Шрифт:
Annotation
В 1921 году жители деревушки Чарлтон Амброуз в память павших в Первой мировой посадили восемь ясеней, но ночью кто-то тайком высадил девятое дерево — в память «неизвестного солдата». Восемьдесят лет спустя журналистка Рэйчел Эллиот, желая спасти мемориальную ясеневую рощу от вырубки застройщиком, пытается разгадать загадку девятого дерева. Поиски приводят девушку к собственным семейным тайнам и истории великой и трагической любви, развернувшейся когда-то на фоне сражений Первой мировой войны.
Дайни
Пролог
2001
1
2
3
4
1915
5
6
2001
7
1915
8
9
10
11
12
13
14
2001
15
16
17
18
19
20
21
2001
22
23
Эпилог
Кампания «Выстрел на рассвете»
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
Дайни Костелоу
СЕСТРЫ ИЗ СЕН-КРУА
Посвящается кампании «Выстрел на рассвете»
Пролог
Ночной воздух был зябким, влажным, с неба сыпалась, не переставая, туманная морось. Девочка крепко держалась за материнскую юбку: ее пугала темнота, пугали ночные шорохи, ей было холодно и тоскливо. Она начала похныкивать, а затем тихий плач сменился протяжными подвываниями.
Мать тут же обернулась и шикнула на нее — с такой непривычной резкостью, что малышка проглотила рвущийся из горла вопль и зажала рот маленьким кулачком, а другой рукой еще крепче стиснула грубую шерстяную ткань юбки.
— Стой тихо, будь умницей, — вновь сердито шепнула мать, — и никуда не уходи.
Она сделала было шаг в сторону, но малышка все цеплялась за ее юбку.
— Пусти, — резким шепотом велела мать и не без усилия высвободила юбку из пальцев девочки. Опустилась на колени, так чтобы ее лицо было вровень с лицом дочери, хотя в темноте они еле-еле различали силуэты друг друга.
— Мне очень нужно, чтобы ты постояла пока здесь, лапушка, — проговорила она уже мягче. — Я сейчас, только принесу кое-что. На одну минутку, честное слово. А ты постой здесь. Я тебя не брошу.
Она наклонилась к девочке, тронула губами влажную щечку, успокаивающе пригладила мокрые волосы и шагнула в ночь.
Перепуганная девочка замерла на месте, уставившись широко раскрытыми глазами в черную пустоту, где только что была ее мать. Она изо всех сил вслушивалась, не идет ли мама, но слышен был только стук дождевых капель, падающих с листьев деревьев, и тихий шелест травы у самых ног. Когда прямо у нее над головой ухнула сова, девочка вскрикнула от испуга, но осталась стоять где стояла. Она боялась ночной темноты и того, что могло в ней скрываться, но еще больше боялась, что мать не найдет ее, если она сойдет с места. Новый звук заставил ее вздрогнуть, но теперь уже это была мама: она вышла мягкими крадущимися шагами из ночной темноты, что-то держа в руках.
— Розмари, где ты, девочка? — послышался тихий шепот.
— Я тут, мама. — Тонкий голосок дрожал от страха и облегчения.
— Умница. Вот там и стой.
Послышались новые звуки: стук лопаты о землю, тяжелое от натуги дыхание, звон металла.
— Что ты там делаешь, мама? — прошептала девочка.
— Помолчи пока, моя хорошая, — мягко ответила мать, — еще минутку, и я тебе покажу.
Наконец, звуки смолкли, и девочка почувствовала в своей ладони мамину руку.
— Иди ко мне.
Девочка шагнула вперед, куда тянула ее рука, и вскоре эта рука крепким, надежным кольцом прижала ее к маминому боку. Дождь все еще шел, но сквозь рваные облака пробился слабый лунный свет, и теперь, когда глаза уже совсем привыкли к темноте, девочка разглядела небольшую ямку, вырытую во влажной земле. Рядом стояло крошечное деревце, готовое к посадке.
— Ну вот, Розмари, — сказала мама, — сейчас мы с тобой тоже посадим дерево в память твоего отца, как те леди и джентльмены сажали сегодня. Помнишь?
Розмари кивнула в темноте. Она видела днем, как взрослые собрались на краю деревни и сажали деревца.
«Это в память о тех бедных солдатиках, что не вернулись с войны, — сказала ей бабушка, когда они стояли поодаль и наблюдали за церемонией. — А рядом с каждым деревцем имя — видишь? Чтобы все про них помнили».
— Они же не знали, что нужно посадить еще одно, в память твоего отца, — пробормотала мама, — ну так мы с тобой сами посадим, вдвоем — ты и я. — Она взяла саженец и осторожно поставила в вырытую яму. Придерживая его, прошептала: — Подсыпь-ка земли в ямку, Рози.
Девочка опустилась на колени и бросила в яму горстку мокрой, грязной земли. Тяжелая, вязкая, она липла к пальцам и пахла мокрыми листьями. Девочке это не понравилось, она отряхнула руки и протянула их к маме, но та, вместо того чтобы вытереть ей ладошки, как обычно, только прошептала:
— Вот умница. Давай-ка еще чуток.
Поверх дочкиной головы она тревожно вглядывалась в темноту. Малышка неохотно набросала еще немного свежевырытой земли вокруг корней саженца. Наконец мама негромко сказала:
— Хватит.
Она взяла лопату и быстро забросала яму землей, потом заровняла образовавшуюся горку. Нагребла немного прелых листьев и раскидала у основания ствола, чтобы новое деревце не выделялось среди восьми других молоденьких ясеней, посаженных раньше, днем.
Женщина отложила лопату, подняла с земли большую черную сумку, которую бросила рядом, когда они пришли, и достала из нее маленькую фоторамку на деревянном колышке. На карточке под стеклом аккуратными черными большими буквами были выведены слова: «НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ». Женщина протянула рамку дочери.