Сестрички

Уэлдон Фэй

Красивое женское тело неподвижно лежало на полу; руки раскинуты, и блестят на пальце перстеньки — дружки-подружки — бриллиантовая Белоснежка и рубиновая Красная Шапочка. Кто спасет их, кто выручит? Где добрый охотник, а где злобный серый хозяин лесов? Кто там глухо рычит — в гневе ли? В ярости ли?

Мистер Ферст, Хэмиш — добрячок, неуклюжий, нескладный зверь — это ты? Мистер Фокс, Леон — хищник, острые зубы, длинные когти, коварный оскал — это ты? Ты. Ты готов пронзить слабую жертву излюбленным своим оружием…

Джемма,

Джемма, не стоило тебе влюбляться в мистера Фокса. Посмотри, как он приплясывает около тебя, держа наготове розово-стальной топор и длинный, острый, беспощадный сама-знаешь-что… и говорит:

— Я мог бы предпочесть твою любовь твоей смерти, но суровая нужда владеет мною.

Глава 15

— Торт я, конечно, пропустил, — сокрушается Хэмиш, появляясь на веранде. — Почему меня никто не позвал? И где все?

— Разошлись, — пожимает плечами Джемма. — Виктор забрал свою Дженис, Уэнди и ее нового дружка. Представляешь?

— Значит, теперь Эльза остается с нами, — говорит Хэмиш и отрезает себе кусок торта. — Надеюсь, песенку именинника пели?

— Конечно.

— Торт превосходный. Ты должна научиться у Джеммы кулинарному искусству, Эльза.

Эльза переводит взгляд с Хэмиша на Джемму. Медленно пробивают себе путь семена гнева, медленно наливаются они силой, вытесняя сорняки обид и досады.

— Надеюсь, лестницу он не прихватил, — говорит Хэмиш.

— Боюсь, что напротив.

— Решительный человек, — вздыхает Хэмиш. — Можно только позавидовать.

— Ты отдашь распоряжения своим адвокатам?

— Разумеется.

— Они опытнее, чем его?

— Бесспорно.

— Вот и славно. А вот с Эльзой этот принц обошелся не лучшим образом. Обернулся жабой. Правда, Эльза?

Она не отвечает.

— Садись с нами, Хэмиш. Послушай конец одной истории. Истории о том, как мы с тобой встретились.

И Джемма продолжает.

Пока мистер Фокс грозил Джемме топором, Мэрион созывала помощь. Она позвонила отцу на работу.

— Папа, это я, Мэрион. Папа, мистер Фокс убивает Джемму.

— Поговори с матерью, а то у меня много дел.

Рэмсботл передал трубку супруге, которая как раз зашла к мужу в офис, с тем чтобы потом пройтись вместе с ним по турагентствам в поисках новых маршрутов.

— Мама, мистер Фокс собирается убить Джемму.

— Ах ты, дрянная девчонка! Да тебя за клевету привлекут, если ты будешь болтать такой вздор.

Но в сознании миссис Рэмсботл что-то зашевелилось. Что там болталось сегодня в голубоватой ароматизированной воде унитаза? Спустишь воду раз, другой, третий, а оно все плавает. Что — оно? Кошмарное, устрашающее доказательство вменяемости Мэрион…

Родители Мэрион быстренько собрались и на такси примчались к офису. Внизу у лифта, которого никто не мог дождаться метались взволнованные мистер Ферст и Мэрион.

— Он не закрыл

двери лифта на нашем этаже. Он часто так делает. Развлекается, — сказала Мэрион.

— Сегодня ему не до шуток, — ответил мистер Ферст. — Такой талант — и такая трагедия. Придется подниматься пешком. Быстро!

Вот так и вышло, что когда резной розовый топор взвился над головой бедной Джеммы, спасательная команда уже спешила к ней на помощь.

Пролет, еще один, выше, еще выше. Успеют ли? А если успеют, то будет ли их помощь полезной? Смогут ли эти горе-защитники — средних лет супружеская пара, взбалмошная девица и сухопарый дядька — противостоять маниакальной ярости Фокса? Дерзнут ли?

Выше, еще выше. Пролет, другой пролет.

— Уже немного осталось! — подбодрил отстающих мистер Ферст. — Боюсь, она в страшной опасности. Я никогда не думал… даже в голову не приходило…

Говорить ему трудно, дыхания не хватает. А каково матушке Рэмсботл с ее нынешними телесами?

— Помнишь, как мы лазили по пещерам? — пропыхтела она. — Вот и сейчас та тяжесть в ногах. А завтра они вообще онемеют. Почему мы так спешим, мистер Ферст? Неужели он и вправду собирается убить ее? Скорее всего, это очередная сказка нашей болтливой Мэрион. Мистер Фокс такой приятный человек, такой обаятельный, улыбчивый… а зубы какие белые! Тебе надо лучше чистить зубы, Мэрион, тогда, может быть, ты будешь иметь больший успех у мужчин.

— Я чищу зубы два раза в день, мама. Не таскать же мне зубную щетку на работу.

— А вот Джемма, я уверена, все делает, чтобы…

— Ну и где сейчас твоя Джемма?!

На полу, где же еще.

Просвистел топорик и отхватил пальчик.

Вроде и не больно. Вроде и кровь не особенно хлещет. Мистер Фокс снял перстни и надел их себе на палец. Они легко скользнули по коже. Они щедро сдобрены кровью.

— Видишь, что такое тонкие, изящные руки! — вскричал Фокс. — Вот что значит гимнастика и рациональное питание! У меня нет проблем с весом. Вот что значит самодисциплина. Тебе надо было больше уделять ей внимания, Джемма. Так-так-так… а с шеей придется повозиться!

Он нагнулся, чтобы изучить поле деятельности, четко очерченное золотым воротом, но взгляд его рассеялся, побежали по белому телу холеные руки. Джемма, похоже, лишилась чувств. Но потом, много позже, она смутно вспомнит внезапную глубинную, в самом чреве, боль, рядом с которой потеря пальца была вздором, бредом… сквозь пелену полузабытья она видела глаза Фокса — пронзительные и красные. Вот они совсем близко, а вот подальше, близко, подальше… раз-два, раз-два… они двигались в ритме извечного танца похоти — или любви, назовите как хотите. Прыгало у Джеммы чуть живое сердце, содрогалось тело под ударами палача, и наконец она издала протяжный вопль ужаса и восторга, вопль боли и наслаждения. А теперь умри, Джемма. Все. Достаточно. Больше ничего интересного не предвидится.