Сесквоч
Шрифт:
— Душу?
— Думаю, хватит, — произнес Беган, не вставая со своего ложа. Лом поднялся, как по команде. Он ударил Бубу и сшиб его с ног.
— Если можете, сделайте так, чтобы я умер быстро, мисс, — просил Буба Фенберг Элен. Он прочитал на ее лице удивление. — Разве вы не понимаете? Вы будете такой, как он. Ночью здесь будут принесены жертвы. Я знаю, что мне придется умереть. И может быть, лучше оказаться на моем месте, чем на вашем.
Никто, кроме Бегана, не спал этой ночью у водопадов Вебстера.
Братья Магоногонович не сводили глаз с Элен. Шериф
Хорошего было мало.
Она крутила руками, пытаясь развязать их. По крайней мере, на нее не надели наручники, как на шерифа. Митикицкая развязала один узел и изо всех сил пыталась сделать то же самое со следующим. Она в кровь ободрала пальцы около ногтей. План у нее был простой. Бежать как заяц. Она рассчитала, что благодаря меньшим габаритам ей удастся увильнуть от грузных, неповоротливых братьев, стоит только добраться до кустов. А дальше останется только увеличивать расстояние между ней и ими. Может быть, придется бежать десять, сорок миль. Она не представляла, где находится, но точно знала, что любое место было лучше этого.
Боже, как темно было вокруг.
Беган быстро поднялся, пробуждаясь ото сна.
Трансформация начиналась.
Беган встал и вытянулся. Он щелкнул пальцами, и братья послушно поднялись и встали. Митикицкая старалась не смотреть на Бегана. На ушах его, пока он спал, выросли волосы, и заострился не только нос, но все лицо стало более худым.
— Перед бурей всегда бывает затишье, — сказал он. — Этот цикл всегда регулярный и предсказуемый. Кажется, в этот раз я, честно говоря, получаю самое большое удовольствие. Только в эти моменты я спокоен.
— Мистер Беган, мне бы хотелось, чтобы вы отпустили меня.
— Я не могу сделать этого, Элен.
— Если вы беспокоитесь, что я расскажу кому-нибудь о вас, то я не сделаю этого, — пообещала Митикицкая. — Я боюсь, что все зайдет слишком далеко, с вами что-нибудь случится и вы не сможете измениться. Сейчас еще не поздно.
Беган задумчиво улыбнулся:
— Иногда я говорю себе это. На самом деле тут от меня ничего не зависит. От меня ничего не зависит вот уже два века. Я, видите ли, продал душу. Вам трудно поверить в это?
— Извините, — сказала Элен, — но я действительно не понимаю.
— Я оборотень, — просто признался Беган. От боли он подался вперед. Он вздрогнул, и лицо его исказилось от боли. Митикицкая отшатнулась, Беган вытянул вперед темнеющую руку. — Не беспокойтесь. Это только слабый толчок перед большим землетрясением.
— Я не хочу умирать.
Буба Фенберг посмотрел на Элен озабоченным а-как-насчет-меня? взглядом.
— И я не хочу, чтобы умирал шериф, — сказала Митикицкая. — У вас здесь есть выбор.
— Тебе действительно не о чем беспокоиться, Элен, — сказал Беган почти нежно. — Жизнь? Ты будешь жить вечно. Ты будешь богатой, сильной, красивой всегда. У тебя будут рабы. Ты будешь путешествовать по экзотическим местам, которых никто не видел. Он? — Беган кивнул в сторону шерифа и пожал плечами: — Его судьба давно решена. Я обещаю покончить с ним быстро. Это мой свадебный подарок тебе.
Буба выглядел так, будто его вот-вот стошнит. Элен хотела знать, почему именно она. Она тянула время.
— Я не знаю точно, почему ты. Это каким-то образом связано с твоим прошлым. Мне показали тебя много лет назад и пообещали, что ты станешь моей невестой. Мы с тобой должны овладеть тайной. И я получу новое тело — сильное, молодое, красивое вместо этих уродливых, внушающих жалость форм. Она обещала мне это.
— Она? — Элен перестала развязывать мокрые от пота ремни.
— Она предводительница Братства Тьмы, и ей три тысячи лет.
— Держу пари, ей не дашь ни одним днем больше двадцати девяти, — сказала Элен.
— Больше сорока. Она снимается в кино, — объяснил Беган. — Когда ты была маленькой девочкой, она брала меня к тебе, и мы видели, как ты играешь в школьном дворе, или смотрели через окно, как ты спишь.
Элен возмущенно поежилась.
— Я не знаю, почему именно ты из всех людей, — продолжал Беган. — Это имеет какое-то отношение к — я ненавижу это слово — твоей карме. Очевидно, много лет назад ты была колдуньей в Древнем Египте и погубила жизни многих тысяч людей.
— Мне очень жаль.
Беган пожал плечами:
— Все мы стараемся сделать как лучше. Но теперь пришла расплата. Мы должны расплатиться с кармой.
Туберский объяснил бы, что расплата с кармой — еще одна ошибочная концепция, сказка для домохозяек, в которую все верят по ошибке. Но Туберский был далеко.
— Не обижайтесь, но я не верю во всю эту чепуху…
— Неважно. Это эксперимент, и у нас впереди долгие годы. Мы сможем поговорить о многих интересных вещах.
— …не знаю, что сделала я, но не думаю, чтобы мне захотелось выйти замуж за существо, которое хладнокровно убивало людей, и к тому же я уже…
— Она горячая, — перебил ее Беган, — кровь, всегда горячая. — Он яростно затряс головой, как бы пытаясь отмахнуться от угрызений совести. — Я убил сотни людей голыми руками. Сотни. Ничего не изменится, если к ним добавится еще один, не так ли? Или еще сто? Я поддерживаю баланс в природе, даже Бог не может…
Беган задрожал и согнулся пополам.
Боль. Митикицкая не разобрала, стонет ли он или это скрипит его тело.
— С вами все в порядке? — спросила она, наклоняясь вперед.
— Д-д-ааа! — прошипел он и выпрямился. Крик застрял у Митикицкой в горле. Последние метаморфозы М.Дж. Бегана — голоса, какофония голосов, как будто рой сердитых пчел жужжал у него в мозгу и каждая в чем-то обвиняла. Пульс его повысился до ста пятидесяти, потом до двухсот, трехсот и четырехсот пятидесяти в минуту. Адреналин. Истощение. Несмотря на истощение, клетки его тела горели. Он чувствовал, как тело его горит и раздирается, и Беган увеличивался в размерах на глазах у Митикицкой. Она испуганно наблюдала, как он вырос еще на дюйм, нос стал черным и блестящим. Черные с проседью волосы росли прямо под глазами. Дыхание стало жадным и прерывистым.