало — клинок угодил прямо в сердце. И даже Истинное Зрение не смогло уловить отзвуков жизни…
В висках толкнулась ноющая боль, под черепом возник пустой протяжный гул. Ужасающе холодная тоска сковала душу, сотворила безликую пустоту. Где-то вдалеке сверкнула злая искра: «Ошибка? Но где и в чем? Ведь он полностью уверился в том, что план завершится успехом. Или время просто истекло?…» Мысли истерично зажужжали, взвихрились. Но усталость и равнодушие в конце концов победили. Парень обмяк, понурил голову. Взял посох из ладони Лохматого, с силой сжал древко.
Долго, очень долго Ирн и огневик сидели неподвижно.
Обоих обуревали похожие чувства. Лица — застывшие и бледные. В глазах боль и грусть, на губах мертвые кривоватые улыбки… Воин размышлял о чем-то своем, недоверчиво рассматривал нищего и морщил лоб. Птиц же просто сидел и глядел в пустоту. Перед взором проносились образы долгого пути, битвы и краткие промежутки отдыха, разговоры. Появлялся Лохматый… чаще хмурый и сдержанный, сосредоточенный и внимательный. Но порой оживал. Смеялся, шутил, гримасничал…
Ветер шелестел и завывал, бросал в людей жмени пепла. С востока шествовал новый день. Раскрашивал мир, делал ярким и живым. Солнечные лучи прошивали пелену дыма, издалека доносился птичий щебет. Пахло травами, весной, жизнью. И лишь с запада доносились вопли, топот и удары, звериное рычание. Звуки слишком далекие, чтобы придавать им значение.
Пустота в груди то усиливалась, то ослабевала. Гнев, страх и горечь сменяли друг друга. Внешний мир стирался под напором воспоминаний, сердце стучало тяжело и медленно. Лучше бы бой продолжался. Ирн до щенячьего визга хотел пламени и крови, взрывов и разрушений. Жаждал биться, умереть на бегу. Но понимал, что все кончено. Остается думать, жалеть об ошибке… и вспоминать.
Пыль покрыла лицо Лохматого, прилипла к окровавленным губам и подбородку. На миг безумец стал похож на обыкновенную куклу… Послышались скрип и шорох. Птиц поднял голову, перехватил взгляд огневика. Оба без слов поняли: надо уходить, тут больше нечего делать.
— Поищи что-нибудь вроде лопаты, — сказал парень на дорамионском. — Хватит просто чего-то острого. Я сделаю яму, но надо будет почистить дно.
Огневик промолчал, коротко кивнул. Поднялся, принялся исследовать землю в поисках орудий труда. Послушник опять взглянул на нищего. Быстро отвернулся, заставил себя думать в ином направлении… Могилу сделать нетрудно. Достаточно применить пару Знаков. Потом надо будет натаскать побольше камней, расплавить в одно большое надгробие. Ни звери, ни люди не смогут потревожить покой усопшего. А потом?… Нет, лучше не думать, что делать с обретенными свободой и жизнью…