Сеть
Шрифт:
— Я прошу у вас прощения, — сказал он, вставая из-за стола. — За то, что в последний момент изменил свой план и не послал наверх больше людей.
Бионический глаз киборга мерцал, преломляя свет от костров. Ойтуш знал, что Айзеку потребовалось несколько дней, чтобы прийти в себя, и теперь, как выразилась Сати, он “вновь был готов обернуть трагедию в свою пользу”.
— Мы все одна семья, и теперь я чувствую это как никогда, — продолжал глава сопротивления. — А в семье принято вступаться друг за друга.
Он
— Я хочу, чтобы каждый из вас, кто еще не присоединился к оппозиции, не теряя ни дня прошел курс начальной подготовки и получил оружие, — сказал Айзек, с каждой фразой повышая голос. — Несколько дней назад мы проиграли битву, но в следующей — и я вам это обещаю — мы победим.
Люди одобрительно закивали, и лишь единицы продолжали смотреть в свои тарелки. Среди них была и Сати. Она больше не верила Айзеку.
На удивление ужин закончился хорошо; впервые за долгое время люди расходились по домам не с кислыми лицами. Все-таки жизнь продолжалась, и горевать слишком долго означало оскорблять тех, кто погиб за свободу и мир.
Сати ушла раньше, и Ойтуш возвращался домой один. В последнее время они много спорили, особенно по поводу согласия и несогласия с идеями Айзека. Хотя, думал Ойтуш, для беременной на середине срока Сати вела себя вполне адекватно. Зои Атли предупреждала, что она может стать раздражительной и требовательной, но пока что миссис Эвери ограничивалась лишь непревзойденным упрямством.
Сам того не заметив, Ойтуш вышел к железнодорожным путям. На них все еще лежали цветы, что принесли сваами в память о погибших. Кое-где между увядших листьев горели свечки в жестяных гильзах.
“Им не легче от этого”, — подумал Ойтуш, вспоминая Протона Ситиса. Тот всегда говорил, что лучше бы сваами выращивали больше картошки, чем какие-то розы и хризантемы. Воспоминания о друге заставили Ойтуша грустно усмехнуться.
Неожиданно резкий озноб прошиб его от макушки до пят. Рука на автомате метнулась к оружию на поясе, но инстинкты подсказывали, что эта опасность совсем другого рода. Он снова был поблизости.
Нет, это были вовсе не галлюцинации: сознание Ойтуша было как никогда свежим, а чувства обостренными до предела. Силой воли он заставил свою руку опуститься и, сдвинув брови, принялся вглядываться в темноту.
— Наконец-то, — вкрадчиво произнес мужской голос в паре метров от него. — Наконец-то ты перестал убегать от меня как трусливый мальчишка.
Незнакомец шагнул из темноты туннеля. Элегантный костюм, начищенные ботинки и шляпа были так же неуместны в подземке, как белый медведь в джунглях. И хотя Ойтуш окрестил этого типа “незнакомец”, правильнее было бы назвать его “близнец”.
— Сейчас ты спросишь, кто я такой, хотя ответ вполне
— Бред! — выпалил Ойтуш.
— Бред! — словно эхо откликнулся “дубль”, и тут же рассмеялся.
— Ты не можешь быть мной, — Ойтуш продолжал стоять на своем.
— А что ты представляешь из себя? Давай разберемся.
“Дубль” прищурился и шагнул ближе.
— Ты — это результат слияние генетического материала Эрики и Марка Эвери, не модифицированный, но тем не менее, не лишенный острого ума и многочисленных талантов. Ты человек с геномом из двадцати трех пар хромосом, тогда как я…
Двойник сделал паузу, для того, чтобы финал его тирады прозвучал еще эффектнее:
— … твоя точная копия, с разницей лишь в том, что я одарен, а ты нет.
Признаться, на Ойтуша это не произвело должного впечатления. Больше его волновало другое:
— Откуда ты взялся здесь?
— Скажу тебе честно, — двойник развернулся и зашагал в другую сторону, держась подальше от света. — Я не знаю. Более того, я могу задать тебе встречный вопрос: зачем ты вызвал меня сюда?
Вот еще. Последнее замечание ставило Ойтуша в тупик.
— Ты что, дьявол? — парень позволил себе усмехнуться, хоть и довольно нервно.
— Я человек, говорю же, полностью идентичный тебе за исключением одаренности, — второй Ойтуш сбросил с лица ухмылку. — Я здесь из-за тебя или благодаря тебе, уж не знаю.
— Ты пришел из Метрополя? — оригинальный Ойтуш почувствовал резкое нервное истощение и был вынужден присесть на рельсы.
— Мое существование несколько отличается от твоего, — пояснил двойник. — Наши линии жизни сходны, за исключением нескольких нюансов, о которых мне никогда тебе не поведать.
— Почему?
— Почему? — в тон ему переспросил второй Ойтуш. — Муравей не способен видеть человека; его ограниченное мышление не в силах вместить в себя такое понятие как “человек”, хотя, возможно, он и подозревает о том, что существует некая высшая сила, способная оборвать его жизнь в одну секунду. Так и мы. Людям может быть известно о том, что существует несколько, да что там — бесконечное множество параллельных реальностей, но они никогда не способны будут постичь их устройство и понять механизм действия.
— Ты соврал, что мы одинаковые, — перебил Ойтуш. — Я не умею нести чушь с таким умным видом.
Двойник разочарованно покачал головой:
— Я бы не советовал ссориться со мной. По твоей вине я оказался здесь, а значит, однажды я пригожусь тебе.
— Зачем этой реальности еще один я? — Ойтуш не до конца понимал сказанное дублем, но общую идею все же уловил.
— Я бы тоже хотел узнать это.
Казалось, что неприязнь между ними начала исчезать.
— Почему ты прячешься здесь? — спросил Ойтуш.