Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера
Шрифт:
Перон, который и сам пришел к власти в результате военного переворота в 1943 году, всегда ясно сознавал опасность возможной революции. По совету Мартина Бормана он выстроил свой собственный «фюрербункер» в Буэнос-Айресе. С нижнего этажа здания Алас на проспекте Леандро Алема в районе Сан-Николас тайный ход вел в подземное убежище, отделанное палисандром. В спальне бункера лежали шелковые пижамы, хранился аварийный запас кислорода, а в стене находилась сейфовая дверь, ведущая в отдельную комнату-хранилище. В одной из стен хранилища под штукатуркой был спрятан вход в длинный подземный тоннель, ведущий к тайному выходу на поверхность возле доков в Пуэрто-Мадеро. Неизвестно, воспользовался ли Перон бункером, чтобы вырваться из кольца окружавших его путчистов, но доподлинно известно, что он бежал через Пуэрто-Мадеро – здесь Перона ожидала канонерская лодка, присланная парагвайским диктатором Альфреда Стресснером. Не потрудившись взять с собой свою несовершеннолетнюю возлюбленную, бывший (и будущий) президент бежал из страны. [658]
658
президент
Ударная волна военного переворота, названного «Освободительной революцией» (исп. Revoluci'on Libertadora), прокатилась по всем нацистским поселениям и организациям Аргентины. Борман распорядился прекратить всякую деятельность на эстансии «Иналько» и в «Долине Адольфа Гитлера», и организовал переезд Гитлера в дом поменьше, [659] где тот мог жить в абсолютной тайне. Теперь, в сопровождении лишь доктора Отто Лемана, личного врача, и Генриха Бете, унтер-офицера с крейсера «Адмирал граф Шпее», Гитлер переселился в поместье «Ла-Клара» в еще более глухом уголке Патагонии. Во всей «Организации» только сам Борман знал, где теперь находился Гитлер; он держал это место в секрете от остальных соратников, которым сказал, что так будет лучше для безопасности фюрера. Теперь Борман снова полностью контролировал доступ к Гитлеру. Больной и стремительно стареющий, фюрер был теперь лишь проблемой, отвлекающей внимание крупного бизнесмена международного уровня Мартина Бормана, – проблемой, которую вскоре должно было решить само время: фюрер угасал, изгнанный даже из места изгнания.
659
организовал переезд Гитлера в дом поменьше: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler muri'o en la Argentina.
Глава 23
Призраки в сумраке
О личном враче Гитлера, докторе Отто Лемане, известно мало. Его имя может с равным успехом быть и подлинным, и вымышленным. На основе имеющихся скудных документальных данных можно заключить, что он состоял в НСДАП с первых лет создания партии, но в военной иерархии не занимал какого-либо важного поста. В последние годы войны он, по всей видимости, был вовлечен в реорганизацию медицинской службы вермахта. Сам он говорил, что был взят в плен Союзниками сразу после войны, но после того, как бумаги на его арест были подписаны советскими властями, ему удалось бежать. По «крысиной тропе», контролируемой Ватиканом, в 1947 году Леман прибыл на эстансию «Иналько», где сразу же был назначен главным медиком «Долины Адольфа Гитлера». Леман был неразговорчивым человеком и, живя в «Центре», воздерживался от политических дискуссий, а досуг предпочитал проводить за чтением.
Мемуары, предположительно принадлежащие перу Отто Лемана [660] и описывающие его жизнь как врача фюрера, сохранил моряк с крейсера «Адмирал граф Шпее» Генрих Бете, с которым они вместе заботились о больном и престарелом Гитлере. Считается, что Бете передал «бумаги Лемана» капитану Мигелю Монастерьо, с которым подружился в конце 1970-х годов. Сам капитан с сожалением утверждает, что документы потерялись в одном из переездов, которых в его долгой жизни было немало. В вышедшей в 1987 году книге Монастерьо «Hitler muri'o en la Argentina» («Гитлер умер в Аргентине») изложена как информация из мемуаров Лемана, так и воспоминания Бете, которыми он поделился с капитаном (см. главу 18).
660
Мемуары, предположительно принадлежащие перу Отто Лемана: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler muri'o en la Argentina (цитируется на протяжении всей главы), а также по материалам бесед между авторами и Кристенссеном (Монастерьо), Буэнос-Айрес, 2008 г. См. также главу 18, фрагмент «Об этой высадке сохранились воспоминания…» и примечание 10 к главе 18. В начале книги Монастерьо воспоминания Пабло Глокника (Генриха Бете), который описывает похороны. В частности, там есть такие слова:
«Люди в задумчивости двигаются вперед, неся в себе древний мрак воспоминаний о славе, о поражении и о своих преступлениях. Я молча смотрю на них из-за спин, наблюдая за жестами, движениями, выражениями лиц… Думаю, когда пастор произносил свою речь, им всем представился мавзолей в Берлине, закаленные в боях победоносные войска, проходящие парадом и провожающие его уход звуками кларнетов… Я вижу их разбитыми страхом и малодушной болью – от необходимости сохранять безмолвие, от невозможности возвысить голос, потребовать тишины и сказать всему миру «Вчера умер Адольф Гитлер!».
