Сэсэг
Шрифт:
– Он главный инженер леспромхоза. Я из-под Хабаровска. Мы лес в Японию гоним, а они нам за это лесовозы свои, технику, ну и ширпотреб поставляют. Говорят, они в океане стратегические запасы леса делают: нашу лиственницу в полиэтилен заворачивают и на дне моря затопляют, чтобы потом воспользоваться. На "черный день" копят.
– Проси "Sony" или "Panasonic" двухкассетный, самая лучшая техника, - оставив информацию о запасливых японцах без внимания, сказал Миша.
– Нам только "Sharp" привозят.
– Тоже отличная техника. Если будет двухкассетник, скажи мне, я немного попереписываю на нем, если можно, конечно, - и Миша, оторвавшись от магнитофона, вопросительно посмотрел на Леху.
– Об чем разговор, конечно дам попользоваться, - Лехе было лестно, что старшекурсник, да еще такой продвинутый ленинградец не только разговаривает с ним, первокурсником, но и просит его об услуге.
– Заметано, - сказал Миша и, отложив спичку в сторону, начал заправлять
Подошла Света, обвила рукой Мишу за шею и, поцеловав его в губы, спросила: - Миш, скоро будет дискотека, все уже хотят танцевать?
– Еще пять минут, Светик. Через пять минут начнем. Я сейчас еще второй мафон подготовлю и начнем.
– Миша быстрыми движениями скрутил еще один тампон на спичке и стал протирать головку следующего магнитофона.
– Светка красивая, - сказал одобрительно Леха.
– Для тебя Светлана, - сказал, как отрезал, Миша, не поднимая головы от техники, тем самым сразу же расставив все точки и запятые в их с Лехой отношениях и обозначив, кто старший, а кто младший. Леха сконфузился немного, но промолчал.
– Возьми провода от колонок и подключи к первому магнитофону. Будем переключать колонки на тот, с которого будем музыку запускать. Понял?
– Ага, - сказал Леха и начал подключать штекеры от колонок к магнитофону с заправленной пленкой.
Дойдя до лестницы, Сэсэг увидела Сережу и Колю. Они стояли возле перил и курили. С ними курил Паша, парень Татьяны, он был младше на курс и учился не на лесохозяйственном, а на факультете технологии обработки древесины. Они что-то бурно обсуждали и периодически смеялись.
– Коля, тебя Галя ищет.
– Скажи, сейчас приду.
– Нет уж, сам скажи, я с Сережей останусь.
– Ладно, ребята, я побежал, - произнес Коля, раздавив окурок в пустой консервной банке, которая служила пепельницей.
– Я тоже пойду, - поддержал его Паша, и они вместе пошли по коридору в комнату девочек, из которой уже неслась какая-то ритмичная музыка. Ребята танцевали в комнате, но места всем не хватало, и приходящие на звуки музыки парни и девушки начинали танцевать прямо в коридоре. Кто-то взрывал хлопушки, кто-то размахивал зажженными бенгальскими огнями, кто-то пил вино из граненых явно столовских стаканов. Темно-коричневый дощатый пол коридора был засыпан конфетти и бумажными гирляндами. В занесенных снегом окнах отражались фигуры танцующих. В воздухе стоял запах табачного дыма, вареной картошки, хлопушек и вина, откуда-то приносило легкий запах салата. Сережа посмотрел на Сэсэг так, что у нее замерло сердце. Он в последнее время часто смотрел на нее таким взглядом.
– Пойдем, потанцуем?
– Я не хочу эти быстрые танцы танцевать, ты же знаешь, что я этого не люблю.
– Не переживай, у нас есть там свой человек, зовут Миша, и он поставит по моей просьбе медленный танец. Пошли?
– он взял Сэсэг за руку и повел к комнате. Подойдя к дверям, Сергей оставил Сэсэг в коридоре, а дальше стал пробираться через танцующих внутрь к месту диск-жокея. Через несколько минут довольный он выбрался обратно. Вслед ему из комнаты начала звучать какая-то красивая медленная мелодия. Сережа буквально подскочил к Сэсэг, сделал пригласительный кивок головой и, не дожидаясь ответа, обнял ее за талию.
– О, какой ты быстрый, - шутливо проговорила она и положила ему руки на плечи.
– Я хотел с тобой поговорить, - сказал, заметно волнуясь, Сережа.
– О чем?
– сделав вид, что она не догадывается, спросила Сэсэг. Ее сердце стало биться очень часто, потом совсем зашлось. Сережа посмотрел ей в глаза, долго, с нежностью. Сэсэг тоже смотрела ему в глаза и впервые в жизни не могла отвести взгляд, ей хотелось смотреть и смотреть в эти карие глаза.
– Я люблю тебя, - без всяких прелюдий, прямо сказал Сережа, он весь напрягся, ожидая ответа. Сэсэг через ткань своего нового платья, специально сшитого для Нового года, почувствовала, как вспотели его руки.
– Я тебя тоже, - просто ответила она. Сережа еще раз пристально посмотрел ей в глаза, а затем поцеловал в губы. Медляк закончился, заиграл модный диско-шлягер, а они все стояли и целовались среди танцующих ребят. Никто нарочно не обращал на них внимания, чтобы не смущать, все вокруг были молодыми и часто такими же влюбленными, как и они. Всем все было понятно - вот еще одна влюбленная парочка.
