Сети чёрного паука
Шрифт:
Резко выдохнув, тихий убийца ушёл от ударов врага, совершив кульбит назад через себя. Проделал он это с такой скоростью, что прислужники не сразу поняли что произошло. Перевернувшись в воздухе, Мафир, носком одной ноги притулился на лбу громадного берсерка, выпучившего глаза от удивления. Длился визит не более мгновения, как раз потребовавшегося Мафиру для повторного толчка. Голова орка с хрустом опрокинулась, и сам он рухнул на спину, а тень ещё раз крутнувшись через голову, скрылся в листве.
Ярящаяся толпа прислужников ринулась было следом, но из темноты леса им на встречу вылетели пять ядовитых дротиков. Ни один ночной убийца не промахнулся бы с такого расстояния. Пятеро орков в конвульсиях отправились на руки напиравших сзади собратьев.
А тени уже
Ещё долго позади разносились рычащие вопли орков. Была организована погоня, но выследить в тёмном лесу тех, кто чернее самой ночи, не смог бы ни какой орк.
Разгром, встретившийся ранее гоблинской засады, капитан отменил, лежак зеленокожего дозора тихие убийцы обошли по широкой дуге. С раненым на руках лучше не задерживаться ни на мгновенье и больше не рисковать. Раненый воин тяжело дышал и постанывал, когда тот, кто его нес, перепрыгивал через корневище или овраг, но надежда на спасение ещё оставалась. Королевские лекари вкупе с магами обязаны что-либо придумать, ведь потеря даже одного тихого убийцы слишком высокая цена, как для короля, так и для самого Мафира.
Оторвавшись от преследователей, капитан переложил раненого к себе на плечо и, не сбавляя темпа, продолжил путь назад, к королевской ставке. Но перво-наперво предстоит навестить лазареты. А донесение подождёт, круг магов и так успел насолить зеленокожим, и лишняя пара минут ничего не решит.
За несколько часов до рассвета маги короля Исселбара, уже не сдерживаемые усилиями шаманов, ударили по врагу в полную силу. В одночасье сотни тысячи орков, и натиск орды спал. На некоторое время поле боя опустело, воинам Оглфира требовалась передышка, а оркам – перегруппировка. К утру, маги восполнили запас сил, но так и не успели ударить по спящему лагерю орды. Орки пошли в атаку, на что король Исселбар мгновенно отреагировал. Измученные суточной битвой воины вновь сошлись с неутомимым врагом. Не смотря на то, что орки лишились шаманов, атаковали они так же яростно, как и прежде. И казалось, сражение повторит вчерашний сценарий, как вдруг случилось непоправимое…
[1] Первый ряд сражающихся (выражение, популярное в армиях Оплота Мира).
3. В сердце битвы рождаются боги.
19 сентября.
Армия Оглфира выстраивалась в боевые порядки пока масса орочьей рати растекалась с другой стороны поля. Глотки зеленокожих не знали умолку, и от боевых выкриков закладывало уши даже под лязг железа тяжёловооружённой пехоты. Лишь изредка крики сотников и тысячников пробивались сквозь орочий гвалт, донося приказы до ушей простых солдат.
Командиры поговаривали, что орков в несколько раз больше чем сил короля, но шанс на победу всё же есть – слаженные действия полков легко разобьют в пух и прах не один наскок Орды. Это множество раз было доказано ранее в стычках поменьше, будет доказано и сегодня.
По крайней мере, в это хотел верить каждый солдат, вышедший сегодня на защиту родных земель. Находился среди них и он, молодой парнишка Кастер девятнадцати лет от роду, ни разу не принимавший участия в сражениях и не видевший изнанки войны. Рекрут. Около четырёх месяцев назад в деревню Кастера пришёл королевский посол и, по приказу Его Величества, забрал на службу каждого третьего юношу. Так происходило и раньше. Тогда, в погожий весенний день, Кастер ехал в телеге с другими новобранцами и смотрел на удаляющийся дом. Он видел понурые лица попутчиков и ухмылялся, дескать, чего расстраиваться, войны нет, служи себе в какой-нибудь роте при крепости и в ус не дуй, получай жалование, помогай родным. Не жизнь – мечта.
Не сказать, что в тот день Кастер чувствовал себя счастливым, но настроение держалось уж точно выше, чем у тех, кому выпала участь быть призванным вместе с ним. Мысли о новой беззаботной жизни кружили голову, ожидание чего-то нового томило не хуже ожидания праздника. Если бы он только знал, во что так скоро выльется эта служба, то сбежал бы на полпути.