Капитан Монастерьо вспоминал, как много времени проводил в разговорах с Глокником, которому хотелось рассказать кому-нибудь о своих секретах прежде, чем он умрет. Немецкий моряк в подробностях рассказал о нацистской шпионской сети в Аргентине, о прибытии двух подлодок и о том, как он жил с Гитлером «неподалеку от Барилоче» до самой смерти бывшего фюрера 13 февраля 1962 г. Как уже говорилось, он передал на хранение Монастерьо бумаги
Мемуары Лемана в том виде, в каком они представлены в книге Монастерьо, не являются повествованием в строгом смысле слова. Они полны мистицизма, оккультизма и отсылок к радикальным мыслителям, стоявшим у истоков национал-социализма в Германии в 1920-х годах; судя по всему, Леман был хорошо знаком с многими из этих людей. Его странные отступления, в которых Гитлер предстает кем-то вроде медиума, посредника для оккультных сил, стремившихся уничтожить Землю, производят впечатление абсурдной апологии зла холокоста, за которым стояли конкретные люди из плоти и крови. (В одном месте Леман даже предполагает, что между Гитлером и британскими оккультистами состоялась «магическая битва», [661] в результате которой последние сумели защитить свою страну от вторжения Германии в 1940 году.)
661
«магическая битва»: больше об этой якобы имевшей место битве см. http://www.foreantimes.com/features/articles/4435/the_magical_battle_of_britain.html.
В книге «Hitler muri'o en la Argentina» содержатся и наблюдения Лемана за ухудшающимся здоровьем Гитлера, в чем сам Леман видел вину доктора Теодора Моррелля, практикующего врача и специалиста по лечению венерических заболеваний, которого в 1936 году фюреру представили его фотограф Генрих Гофман и Ева Браун, работавшая в то время ассистенткой Гофмана. Леман обвинял Моррелля в «рискованном применении наркотиков и других веществ сомнительного действия». Он отдавал должное своему коллеге за видимый успех в лечении желудка фюрера, но вместе с тем утверждал, что нервная система Гитлера, и без того уже достаточно расшатанная, после лечения Моррелля осталась «пораженной хронической болезнью», и что Моррель «серьезно отравил эту тонкую материю, которую нелегко восстановить». Леман также обвинял Моррелля в использовании галлюциногенных препаратов с целью усилить свое влияние на пациента.
Заметки Лемана о физическом состоянии Гитлера в книге Монастерьо становятся более подробными с момента переезда на эстансию «Ла-Клара» в 1955 году. Адольфу Гитлеру исполнилось 66 лет, и его здоровье, окрепшее после приезда в Аргентину, теперь стало снова слабеть. Многие историки от медицины предполагают у фюрера болезнь Паркинсона, первые признаки которой, возможно, появились еще в 1930-х гг.; после 1950 года симптомы стали быстро развиваться и большую часть времени он проводил в покое и задумчивости. Политика интересовала его все меньше. Борман, которому Гитлер по-прежнему доверял, рассказал ему, в какой серьезной опасности оказалась «Организация» после падения режима Перона, но у Гитлера уже не было ни сил, ни средств, чтобы что-то изменить. Лишившись общения с внешним миром и не возглавляя больше никакой хоть сколько-нибудь влиятельной структуры, престарелый диктатор оказался брошенным в одиночестве и забвении.
Опираясь на заметки доктора Лемана, капитан Монастерьо пишет о рутинности повседневной жизни Гитлера. Как правило, он появлялся незадолго перед полуднем. Поприветствовав Лемана и Бете, он шел на прогулку со своей собакой, которая была той же породы, что и прежняя любимица фюрера, Блонди, и имела ту же кличку. Остаток дня он отдыхал, разговаривал с двумя своими компаньонами или снова отправлялся гулять. После Гитлер проводил с Бете так называемые «рабочие совещания», бессвязно и путанно болтая обо всем подряд, на которых бывший моряк задерживался порой до 3–4 часов утра. По словам Лемана, временами бывший фюрер «вновь расцветал», однако ненадолго. Его нервная система оставалась надорванной, и по мере того, как в унынии проходили год за годом, меланхолия стала его обычным состоянием.
Разговаривали эти трое много. Леман называл их компанию «чудаками» и «изгнанниками», полностью оторванными от внешнего мира и происходящих в нем событий. Отношение доктора к Гитлеру, как можно заключить из его записей, было сложным. К своему пациенту он проявлял обычное для врача участие, однако время от времени обзывал его «чудовищным диктатором, который ныне потерял и лицо, и мундир». С презрением он говорил и о Генрихе Бете, называя его «человеком, который, похоже, умер много лет назад». Собственное незавидное положение вызывало у него приступы жалости к себе: он считал себя «старым забытым доктором, который на закате жизни оказался в слишком тяжелых условиях, которые он не в силах вынести».
20 апреля 1956 г., в свой 68-й день рожденья, Гитлер ожидал прибытия четверых важных гостей (Леман не упомянул, кем они были). Ему пообещали представить подробный доклад о текущей обстановке в нацистской партии, однако никто из гостей так и не появился. Именно тогда Гитлер впервые заподозрил, что Борман окончательно предал его. В сентябре того же года он слег в постель из-за сердечного недуга. Доктор Леман запретил ему беспокоиться даже по малейшему поводу, и Гитлер навсегда оставил все мысли о политике.