Сержант. Сила крупного калибра
Шрифт:
– Понял, комод!
Антон исчез в тумане. Борис взял рацию в руку. Связаться с командиром взвода? Вообще-то если бы изменилась ситуация или их сняли с пикета, лейтенант бы сообщил. Он из молодых, но служака ретивый.
Какой-то стук, побрякивание – всё ближе. Да где же Антон? Заблудился? Борис решил забраться в машину. Почему-то стук напомнил ему звук копыт стада коров. Когда был у деда в деревне, слышал подобное. В машине безопаснее. Из тумана какие-то неясные тени, всё ближе, всё чётче. Удивился Борис. Не было конницы в Российской армии. В полиции Москвы был полк, ещё в Кремлёвском полку, а в армии – нет уже с послевоенных лет. Что конница против пулемёта? Да ещё в руках у всадников длинные палки. Для чего? Зачем? Или болото поблизости, а это не палки, а слеги, прощупывать безопасный проход? Нет, если болото, какие кони? Всадники ближе подъехали, и Борис поразился увиденному. Их много, десятка три, все в шлемах,
– Эй, славяне! Здесь полигон, ехали бы вы отсюда подальше!
Только успел фразу закончить, справа щелчок, по правому плечу удар. Дёрнул на себя дверь, защёлкнул. А у порога между ним и сиденьем – стрела, какие при стрельбе из лука применяют. Они что – охренели? Поранить могли, бронежилет уберёг. Открыл бойницу.
– Полицию вызвать? Борзеете!
За бронестеклом он хорошо виден. Ближайший всадник копьём в стекло ударил, сильно. Ещё один с лошади на капот «Тигра» перебрался и мечом принялся рубить по стеклу. Тут уж не сдержался Борис. Высунул в бойницу ствол автомата, направил вверх, чтобы не зацепить, дал выстрел. Как там в Уставе? Предупредить – стой, кто идёт? Потом предупредить – стой, стрелять буду! И пальнуть в воздух. Выстрел на полигоне услышать должны. А ещё надо в обязательном порядке сообщить лейтенанту. Где носит Антона? И вдруг страшная мысль – не убили ли водителя эти придурки?
На выстрел всадники и лошади отпарировали бурно. Лошади шарахнулись в сторону, некоторые на дыбы встали, едва не сбросив всадников. Ну, лошади, оно понятно. У них слух отменный, как и обоняние, не хуже, чем у собак. Им по ушам близкий выстрел ударил внезапно. Но всадники! На лицах удивление и ужас, глаза круглые. Начали лошадей разворачивать, плетьми стегать. Полминуты – и нет никого, как и не было. Или пригрезились? Борис приоткрыл дверцу, тишина полная. Выбрался из бронемашины, на земле чёткие отпечатки копыт, причём лошади подкованы. У степняков лошадей не подковывали. Даже засмеялся над собой. Какие степняки? Держа автомат наготове, стал кричать.
– Антон! Рядовой Шульга! К машине!
Тишина. Отходить от бронеавтомобиля побоялся, против всадников это единственный шанс выжить. Ткнёт копьём в лицо и конец. Забрался на крышу «Тигра», попробовал по рации связаться с лейтенантом. На крыше – повыше, связь лучше должна быть. А рация только шипит. Начал переключать на разные каналы, и ни на одном никаких переговоров. Вот голова дубовая! В машине рация есть и помощнее, чем портативная. Но и эта не отзывалась. В душу медленно стала заползать тревога. Откуда взялись всадники? Почему не возвращается Антон? В случае опасности для себя он бы выстрелил, крикнул. Так не было ничего. Или эти, с копьями, убили? Решил немного подождать. Солнце повыше поднимется, пригреет, туман рассеется, видимость улучшится. Забрался в машину, дверь закрыл.
С каждой минутой солнце вставало выше, оно уже проглядывало через туман. Ещё через час туман рассеялся, и Борис увидел неподалёку, в полукилометре от себя, полевой лагерь. Нет, не Российской армии с брезентовыми зелёными палатками. Множество палаток напоминали чумы, такие же островерхие, сшитые из шкур разных животных. Но не это смутило. Перед шатрами стоял отряд всадников. Борис попробовал посчитать, передняя шеренга полсотни, а шеренги две, итого сотня, и настроены они воинственно. Что-то орут, вскидывая копья и потрясая ими. Огнестрельного оружия у них нет, и отбиться вполне можно. Другое представляло угрозу. Между шеренгами всадников и палатками горели костры. Если у воинов найдётся кто-то умный, подбросят дровишки под двигатель, подпалят, и никакая броня не спасёт, сам дверь откроешь и сдашься. Да и откуда они тут взялись, кто такие? Почему ведут себя как хозяева?
