Серж Панин
Шрифт:
Госпожа Деварен слегка отодвинула от себя молодую женщину, крепко припавшую к ее плечу.
— Почему же так? — спросила она.
Жанна молчала.
— Она не смеет говорить! — вскричал Кейроль, раздражаясь от звука своих слов. — У ней в сердце, как кажется, несчастная любовь! А так как я не похож на воображаемого ею героя, то эта история не может так кончиться. Нельзя сказать мужу через двенадцать часов после венчания: «Милостивый государь, я очень огорчена, но люблю другого!» Это было бы уже чересчур удобно. Я не желаю подчиняться таким фантазиям, да и не имею ни малейшей склонности представить из себя Сганареля.
— Кейроль, сделайте мне удовольствие, не кричите так сильно, — сказала спокойно госпожа Деварен. — Между Жанной и вами какое-то недоразумение…
Муж с силою повел своими могучими плечами.
— Недоразумение? Черт возьми, я хорошо знаю это! У вас утонченный язык, мне нравится такое выражение! Недоразумение! Скажите лучше — недостойный обман! Но я хочу знать имя этого «господина». Она должна сказать его. Я ведь не изысканный и хорошо обученный джентльмен. Я мужик и я должен был бы…
— Довольно! — отчетливо сказала госпожа Деварен, ударив пальцем по огромному кулаку Кейроля, который последний грозно поднял, как мясник, готовящийся убить быка, Отведя его к окну, она сказала: — Вы совсем сумасшедший. Как можно вести себя так грубо? Сию же минуту идите в мою комнату. Вам теперь она ничего не скажет, мне же признается во всем, и мы узнаем, как нам поступить.
Лицо Кейроля просветлело.
— Вы правы, — сказал он, — правы, как всегда! Нужно извинить меня; я не умею говорить с женщинами. Сделайте ей выговор и заставьте ее вникнуть немного в действительность, Только, ради Бога, не оставляйте ее одну: она способна сделать какую-нибудь глупость.
Госпожа Деварен улыбнулась.
— Будьте спокойны! — ответила она.
Сделав знак уходящему Кейролю, она вернулась к Жанне.
— Дочь моя, успокойся. Теперь мы одни; ты можешь мне рассказать, что случилось. Как женщины, мы поймем друг друга. Послушай, ты испугалась, не правда ли?
Жанна стояла, как окаменелая, неподвижная и немая. Она упорно смотрела на цветок, свесившийся из одной жардиньерки, как будто этот красный цветок очаровал ее так, что она не могла оторваться от него. Одна неотступная мысль была у нее в голове: ее несчастье непоправимо. Госпожа Деварен посмотрела на нее с минуту, а потом, тихонько дотронувшись до ее плеча, сказала:
— Почему ты не хочешь отвечать? Разве у тебя нет доверия ко мне? Разве я не вырастила тебя? Если ты и не родная моя дочь, то разве моя любовь и заботы о тебе не сделали меня истинной твоей матерью?
Жанна ничего не отвечала, но глаза ее наполнились слезами.
— Ты знаешь хорошо, как я люблю тебя, — продолжала госпожа Деварен. — Поди же ко мне, я обниму тебя, как прежде, когда ты была маленькой и когда что-нибудь у тебя болело. Положи на грудь ко мне свою головку и дай волю своим слезам. Я вижу хорошо, что они тебя душат.
Жанна не могла долее сопротивляться и, бросившись на колени перед госпожой Деварен, как испуганная птичка, влетевшая в свое гнездо и спрятавшаяся под крылья матери, уткнула голову в шелковые надушенные складки ее платья. Ее глубокая, безнадежная печаль была неопровержимым доказательством того, что Кейроль сказал правду. Жанна любила прежде и теперь любила другого, но не мужа. Почему же она ничего не сказала и согласилась выйти замуж за банкира? Только теперь вспомнила госпожа Деварен, что Жанна долго была против этого брака. Тогда все приписали ее отказ гордости, а никому не пришло в голову, что причиной была любовь.
Она не хотела быть разлученной с тем, кого любила. Вот от этого-то и происходила борьба, кончившаяся согласием быть женой Кейроля, может быть, в минуту отчаяния и слабости. Но почему же любимый ею человек не женился на ней? Какое препятствие стояло между ним и молодой девушкой? Жанна так хороша, так обеспечена щедростью госпожи Деварен, что ее избранник не мог бы колебаться просить ее руки.
Может быть, человек, которого любила Жанна, был недостоин ее? Нет, она такого не выбрала бы. Быть может, он несвободен? Наверно, так и есть. Без сомнения, это какой-нибудь женатый человек. Негодяй, не постыдился смутить сердце молодой девушки! Где она встретилась с ним? Может быть, в свете, а может быть, и у нее в доме! Кто знает! Может быть, и теперь еще он бывает. При этой мысли госпожой Деварен овладел гнев. Она хотела знать имя этого человека, чтобы объясниться с ним, высказать ему, что думает о его недостойном поведении. Показала бы она этому господину, как увлекать хорошо воспитанных девушек! Он воображал, что ничем не рисковал! Она выставила бы его из дому с подобающими почестями за его прекрасное поведение.
Жанна молча продолжала плакать на коленях у госпожи Деварен, которая подняла тихо ее голову и вытирала ей слезы кружевным платком.
— Дитя мое, вся эта кутерьма ничего не значит. Нужно только что-нибудь решить. Я понимаю, что ты не откровенничаешь со своим мужем, а от меня зачем же скрываешь? Как зовут человека, которого ты любишь?
Этот вопрос, заданный так просто, заставил немного опомниться взволнованную Жанну. Она увидела опасность, которой избегала. Сказать госпоже Деварен? Назвать имя того, кто изменил ей? Госпоже Деварен? Да разве это возможно? В одну минуту она сообразила, что погубила бы и Мишелину, и Сержа. Ее совесть возмущалась от этого, и она не хотела говорить. Жанна встала и, глядя на госпожу Деварен еще испуганными глазами, воскликнула:
— Пожалуйста, забудьте о моих слезах! Не верьте тому, что муж мой сказал вам. Не старайтесь никогда что-нибудь узнать! Оставайтесь в неведении, как теперь!
— А вот что! Значит тот, о котором идет речь, касается близко меня, иначе бы ты не старалась скрыть от меня, — сказала госпожа Деварен, охваченная инстинктивной тревогой.
Она замолчала. Глаза ее сделались неподвижны. Она глядела и не видела ничего, стараясь угадать.
— Прошу вас об этом! — воскликнула Жанна вне себя, протягивая руки к госпоже Деварен, как будто для того, чтобы отвлечь ее от опасного открытия.
— Если бы у меня был сын, — сказала госпожа Деварен, — я думала бы… — Вдруг она замолчала. Страшно бледная, она подошла к Жанне и так посмотрела на нее, что, казалось, хотела заглянуть в ее душу. — Разве?.. — начала она.
— Нет, нет! — перебила Жанна в ужасе от сознания, что госпожа Деварен почти угадала истину.
— Ты отрицаешь, прежде чем я произнесла это имя? — сказала госпожа Деварен громовым голосом. — Ты прочитала его на моих губах? Несчастная, человек, любимый тобою, муж моей дочери!