Серый туман
Шрифт:
– Так… так точно… - растерянно выдавил из себя следователь.
– Есть исчезнуть…
Он снова козырнул и выбрался на площадку перед пакгаузом. Сержант с медэкспертом уже ждали его.
– Собираемся?
– полувопросительно сказал сержант.
– Куда мы денемся!
– с досадой сплюнул следователь.
– Одэшники… И откуда только узнали? Ведь часа не прошло, как нам сообщили!
Майор Кропин присел на корточки над валяющимся в луже крови трупом и осторожно, стараясь не запачкаться, обшарил карманы серого потрепанного пиджака.
– Пусто… - с отчаянием пробормотал он.
– Интересно, у кого теперь ключик, а? И как мы найдем эту гребаную камеру хранения? Там же десять кило груза, б…дь!
– И ведь как аккуратно ему глотку вспороли!
– хмыкнул спутник.
– Смотри, словно скальпелем, от уха до уха, аж позвонки белеют, а ведь как ровненько… Что, нашли кого-нибудь из его славных ребятишек?
– Хрена тебе, а не ребятишек!
– майор поднялся на ноги и со злостью пнул валяющийся рядом стул.
– Наружка засекла, они ночью брызнули отсюда во все стороны, как тараканы. Кретины… Нет, чтобы сразу меня поднять! Будто сами не в доле!
– Не кипятись, Петя, - успокаивающе произнес второй.
– Найдем и их, и груз. Куда они денутся?
– Не знаю я, куда они денутся!
– в бешенстве заорал майор.
– Четверых уже пытались найти! Один вообще дома не появлялся, а трое, бабы да родители ихние рассказали, влетели, словно сумасшедшие, в крови перепачканные, несли всякую херню, а потом похватали вещички - и все, нету!
– Он обхватил руками голову и застонал.
– Меня же за такое живьем закопают!…
– Прекрати истерику!
– с металлом в голосе сказал второй.
– Сейчас приедет группа. Ключ наверняка где-то тут, найдем.
– Тебе хорошо!
– прошипел майор Кропин.
– Не ты операцией руководил. Говорил же я - нефиг иметь дело с уголовниками! Можно подумать, сами не справились бы! Ну, кто, кто, какая сука нам это дерьмо подложила, а?
– Канцелярия… - тихо, словно раздумывая, проговорил второй.
– Точно, они. Больше некому. То-то два дня назад Удинцев на совещании на меня так многозначительно поглядывал… Вот как бы они груз не перехватили!
– Суки… - простонал майор, не слушая его.
– Ох, суки… Своими руками задушу, если попадутся!
20
Телекамера мигала зеленым огоньком. Народный Председатель исподтишка кинул на нее исполненный ненависти взгляд и пожал протянутую ему руку посла, с трудом подавив искушение сдавить дряблую кисть, чтобы в ней затрещали все кости. Выдавив на лице оскал-улыбку, он повернулся к телекамере - посол сделал то же самое - и несколько секунд терпеливо ждал, пока отсверкают вспышки фотоаппаратов, запечатлевающие исторический момент. Наконец он отпустил руку гостя, радушным жестом указал ему на кресло и уселся сам, засунув в ухо пуговицу наушника.
– Уважаемый господин посол!
– заявил он.
– Я рад приветствовать вас на этой встрече, которая, не сомневаюсь, станет исторической вехой на совместном пути великих государств Ростании и Сахары! Я хотел бы выразить свою признательность… - Интересно, что за идиот писал текст, подумал он, пока рот механически выплевывал зазубренную речь. Всех уволю. Это надо же - Народного Председателя выставлять на посмешище. Неужели ни одного грамотного писаки не осталось во всей стране? Это чтобы я выражал признательность какому-то сахарскому негритосу?! Действительно, кризис, чтоб ему…
Со стороны референтов и прочей обслуги раздались жидкие аплодисменты. Треморов взял ручку и небрежно подмахнул свой экземпляр договора, затем пихнул его в сторону посла. В ответ тот бережно, чуть не с поклоном передал ему экземпляр договора с четкой, будто профессиональным каллиграфом выведенной, подписью своего президента, блеснув ослепительной белозубой улыбкой на угольно-черном лице. Высокие договаривающиеся стороны синхронно встали из за стола и, расточая улыбки и наступая на ноги окружившей их охране, поспешно ретировались из зала. Только оказавшись за его пределами, Треморов почувствовал, как взмок в своем душном темном пиджаке под юпитерами телерепортеров.
В гостевой комнате он плюхнулся на диван, махнув рукой, освобождая, секретарю и переводчику. Из патриотических соображений на публике посол изъяснялся исключительно на суахили, но в приватной обстановке на удивление хорошо говорил на ростанийском.
– Присаживайтесь, Мгата, - пригласил Треморов посла.
– Что пить будете? Коньяк, водка, макале? Или что-нибудь экзотическое?
– Он дотянулся до бара и распахнул его.
– Что тут у нас? А, норвежское виски. Сильно, кстати, рекомендую. Налить?
– Спасибо, господин президент… э-э-э, Народный Председатель. Благодарю за оказанную мне честь, но сейчас я бы предпочел воздержаться. Нам есть что еще обсудить глаз к глазу… в приватной обстановке, я имею в виду, - посол вытянул длинные ноги и скрестил руки на груди.
– Итак, чтобы не тянуть кота за хвост, как любят у вас выражаться, я хотел бы прояснить вопрос…
– Да знаю, знаю, - невежливо перебил его Треморов. Он плеснул себе макале и захлопнул бар.
– Выборы вас интересуют да нефть с газом. Что, угадал?
– Если вам угодно выразить все именно в такой форме, то именно эти вопросы мне хотелось бы быть отвеченными, - осторожно ответил посол.
– Да, нашего президента и наш парламент волнует несоблюдение демократических процедур в вашей стране. Поймите меня правильно, в другой ситуации мы бы не стали так настойчиво поднимать этот вопрос, в конце концов ваш политический строй есть ваше внутреннее дело, но… у нас свои выборы, и наш избиратель хочет знать…
– Вот и я про то же, - Треморов махнул в его сторону рукой с зажатым в ней стаканом. Прозрачная жидкость в нем опасно всколыхнулась, но осталась в рамках дозволенного.
– Вам перед своими выставиться надо, голоса друг у друга рвете, как крокодилы - куски мяса, а у нас проблемы. Ладно, ладно, - он примирительно поднял руки, заметив, как возмущенный посол открыл рот.
– Согласен, я слишком грубо формулирую, но ведь суть такова?
– Он уставился на посла немигающим взглядом.