Серый туман
Шрифт:
– Кто?
– коротко спросил Народный Председатель, затягиваясь сигаретой.
– Нашел?
– Нет, шеф, - виновато пожал плечами Дуболом.
– Никаких следов, одни догадки. Главаря на месте замочили, прочая шпана словно в воздухе растаяла. Только вот мои ребята из прикрытия несколько раз канцелярских засекали. Те точно пасли сначала бандюков, а потом и моих. Кому, как не им?
– Ты же знаешь, что Шварцман наркотой не занимается. Я сам ему запретил, - Треморов помахал сигаретой в воздухе.
– Это твоя, и только твоя обязанность. И пресекать, и организовывать, так сказать. И ты мне тут ваньку не валяй!
– рявкнул он.
– Ты мне что сказать хочешь? Что ты - ты!
– не знаешь, кто порвал твою собственную цепочку и увел груз из-под носа? Что ты, обладая такой властью, такими возможностями, не можешь вычистить всякую шантрапу, шакалящую у тебя под носом? Что ты не можешь наладить нормальные каналы?
– Но Шварцман…
– Шварцман, идиот ты этакий, делает, что ему положено! И ты сам, между прочим, отговорил меня от того, чтобы ввести его в курс дела! И если он тебе гадит, то в этом только твоя вина!
Народный Председатель со злостью раздавил бычок в пепельнице. Дуболом скорчился на стуле, ожидая, когда закончится шторм.
– Сделаешь следующее, - холодно сказал Треморов после паузы.
– Отдашь своим ребятам приказ взять отделения канцелярии на местах под плотную опеку. Только под опеку, понял? Я не собираюсь вместе со Шварцманом ликвидировать и его структуру, не надейся. Ненавязчиво отсекай их от ненужных дел. Силовые варианты - только в самом крайнем случае. Самого Шварцмана пока оставь в покое. Он не дурак, обязательно поймет, что к чему, а эксцессы мне не нужны. Может быть, я даже не стану его ликвидировать. Я с ним, между прочим, еще за одной партой сидел, чтоб ты знал. Пенсию он заслужил честно. Передай своим… ну, у кого ты товар берешь, что в течение ближайшего месяца мы сворачиваем всю активность. Пройдут выборы - займемся каналами поставки всерьез.
Треморов поднес было пустую руку ко рту, но спохватился и пару секунд недоуменно ее разглядывал. Потом вытащил из пачки еще одну сигарету.
– И прикажи там своим умникам, чтобы обмозговали, как шпану уличную поактивнее на наркоту сажать. Ну, там изобразить, что только крутые колются, толкать им порошок за гроши… Чем быстрее дохнуть начнут, тем лучше. Развелось мусора, понимаешь!
Народный Председатель щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся табачным дымом.
– Если у тебя все, то можешь идти. Передай по пути начальнику охраны, что сегодня ко мне должен заявиться Хранитель. Пусть пропустят без звука.
"Джао, контакт."
"Да, Тилос? Я слушаю."
"Джао, нам нужно поговорить. Лично."
"Э-э-э… а чем тебя не устраивает обычная связь?"
"Если ты занят, мы можем встретиться попозже…"
"Да нет, ничего особенного. Ну, проходи, если так нужно."
"Спасибо."
Солнечная терраса покрыта паутиной шелестящей лиственной тени. Легкий ветерок ласкает кожу. Луг перед террасой спускается к широкой искрящейся под лучами реке, а где-то вдалеке кричат чайки.
– Красиво… - Тилос опускается в одно из кресел и задумчиво смотрит на открывающуюся перспективу.
– Я так и не научился хорошо собирать пейзажи. Художник из меня - от слова "худо".
– Это не так сложно, как кажется, - пожимает плечами хозяин, усаживаясь напротив.
– Всего лишь конструктор. Ну вот как ты задачи программируешь, так же и здесь. У меня просто опыта побольше, вот и все. Научишься и ты.
Тилос хмыкает, но не отвечает. Какое-то время он просто смотрит вдаль.
