Сети желаний
Шрифт:
Генерал-губернатор принял по-военному жесткие и решительные меры. Весь Нижний город, Подол, с его двумя тысячами дворов, магистратом, монастырями, торговыми рядами, кварталами ремесленников, был окружен воинским гарнизоном и взят под строгий караул. Солдатам приказали стрелять в любого, кто попытается бежать оттуда. Город в городе со своим многочисленным населением, оказавшись на карантине, был обречен на вымирание. Ночами на фоне тревожного колокольного набата слышались ружейные выстрелы, сообщавшие жителям об очередной попытке бегства от Смерти. Но им было невдомек, что на самом деле это сама Смерть направляла курьеров-беглецов за границы карантина, стремясь расширить свои владения.
По
Оказавшийся в городе пленный турецкий офицер заявил, что знает, как спасти горожан от эпидемии, а взамен попросил для себя свободу. Власти поверили чужеземцу, тем более что денег из городской казны практически не требовалось. Его отвели в карантинную зону и расконвоировали. Он написал несколько записок на турецком языке одинакового содержания: „Великий Мухаммед! На этот раз помилуй христиан и спаси их от моровой язвы, ради нашего освобождения из плена!“ Записки были прикреплены к шестам и выставлены на колокольнях в Нижнем городе, но это не помогло – мор продолжал свирепствовать. Турок был изловлен и помещен в крепостную гауптвахту, где пытался оправдаться тем, что болезнь не отступила, так как он не получил настоящую свободу, но был бит плетями. Вскоре он сам заболел и умер, принеся в пределы крепости мор, к счастью, вовремя остановленный.
В Нижний город было послано воинское подразделение во главе с лекарем Силой Митрофановым. Под бараки для больных отвели обширные склады покойного купца Горобца, товар из которых был частью уничтожен, а в основном разворован. Помещения, где вповалку лежали множество больных, для дезинфекции окуривали горящей нефтью в глиняных сосудах, от дыма першило в горле, начинался кашель, трудно было дышать. При известии об очередном случае заболевания туда незамедлительно направлялись военные и силой препровождали больного в барак, а проживающих с ним домочадцев – на остров посреди реки, в карантинные бараки. Карантин на острове из-за скверного питания, нахождения под вооруженной охраной не вызвал понимания у горожан, и они любыми путями старались от него уклониться. На улицах вскоре стали находить трупы, подброшенные под чужие дворы, подальше от собственного дома. Таким образом домочадцы пытались избежать горькой участи – оказаться на острове. В городе был не рай, но на острове – точно ад. Каждый надеялся на чудодейственную силу стен родного жилища, но эти дома неизбежно превращались в братские могилы.
Колокольный набат не смолкал ни днем, ни ночью, но чудодейственные звуки не могли пересилить мор, не щадивший и духовенство. В Верхнем городе в одном из монастырей слегло более половины монахов, каждый день пополнялись ряды Смерти.
Военные ежедневно обходили дома, изолируя больных от домочадцев, сортируя, кого в изолятор, а кого – на остров. Многие жители пытались бежать на лодках по реке или через холмы, окружающие город. Кому-то удавалось, а большинство пало от метких выстрелов солдат. Мороз уже начал сковывать реку белым панцирем, что сделало бегство еще более опасным: быстрое течение не давало реке полностью замерзнуть, оставляя множество скрытых полыней-ловушек. Надежды на то, что холода собьют эпидемию, не оправдались. На улице было морозно, а внутри жилищ – уютно и тепло. Единицы прислушивались к рекомендациям лекаря проморозить дом, открыв двери, ставни. По его указу в лазарете к мучениям больных, в основном пребывающих без сознания, добавилось еще одно – пытка холодом.
Лекарь Митрофанов записал в свой
Но вскоре Сила Митрофанов сам заболел и был обречен.
Как только болезнь добралась до окрестных сел и начала отправлять крестьян в могилы, там стали выставлять воинские караулы – для изоляции от внешнего мира. Боязнь карантина и смерти вынудила деревенских жителей бороться с распространением хвори жестоко и эффективно – они сжигали дома вместе с заболевшими. Считалось, что эта болезнь от дьявола, и больной ничем не отличается от колдуна, наводящего порчу и смерть на людей и животных.
К тому времени, когда эпидемия пошла на спад, население города уменьшилось на треть, а многие окрестные села совсем обезлюдели. Многочисленные захоронения погибших от моровой язвы со временем исчезли под специально высаженными деревьями – так пытались скрыть следы ужасного бедствия, чтобы ничто не могло потревожить демона смерти, затаившегося в их останках и ожидающего своего часа, когда он сможет наказать самоуверенное и беспечное человечество».
Я нервно скомкал исписанный лист, бросил его на пол и затоптал. «Нет здесь страха, и нет слов, чтобы передать его природу. Нельзя написать о нем, не ощутив его по-настоящему».
– 2 —
Свинцовые воды морского залива взъерошены огромными волнами, которые то подбрасывают паровой катер на самый гребень, то спускают вниз, как с ледяной горки в Масленицу, вызывая страх и тошноту. Небольшой пароходик со странным названием «Микроб» пыхтел, отдувался, но упрямо двигался вперед, показывая безразличие к своей судьбе, полностью зависящей от силы разбушевавшейся стихии.
«Так и мы не обращаем внимания на неблагоприятные обстоятельства, лезем на рожон, усугубляя ситуацию, а потом сетуем на злой Рок, преследующий нас. Ведь чего проще: поднялась буря в житейском море – спрячься в тихой гавани и не высовывай нос, пока все не утихнет. Судьба, как и Природа, слепа и безжалостна, проявляя свою силу, и лучше не идти ей наперекор».
Я зябко поеживался под порывами ледяного ветра, пронизывающего насквозь, и цепко держался за обжигающие холодом металлические поручни. Накинутый поверх мундира прорезиненный плащ не спасал от стужи.
– Немедленно спуститесь в пассажирскую каюту! Господин лекарь, здесь находиться крайне опасно! Если вы окажетесь за бортом, я вам ничем не смогу помочь!
Громовой голос капитана судна на мгновение перекрыл шум ветра и волн, а сам он, ловко проскользив по мокрой палубе, оказался рядом со мной. Из-под капюшона плаща выглянуло его круглое багровое лицо, перекошенное от злости. Он еле сдерживался, чтобы не употребить слова покрепче.
– Простите великодушно, Вячеслав Бенедиктович, захотелось глотнуть немного свежего воздуха. Слышал, это помогает при морской болезни. – Я виновато улыбнулся, и в это мгновение катер сильно тряхнуло набежавшей большой волной, нас окатило ледяными брызгами, заставив еще крепче вцепиться в предохранительные поручни. В следующий миг суденышко оказалось на вершине водной горы и тут же бесстрашно ринулось вниз. Я ощутил, как недавно съеденный в ресторане «Босфор» ужин, щедро сдобренный «смирновкой», устремился вверх, желая вырваться на свободу. Лишь усилием воли мне удалось усмирить взбунтовавшийся желудок.