Вообще у них в общежитии за время учебы создавалось немало студенческих семей. Парни и девчонки сходились и расходились, женились, некоторые, правда, потом разводились, но такое случалось нечасто. Все-таки их факультет изначально выбирали романтики, которые здесь обретали друг друга, и уже редко кто из них расставался. Нет, конечно, были и те, кто находил себе пару среди студентов других факультетов или других вузов, но большинство встречалось в коридорах академии или возле палатки на летней практике, на которую выезжали с особенным удовольствием студенты лесхоза. На втором месте, с большим отставанием по количеству невест, у лесотехнических студентов шел Институт советской торговли. На северо-восточном краю обширного парка академии, по диагонали через пересечение двух улиц, стояло новое здание Торгового института. У некоторых ребят из академии знакомство и общение с девушками из этого заведения отнимало все время: и свободное, и учебное. В небольшом, недавно построенном здании института, учились в основном ленинградки. Сюда их пристраивали прозорливые и довольно небедные родители, которые мечтали, чтобы их дочки получили диплом товароведа, бухгалтера, экономиста. Этот замечательный документ давал возможность безбедно жить в реалиях советской страны. Некоторых парней, особенно иногородних, очень сильно привлекал женский контингент этого института, что было и не удивительно. В случае женитьбы, кроме ленинградской прописки, они почти всегда получали не только симпатичную жену с обеспеченным будущим, но и хорошее приданое в виде квартиры, иногда машины и связей ее родителей. Сами студентки Торгового слишком хорошо это понимали и знали себе цену, поэтому заполучить отсюда невесту было большой удачей не только для приезжих студентов из Лесотехнической академии, но и для других женихов, из более престижных вузов Ленинграда.
Как-то, еще в десятом классе, родители познакомили Мишу с дочерью своих приятелей, красивой девушкой Наташей, первокурсницей Торгового института, которая с отличием закончила ленинградскую школу с углубленным изучением английского языка. У нее была великолепная фигура, длинные ноги, она два раза в неделю ходила в бассейн и один раз играла в большой теннис. Наташа выглядела потрясающе, и Миша, никогда не имевший знакомств с такими шикарными девушками, чувствовал себя с ней не совсем уверенно, хотя уже приобрёл репутацию школьного ловеласа. Дачи их родителей находились недалеко, в одном и том же садовом кооперативе, а вот социальные ступеньки были у них все-таки чуть разные - у Мишиных родителей пониже, да и предки его были гораздо менее породистей, чем у Наташи, ленинградской интеллигентки в четвертом поколении. Его мама работала в школе простой учительницей математики, а родом была из крестьян Новгородской области. От мамы Мише досталось очень ценное качество - терпение. Папа работал "просто юристом", как он сам любил пошутить. Кроме унаследованной от отца предприимчивости и еврейского упрямства, он взял от него большой с горбинкой нос, чуть великоватую нижнюю губу, темные вьющиеся волосы и гипертрофированное чувство собственного достоинства. Как раз это острое чувство собственного достоинства, которое не было следствием уверенности в себе, а даже скорее наоборот, некоего, едва ощущаемого к себе снисходительного, а иногда и враждебного отношения со стороны некоторых людей, окружавших его самого и его родителей, в конце-концов и расстроило его отношения с Наташей, продлившиеся около года. После разрыва с девушкой, которую он так и не смог назвать "своей", Миша долго переживал и дал себе слово добиться в жизни чего-то значительного, и уже с высоты достигнутого вновь встретиться с Наташей и показать чего он стоит, и чем она пренебрегла. Это было немного наивно, по-детски, но половина юношей, оказавшихся на его месте, делают то же самое, другое дело, что только единицы не забывают о данном себе слове через полгода-год. После школы, которую Миша закончил только с несколькими четверками, он поступил на очень перспективную специальность озеленителя. Он был единственным ребенком в семье, и отец с матерью ничего бы не пожалели для того, чтобы устроить его в Ленинградский университет на юридический. Миша сам отказался от карьеры юриста и решил поступить в Лесотехническую академию. Военная кафедра здесь имелась, распределение было только по крупным городам, а с красным дипломом, на который он нацелился изначально, его должны были оставить в Ленинграде. Миша все просчитал, все, кроме того, что влюбится в Светку, у которой из приданного только однушка в Сыктывкаре, где живет ее мама с младшей сестрой. Но, поразмыслив здраво, он решил, что стартовые условия у него лучше, чем были у родителей в этом возрасте, поэтому создавать себе фору выгодным браком, против веления сердца - решение в долгосрочной перспективе контрпродуктивное, а любимая женщина рядом - это, прежде всего, залог здоровья и душевного спокойствия. Жизнь его родителей служила ярким и наглядным тому подтверждением, ведь отец женился на матери вопреки воле своих родителей, которые не признали невестку и толком так и не общались ни с сыном, ни с внуком. Однако, отсутствие отношений со свекрами совсем не помешало его маме и отцу жить в любви и гармонии. А еще у Светы было небольшое преимущество перед его мамой - она более домовитая и практичная, что очень нравилось Мише.
– Миша славный.
– Я уже начинаю ревновать.
– Какие глупости, Сережа, я просто очень благодарна ему за то, что он поставил этот медленный танец для нас.
– Да, Мишка молодец, у них со Светой все хорошо, по-моему.
– Ага, Света счастливая такая... А теперь и я счастливая такая-претакая, - и Сэсэг уткнулась в грудь Сереже, зарываясь лицом в его толстый мохнатый свитер. Он обнял ее, потом начал целовать глаза, из которых внезапно закапали слезы.
– Не бойся, - сказала Сэсэг, увидев его вопросительный взгляд, - это я от счастья плачу.