Сестры печали
Шрифт:
– Злой ты, солдатик, – после паузы цедит он, причем не особенно-то и добро! – надо тебя Регине на доработку отправить.
Регина… Надо садиться и писать, пока впечатления свежи, пока остались эмоции. Придется послушаться мерзопакостного будилу.
Новый отчет дается мне нисколько не проще предыдущего. Трудно писать об абстрактных, сложных для восприятия вещах. А если тупо описывать исключительно голые факты – получается полный бред, я знаю, я пробовал!
– Скоро следующая остановка, – Зулук готовит очередного почтового «голубя» к полету, цилиндрик с письмом уже запечатан
– Я был там несколько раз, это небольшой городок фактически на границе Пермского края и Башкирии, – не часто мне удается блеснуть эрудицией, но если выпадает шанс, то блистаю я на полную катушку. – Население тысяч тридцать—сорок; естественно, до войны много нефтяников – и нормальных, и «черных», врезающихся в чужую трубу…
– Нет больше никаких нефтяников, ни черных, ни белых, – гадостный маркиз не в силах оценить мои энциклопедические познания. – Зато есть Узел силы с более чем странным обитателем.
– Не томи, рассказывай, – требую я, когда пауза затягивается.
– Тебе не понравится, ты не любишь абстракций, – берется судить обо мне Сумасшедший Люк. С какой это, интересно, стати?
– А ты попробуй.
– Регина утверждает, что Узлы силы порождает Мертвая река. Не забыл, что о реке Мастер Вит говорил?
– Не забыл, правда, и понял тогда немного. Спешка и бред – друг другу ни фига не помощники.
– Забей на Реку, зря я ее упомянул. Смысл такой – обычные, нормальные Узлы появились сами и уже после обрели хранителя. Пояс Щорса и Мастер Вит – самый что ни на есть классический случай. С Березовой горой и Региной тот же случай. Но Чернушинский узел появился наперекор установленному порядку, его создал (случайно или намеренно, Регина не в курсе) человек! Хранитель породил Узел.
– Это плохо? – мне действительно не хочется разбираться в хитросплетениях появления всякой чертовщины, к которой я отношу все без исключения Узлы, и уже виденные, и те, что предстоит посетить в будущем.
– Это необычно и ненормально.
– Если место необычно по определению, а Узлы аномальны по своей сути, то необычное необычное место по закону двойного отрицания должно превратиться в самое заурядное, то есть обычное! Математика с ее «минусом на минус» подтверждает мой вывод, – иногда я люблю поумничать, есть такая простительная, в общем-то, слабость. Всяко лучше, чем тупить.
– Посмотрим, солдатик, посмотрим, – Зулук не выглядит сраженным моими логическими выкладками наповал, но крыть ему нечем.
Если по совести, я и сам не особенно доверяю логике в делах, касаемых чертовщины, но лишний раз ткнуть всезнайку лицом в каку не помешает.
Снег прекратился, и я узнаю места, по которым когда-то путешествовал на машине. Вот село Красногорка, памятное извечно раскуроченным до удивительного состояния перекрестком, в местных ямах мог исчезнуть с лица Земли недетских размеров лэндкрузер. Вот дорога, упирающаяся в Т-образный перекресток: если свернуть здесь направо, то через двести с чем-то километров попадешь в Пермь, но Зверь уверенно выбирает противоположное направление и везет нас к Чернушке, расстояние до которой в десять раз меньше.
А вот и легендарное Деменево, небольшая деревня с тремя дежурными постами ДПС: на въезде, в середине и в конце. Но нынче нас никто не остановит и не проверит документов, суксунские гаишные чудеса остались там, где им и полагается. В Суксуне.
– О чем задумался, камрад Зулук? – часа два назад он уходил спать, но быстро вернулся, жалуясь на бессонницу. Я все жду, когда его сосредоточенный взгляд затуманится и бедняга наконец вырубится. Но пока маркиз держится, хоть и не очень бодро, что-то его не на шутку беспокоит. – Испугался Регининых рассказов? Ну и зря, Чернушка вполне милое место на карте, не хуже других районных центров.
– Двадцать лет назад, уверен, так оно и было. Сейчас – не уверен.
Мне не нравится серьезный Зулук, лучше бы дурковал.
– Ты опять что-то чувствуешь, как с Суксуном?
– Нет, – он энергично трясет головой. – Никаких предчувствий, ни малейших. Что и напрягает…
– Броня устала, нам в любом случае придется останавливаться на ночлег.
– Я и не спорю. Отдых нужен всем нам.
В глаза бросается большое количество мутантов, водящихся в местных лесах, – от их криков, рыков, гогота и визгов, отчетливо слышимых даже под резиной противогаза, трещит голова. Мы защищены Фарватером и никто не посягает на наши жизни, однако близкое соседство с расплодившимся бестиарием нового мира не радует ни меня, ни Зулука, ни, кажется, Броню. Задумай Зверь сменить маршрут, как случилось под Суксуном… Об этом лучше не думать, слишком неравны силы, да и лошадка наша, при всей ее крутизне и мощи, к сожалению, ни всесилием, ни бессмертием не «страдает». А уж насколько хрупки и беззащитны люди на ее хребте…
Тревога Зула передается и мне. Гостеприимный город со смешным названием изменился за два десятка лет далеко не в лучшую сторону, по крайней мере, «обитатели» пригорода оптимизма не внушают.
– Тут были стратегические объекты? – маркиз вдруг вспоминает о моей незаурядной географической эрудиции. Очень локальной и ограниченной эрудиции, но тем не менее…
– Да нет, – для ответа я использую уникальную русскую формулу, делающую наш язык воистину великим и пугающим для иноземных супостатов. Для максимального поражающего эффекта добавляю, – наверное…
– Значит, бомбить не должны были! Но мутировавшей живности столько, будто мы в центре охренительного взрыва.
– На Фарватере не измерить радиацию, она здесь нулевая, – ощущаю себя Капитаном Очевидность, но молчать не могу, даже риторические вопросы порой требуют обсуждения.
Небо ничуть не лучше леса, крылатые гады всевозможных размеров и масс (есть и мелочь, не крупнее «старорежимного» орла, но чаще попадаются «гиппопотамозавры») чувствуют себя вольготно.
– Оживленное местечко, – бормочет себе под нос маркиз. И матом – уже отчетливым – характеризует свое отношение к разнообразию местных видов.
В кои-то веки разделяю его лексическую экспрессию.
Небеса не остались глухи к нашим воззваниям, вскоре повалил сильный снег и скрыл окружающее непотребство от наших очей. На душе становится легче: раз я не вижу уродов, значит, их нет – самообман великая силища!
– Вот мы и в городе, – Зулук неприязненно тычет пальцем в огромную стелу с щербатой надписью «…ерну…ка».
– От Ебурга до Чернушки четыреста верст, – заявляю я невпопад, но как-то же нужно отвлечься от мрачняка и депрессухи. – Значит, в день мы делаем в среднем по сто тридцать километров.