А теперь бежать некуда. Вокруг, плотно прижимаясь плечом к плечу, выстроились воины полка. Вставая на цыпочки, Кастер не мог разглядеть краёв войска, серые шлемы стелились в стороны ребристым ковром, куда хватало глаз. А вот спереди, прямо перед ним, хрупкой стеной выстроилась цепочка воинов: чёртов сотник поставил его, неоперившегося рекрута во втором ряду.
Четыре месяца колочения мечом по деревянному чучелу, редкие марш-броски и бесконечные караулы не сделали из деревенского простачка хорошего бойца. И он это знал. И боялся предстоящего боя так, как ещё ничего не боялся в жизни. Слабый доспех, больше подходивший для дуэлей, не спасёт от тяжёлых секир и дубин, меч в дрожащих руках не сможет поразить ни одного врага. Зачем ставить рекрута во второй ряд? Чтобы один из первых и самых сильных ударов сразил именно его, а не опытного вояку? Другого объяснения быть не может. И даже если этот удар минует, и он выйдет невредимым из битвы, то армия приобретёт ещё одного бывалого солдата. Сплошные плюсы для войска. Минус в этом уравнении только один – он сам, Кастер.
Армия закончила построение, и теперь замерла огромным зверем в ожидании атаки орков. Король Исселбар до конца надеялся, что зеленокожие, увидев железный строй, развернутся и отступят, но судя по звериному рыку по ту сторону поля - боя не избежать.
Позади, на холмах, королевские механики расположили плотную группу баллист и несколько огромных, штурмовых катапульт, для которых подвезли булыжники высотой с человека. Позади основных сил сохранялся неплохой резерв из ветеранов и панцирников, а в роще ждала выхода знаменитая конница. Саму же армию прикрывали эльфийские лучники, славившиеся безупречной стрельбой, они выстроились сразу позади боевых порядков и готовились осыпать стрелами пространство перед первыми рядами. Поначалу, Кастер успокаивался при мысли о мощном тыле и поддержке, но вдруг он понял, что орков это не напугает. Стоящему на лезвии рекруту можно не думать о помощи. По закону войны он погибнет много раньше, чем конница начнёт мять врага, а ветераны уверенно прокладывать путь к чужому лагерю.
Рядом с Кастером, слева и справа, выстроились воины десятка. Друзей по призыву и роте раскидали по разным полкам, возможно, кто-то из них, точно так же как и он, сейчас стоит в первых рядах и дрожит от страха, а кому-то повезло оказаться значительно дальше от злосчастного «лезвия».
В частях для рекрутов учили не только драться, но и быть шестерёнкой боевой машины, то есть всегда находиться на своём месте, какой бы приказ не отдал старший. При смене построений, солдат должен знать куда идти и как себя вести и этому занятию наставники уделяли значительно больше внимания, чем другим дисциплинам. Поэтому даже тем, кто сейчас стоял в самом последнем ряду, не приходилось радоваться - каждые две-три минуты происходит смена строя, когда первый ряд уходит назад, а место «на лезвии» занимает второй, и так, пока те, кто начинал сражение вновь не вернуться на изначальные позиции. Круговорот солдат в битве. В бою придётся побывать всем и каждому. Отсидеться не выйдет, поэтому кому-то из рекрутов повезло прожить на этой земле на несколько минут дольше.
Эта мысль странным образом успокоила Кастера, но не так, чтобы совсем не переживать. Руки в жёстких рукавицах мяли рукоять, пока ещё убранного меча. Парень не знал, как бы отвлечься и решил узнать, с кем же ему выпало стоять в одном ряду. Он покосился на крайнего вояку, замыкавшего десяток. По строевой науке ту позицию занимал десятник. От волнения, Кастер забыл его имя, но кое-что знал о нём со времён обучения. Участник нескольких мелких походов, капитан десятка, хоть не славился по всей армии отвагой и умением, но пользовался некоторым уважением среди своих. Солдаты говорили, что на него можно положиться и что он вытащит из любой передряги. Но была у капитана и дурная слава выпивохи. За тягу к горячительным напиткам не раз был наказан начальством, но когда половина начальников твои сверстники и старые знакомые, а другая половина значительно младше лет эдак на десять, как-то не сильно прислушиваешься к их наставлениям и нравоучениям.