Нет, надо приготовиться дать отпор. Полезут – вести огонь на уничтожение. Решив так, открыл верхний люк, поставил там «Корд». Славный пулемёт калибром 12,7 мм, наследник «Утёса». Неплох был «Утёс», имел мелкие недостатки. Но с разделом Союза производство его оказалось на Украине и в Казахстане, хотя сконструирован был в Коврове, на пулемётном заводе. Любая армия стремится производить всю линейку вооружений у себя – от патронов до танков, ракет и самолётов. Ибо сегодня ты дружишь с какой-то страной, а завтра – уже враги. Яркий пример – Украина, Грузия. Недальновидно закупать зарубежное вооружение. Поэтому в Коврове коренным образом переделали «Утёс», убрав недостатки, – повысили устойчивость при стрельбе, кучность огня, уменьшили вес пулемёта и станков, их два. Патрон мощнее, чем такого же калибра у НАТО. Прицельная дальность – две тысячи метров, а пуля Б-32 на дальности сто метров пробивает 20 мм стали. Установив пулемёт на станке, достал две ленты с патронами, одну сразу заправил в лентоприёмник. Тяжёлые! Лента на пятьдесят патронов весит 7,7 кг.
Передёрнул затвор тросиком, прицелился. До всадников пятьсот метров, такую дальность выставил на прицеле. Всадники увидели Бориса, голова и верхняя часть туловища чётко видны. Заорали, засвистели, кинулись к бронемашине. Ладно, не хотите поговорить, разойтись миром, вам же хуже будет. Вздохнул, прицелился, нажал на спуск. Из «калашникова» стрелял несколько раз в учебке и после неё. С пулемётом обращаться учили – разбирал, смазывал, но стрелять не довелось. Поэтому, сделав несколько выстрелов, палец со спуска убрал. Грохот мощнейший, бьёт по ушам, тело пулемёта бьётся, как живое. Выстрелы достигли цели, всего-то два-три патрона, а упало четыре-пять всадников. Точно сказать невозможно, на земле бьются люди и лошади. На такой дистанции пули пробивали всадника в первой шеренге и второй. Или двух лошадей, если траектория пули ниже всадника пошла. Борис – снова за пулемёт. Теперь выставил прицел, нажал спуск и стволом вдоль всадников, справа налево, веером, пока не кончились патроны в ленте. Где всадники, там – куча-мала. Не мешкая, вставил в лентоприёмник вторую ленту и снова открыл огонь. Но выпустить пришлось десять-двенадцать патронов, оставшиеся в живых не выдержали, повернули назад. Да и сколько их от сотни осталось? Хорошо, если три десятка. Один всадник выделялся богатыми одеяниями. Борис прицелился, сделал один выстрел. Короткое нажатие на спуск – и тут же палец убрал. У пулемёта темп стрельбы низкий, вполне приспособиться можно. Попадание удачное, упали и всадник, и лошадь.
Ствол пулемёта нагрелся, над ним лёгкое марево от горячего воздуха. В бою ствол пулемёта после двух лент менять надо, выполняется это за секунды. Ладно, пусть остывает, тем более желающих напасть нет. Из палаток к раненым вышли слуги. Раненых тащили к палаткам, перевязать, обиходить. В эффективной помощи Борис сомневался. При попадании крупнокалиберной пули «Корда» в грудь или живот будет гарантированный «двухсотый», то есть труп. А при ранении в руку или ногу их отрывает, и человек погибает за минуту-две от массивного кровотечения и болевого шока.
Осмотрелся – не подбирается ли кто с тыла? Тишина полная, даже птицы смолкли. Опустился в кабину, люк закрыл. Война войной, а обед – по расписанию. Открыл сухпай. Времени уже почти одиннадцать часов, кушать хочется. В армии всё по часам, за год привык, в желудке уже сосало. На этот раз вскрыл ИРП номер два. Каша с мясом, сыр плавленый на галету намазал, водой из фляжки запил. Про себя отметил, что надо запас воды пополнить. Неизвестно, сколько будет продолжаться его сидение в машине. После еды попробовал связаться со своими по рации. Тишина, и даже навигатор ничего не показывает, белый экран.
Мелькнула мысль – завести «Тигр» и ехать в батальон. Потом отказался. Покинуть пост без приказа нельзя. Во-вторых, его выстрелы должны услышать, прийти на помощь. А в-третьих, если Антон заблудился, вернётся к машине. Выстрелы из «Корда» километра за полтора слышно. Через боковое окно стал наблюдать за степняками. Не монголы, у них глаза узкие, кожа желтоватая. А у этих – европейские лица и оружие. Как он заметил – мечи, а у монголов – сабли. Надо бы «языка» взять, только удастся ли допросить? На каком языке они говорят? Узнать бы как-то об их планах. Ну, просидит он ночь не спавши, так через двое-трое суток не выдержит. Решил – не нападут до ночи, сам отправится к их лагерю и пленного возьмёт. Для таких вылазок на поясе ножны со штык-ножом к автомату. Ими и проволоку резать можно, и банку консервную вскрывать, и горло человеку, коли надобность возникнет. Никогда прежде Борис людей не убивал. Стрелять – одно дело, люди далеко, не видно их крови и страданий. Бить ножом – совсем другое, жертва рядом, сопротивляться может, кричать, звать на помощь, кровью обрызгать. Боязно, и самого от волнения колотит. В армии проще. Командир взвода или роты приказал, исполняй. А сейчас надо решения принимать самому, а главное – отвечать за них. Он из пулемёта столько накрошил, что на пять пожизненных сроков тянет.