– Джао, - наконец нарушает он молчание.
– Скажи, почему год назад ты так противился активному вмешательству? Ведь все единогласно поддержали проект. Ну… почти единогласно.
– Потому что это - наша смерть, - Джао кривит уголок рта.
– Я много раз отстаивал свою точку зрения. Наверняка ты ознакомился с записями.
– Ознакомился, - кивает Тилос.
– Но все же не понимаю. Ты - один из старейших членов организации. Ты больше других должен устать от необходимости идти окольными путями, прятаться, устраивать мелкие заговоры для достижения еще более мелких целей! Ведь действовать в открытую намного эффективнее! Смотри - мы уже справились с дефицитом основных продуктов питания, сильно прижали бандитов, уничтожаем торговцев наркотиками…
– Эффективность - не то, ради чего существует организация, - грустно качает головой собеседник.
– Именно потому, что я старейший член организации, я еще помню ту главную идею, что когда-то лежала в ее основе. Наше задачей отнюдь не являлось процветание общества. Золотой Век - лишь побочная цель, достижение которой не является самоцелью. Скажи мне, мой мальчик, в чем смысл жизни?
Тилос удивленно поднимает бровь.
– Меня сложно назвать мальчиком, - холодно отвечает он.
– И я не понимаю, какое отношение…
– Извини, - быстро перебивает его Джао.
– Действительно извини. Я забылся. Я перестал следить за собственным языком и невольно оскорбил тебя. Разумеется, ты уже давно не мальчик, у тебя собственная голова на плечах. Просто… просто иногда я чувствую себя таким старым… - Он беспомощно улыбается, разводит руками.
– Да ладно, ничего страшного… - бормочет слегка сбитый с толку Тилос.
– Все равно извини, - упрямо хмурится Джао.
– И все же - в чем смысл жизни? Мне не нужны чеканные формулировки. Мне лишь интересно, что думаешь ты сам.
– А он есть, этот смысл?
– в голосе парня слышится ирония.
– А если я скажу, что его нет совсем?
– Так-таки совсем?
– Так-таки совсем.
Неожиданно взгляд Тилоса потухает.
– Знаешь, иногда я действительно думаю, что жизнь бессмысленна. Все равно конец для всех один. Все, кто родились сто лет назад, уже мертвы. А еще через сто лет не останется никого из живущих сегодня.
– Но останутся великие имена… - голос Джао тих и вкрадчив.
– Имена останутся, - легко соглашается Тилос.
– Только что с того их владельцам? Лубок, благородный или страшный, что остается в учебнике истории, имеет к ним такое же отношение, как это, - он кивает в сторону реки, - к настоящему миру. Люди запомнят, как тиран казнил неугодных, а герой спасал невинных. А что они при этом думали, что чувствовали - не запомнят вовсе. Собственно, никогда и не узнают. А может, тиран искренне полагал, что спасает мир ценой крови немногих? Или герой, в общем, думал только о том, как бы прославиться, а на спасаемых ему было наплевать с высокой колокольни? Или он вообще не герой, а заслуги ему приписала официальная пропаганда…
Он вздыхает.
– И все же - неужели в жизни все так плохо? И ты никогда не испытываешь радости? Никогда не улыбаешься? И не видишь ни одного просвета?
– Да нет, почему же, - хмыкает Тилос.
– Мне нравится то, чем я занимаюсь. И я делаю то, что полезно для общества.
– Помнишь, год назад… да, через три дня исполняется ровно год… ты вступился за женщину, к которой пристали уличные подонки? Ты понимал, чем рискуешь, был готов заплатить цену… и заплатил ее. Ты пожертвовал собой, если можно так выразиться. Почему ты это сделал, не спрашиваю, и так ясно, правильный ты зануда… - внезапно Джао широко улыбается.
– Что, не нравится определение? А ведь так оно и есть. Ты зануда, и твое пребывание среди Хранителей лишь усилило это свойство характера. И я зануда. И все остальные, в общем, тоже. Занудство и есть следование своим идеалам, несмотря ни на что.