Сестра огненной ведьмы
Шрифт:
Мои отношения с родителями стали гораздо теплее: между нами больше не стояла тайна, которую они прятали от меня. Однако моя грусть не стала меньше, потому что теперь мне еще сильнее не хватало самого близкого человека – моей половинки. Положив руку на медальон, я пыталась мысленно говорить с сестрой и надеялась, что она это чувствует. А может, даже и слышит, но не в состоянии ответить?
Я стала очень рассеянной – словно грезила наяву. Иногда могла задуматься так сильно, что потом не понимала, как очутилась в каком-то месте. Однажды наступила на подол
Однажды мама отправила меня навестить заболевшую сестру отца, жившую за городом. Я отнесла тетушке гостинцы, приготовила обед и пошла обратно. Солнце припекало, и я решила пройти часть пути через лес – в тени. Это дорога была короче, но ездили и ходили по ней редко, потому что разлившаяся река подтапливала берега и размывала ее. Мне повезло: земля уже подсохла, можно было идти, не опасаясь увязнуть в грязи.
Неожиданно краем глаза я уловила за деревьями какое-то движение и остановилась. Рыжее пятно сначала замерло, не позволяя разглядеть себя, а потом из-за куста показалась острая морда лисицы. Она настороженно наблюдала за мной, а я смотрела на нее.
– Лисичка, лисичка, - позвала я, жалея, что нет ничего, чем можно было бы ее угостить. Она, конечно, не подошла бы, но я могла бы оставить еду на дороге.
Однако лиса осторожно выбралась из-за куста и снова замерла, глядя на меня. Это был крупный красивый зверь, гораздо больше тех, которых я иногда видела в лесу. Еще более удивительным показалось то, что рыжую красотку покрывал роскошный зимний мех. Обычно весной лисы линяли и летом выглядели довольно невзрачно.
– Какая ты красивая! – сказала я. – Ну иди сюда. Не хочешь?
Лисица прижалась брюхом к земле, а потом вдруг бросилась обратно за кусты, но не убежала, а осталась там.
– Ну и ладно, - я пожала плечами и пошла дальше, поглядывая, как осторожно пробирается вдоль дороги моя рыжая попутчица.
Вскоре за деревьями блеснула синяя лента реки. Выйдя на берег, я остановилась в замешательстве. Половодье снесло деревянный мост. Остались лишь торчащие из воды столбы и несколько досок. Пройти вдоль реки до другого моста я не могла: берег был низким и заболоченным, да и в лесу еще стояла вода. Только возвращаться в деревню и идти проезжей дорогой.
Или… все же попытаться здесь?
Я подошла ближе, и мне показалось, что доски вполне должны меня выдержать. Надо только осторожно перебираться с одной на другую, ступая на самую середину и придерживая подол.
Подобрав юбку и подоткнув ее под пояс – все равно рядом никого нет, - я шагнула на первую доску. Она прогнулась, но выдержала. Это меня ободрило, и я сделала еще шаг. И еще один. Но следующая доска, над самой серединой реки, опасно надломилась и накренилась. Встать на нее – наверняка не выдержит. Перепрыгнуть? Нет, слишком далеко до следующей. Значит, все-таки возвращаться.
Я повернулась, но тут одна из перекладин с треском обвалилась в воду. Путь назад был отрезан.
Осторожно встав на край опасной доски, я попыталась перепрыгнуть на следующую, но обломки полетели из-под ноги вниз, увлекая меня за собой.
Холодная вода ослепила и оглушила. Я ушла с головой, от неожиданности вдохнула и поняла, что тону. Река у города была неглубокой, но быстрой, у моста намыло омуты – туда-то меня и затянуло.
Я еще пыталась сопротивляться, однако вода не собиралась отпускать свою добычу. Горло и грудь раздирало, в голове стучало, а потом я провалилась в черноту…
Свет ударил по глазам, ставший твердым воздух застрял в горле. Кто-то перевернул меня лицом вниз, упираясь коленом в живот. Вода хлынула из носа и изо рта, все тело свело судорогой. Я снова потеряла сознание, а когда очнулась, услышала мужской голос:
– Кажется, пришла в себя. Ну и отлично.
Говоривший исчез прежде, чем я успела разглядеть его. Где-то недалеко заржал конь, с места сорвавшийся в рысь. Мокрая лиса со слипшейся шерстью сидела рядом и лизала мою руку.
Глава 2
Эстель
О том, что я родилась человеком, мать рассказала, когда мне исполнилось шестнадцать. То есть не мать, как выяснилось.
«Хранительницами лесного огня не рождаются, а становятся, - сказала она. – Мы смертны, но не производим на свет себе подобных».
«Как же можно забирать ребенка у родителей? – я знала, что люди плачут, когда им плохо, и, если бы могла, заплакала бы сейчас. – Неужели нельзя найти того, кто захочет взять это на себя добровольно?»
«Как ты это представляешь? – над пламенем взвился столб зеленых искр.
– Чтобы человек сам захотел стать живым огнем, отказавшись от своей привычной жизни? И как его искать? Спрашивать каждого встречного? У твоих родителей осталась еще одна дочь, твоя сестра. И потом я ведь не отняла тебя у них, они сами согласились».
«Ты не оставила им выбора. Умереть – или отдать своего ребенка».
«Это и был выбор. Запомни, Эста, выбор есть всегда. Сделать что-то или не сделать. Жить или умереть. Легкого и приятного выбора не бывает, даже между приятными вещами. Какое бы решение ты ни приняла, рано или поздно придет мысль о том, что оно, возможно, было неверным».
«Скажи, а как зовут тебя? Ты никогда не говорила».
Мы с ней не разговаривали так, как это делают люди, но слышали мысли друг друга. У нас не было жилья, как у них, потому что мы находились везде – и нигде. Нашей пищей служили костры, разведенные людьми, и небесное пламя молний. Но мы могли принимать человеческий облик, с помощью магии сохраняя связь с тем телом, в котором были рождены.
«У меня нет имени, - ответила мать. Я все же думала о ней так, хоть и узнала правду. – Хранительница, которая была до меня, обходилась без него. А тебя я зову так, как назвали бы твои родители».