Шрифт:
Иван прислонился к плоской стене оврага и закрыл глаза.
– Ты чего? – спросила Алена.
– Не могу больше. Минутку передохну.
– Нам надо успеть до сумерек, – сказала Алена.
– Знаю. Но, если я помру на полпути, тебе от этого лучше не будет.
– Не говори глупостей! – разозлилась Алена. – Здесь не жарче, чем в Сахаре.
– Никогда не был в Сахаре, – ответил Иван. – Но, насколько понимаю, там днем все живое прячется в тени или зарывается в песок.
– Здесь песка нет, – сказала Алена.
– На этой планете вообще ничего нет. Только
– Пойдем, – сказала Алена. – Скоро у тебя откроется второе дыхание.
– Восьмое, – поправил ее Иван. – У тебя вода осталась?
– Нет, ты же знаешь.
– Персидский царь Кир, спасаясь от Александра Македонского, напился из грязной лужи и признался, что чище и вкуснее напитка ему не приходилось пробовать.
– Если бы мы были на Земле, то я и сама бы напилась сейчас из лужи, – сказала Алена. – Потерпи. Километров через пять будет родник.
Минут десять они брели молча. Впереди показалась куща серых колючих кустов.
– Не смотри в ту сторону, – предупредила Алена.
– Там вода! – прохрипел Иван. – Там вода!
– Ее нельзя пить, – сказала Алена. – Видишь рядом сказозубов?
– Они безвредны.
– Это их водопой.
Похожие на жаб-переростков сизые животные размером с корову медленно поводили многорогими головами, разглядывая пришельцев.
– Ты боишься, что со мной что-нибудь случится?
– Не что-нибудь, а то же, что случилось с экспедиционной собакой. Помнишь?
– Мне рассказывали.
– А я сама видела, как Шарик превратился в одно из этих чудищ.
– Уж очень похоже на сказку.
– Может быть. Доктор Фукс вскрыл его потом: даже все внутренние органы изменились.
– Как он это объяснил?
Алена не ответила.
Путники миновали водоем, и Иван оглянулся, будто бурая вода прудика звала его вернуться.
– Доктор Фукс предложил интересную гипотезу, – продолжала Алена. – Местные виды фауны однополы. Обычно они никогда не покидают своего водоема. Как только одно из животных умирает – от старости ли, от болезни, – другой сказозуб подходит к водоему, напивается этой жидкости (на базе есть фильм – дойдем, посмотришь) и тут же распадается на две особи, такие же точно, как прежние.
– И какой вывод?
– Фукс предполагает, что водоем – хранитель наследственности стада. В нем содержится не вода – хотя по составу жидкость и близка к воде, – а слабый раствор фермента, может быть, несущего в себе цепочки наследственных молекул.
– И много таких водоемов? – спросил Иван.
– Мы пока открыли шесть. И у каждого пасется свое стадо.
– А сказке про собаку ты веришь?
– Я же говорю – сама видела. Ты знаешь, на планете ни лесов, ни больших озер, ни океанов. И в ходе эволюции водоем выработал способность не только поддерживать свой вид, но и влиять на другие живые организмы. Так выражается здесь борьба за существование. Если одна из этих жаб доберется до соседнего, чужого водоема и напьется из него, она превратится в жителя того водоема. Понятно?
– Мне понятно одно: я согласен стать жабой, только бы не умереть от
– До базы еще два часа ходу. Неужели не дотерпишь? Я думала, что астронавты крепче духом.
Но Ивана не смутил укор. Металлические подошвы равномерно цокали по раскаленным камням, и оба солнца планеты безжалостно жгли сквозь скафандр. Здесь не было теней. Одно солнце светило прямо с зенита, второе катилось вдоль горизонта, не собираясь заходить, и за час успевало трижды обернуться по белесому раскаленному небу.
Снова скала, и у нее – водоем, окруженный стаей нежащихся на солнцепеке рыжих одров, отдаленно напоминающих лошадей, доведенных до последней стадии истощения.
– Аленушка, – взмолился Иван, – я должен напиться! Я обязательно должен напиться!
– Не говори глупостей! Идем. Я все тебе объяснила.
– А я тебе не верю, – сказал Иван с неожиданным озлоблением. – И твоему доктору Фуксу.
Аленушка ничего не ответила. Она продолжала идти вперед, маленькая, тонкая, прокаленная насквозь жаром этой планеты, старожил из первой экспедиции, встречающий на планете четвертый месяц. Иван увидел ее впервые вчера вечером. Командир корабля «Смерч» вызвал его в салон управления и сказал:
– Возьмешь почтовый планер и спустишься с Аленой Сергеевной на базу. Продовольствие и приборы отвез Данилов. Тебе остается только взять письма. И еще: вот лекарства. Алена Сергеевна поднималась к нам на орбиту специально за ними.
…Планер сделал вынужденную посадку на плоском, как блюдо, плато, не долетев до базы полсотни километров. При посадке вдребезги разлетелась рация. Но ящик с лекарствами уцелел. «Смерч» был высоко на орбите, и связаться с ним было нельзя. Пришлось идти пешком. До рассвета, до того, как на небо выскочили оба солнца, путь казался нетрудным. Теперь же…
Впереди появился еще один водоем. Третий по счету. Возле него никого не было.
– Все, – сказал Иван, скидывая рюкзак. – Я пью.
– Здесь тоже нельзя, – сказала Алена. – Животные просто пасутся за холмами. Я же знаю.
– И я знаю, – ответил Иван, – и я знаю, что ничего со мной не случится.
Он стал на колени и принялся пить солоноватую теплую жидкость.
Алена пыталась оттащить его от воды, кричала что-то, плакала, но он не слышал – он пил, и пил, и пил…
Из-за бугра показалось стадо рогатых мохнатых животных. Они заверещали и заблеяли, увидев, как у них на глазах двуногий пришелец превращается в подобного им.
Иван вскочил, стараясь стряхнуть с себя прилипшие капли и пытаясь выплюнуть воду. Он хотел крикнуть, но вместо этого послышалось жалобное блеяние. И, не в силах держаться на задних ногах, Иван рухнул на камни, ударившись о них копытами передних ног.
Стадо приблизилось к нему и остановилось. Животные были настроены вполне миролюбиво.
Алена не помнила, сколько она просидела на камне, захлебываясь от слез, от бессилия, от страха. Животное, недавно бывшее Иваном, жалось к ней, тыкалось носом в колени, будто упрашивало: «Помоги!» Скафандр обвис и болтался нелепо, словно какой-то шутник обрядил в него козленка.