Сети желаний
Шрифт:
Михаил Федорович оказался человеком симпатичной наружности, с небольшой аккуратной бородкой и выразительными, но печальными глазами.
– Очень приятно познакомиться, – улыбнулся он мягкой, доброй улыбкой, которая никак не вязалась с его окровавленными перчатками. Он счел нужным представиться: – ветеринарный врач Шрейбер Михаил Федорович. Вечером, после ужина, продолжим наше знакомство, а пока, прошу прощения, мне надо работать.
В следующее помещение заходить не стали, Илья Петрович лишь пояснил:
– Это наша так называемая «черная лаборатория», тут после
Он завел меня в комнату с высокими металлическими шкафами и несколькими ящиками на полу и сказал:
– Разоблачайтесь. Плащи и боты для дезинфекции бросьте в тот ящик, а халат и колпак – в этот, они пойдут в стерилизатор, а затем в стирку. Как видите, к соблюдению мер безопасности мы относимся весьма строго. Руки рекомендую ополоснуть раствором сулемы, а уж потом помыть с мылом. И поторопитесь, наша экскурсия не закончена, а у меня много дел помимо этого, так что смогу уделить вам еще лишь несколько минут.
Я, следуя указаниям Ильи Петровича, быстро и с удовольствием сбросил неудобный плащ, в котором чувствовал себя средневековым воином в латах.
– Там дверь бильярдной, с ней ознакомитесь сами, после ужина, а здесь у нас библиотека.
Мы зашли в просторное помещение со стеллажами с книгами, столами и удобными стульями. Под зеленым абажуром сидела сухонькая пожилая женщина в очках и что-то записывала в большую тетрадь.
– Знакомьтесь, наш библиотекарь Софья Александровна, она поможет отыскать нужную книгу, а при необходимости сделает заказ в библиотеку в Петербурге.
Я раскланялся с женщиной, которая приветливо улыбнулась мне и протянула руку для поцелуя.
– А это, – привлек мое внимание Илья Петрович к высокой цилиндрической подставке из черного мрамора (она была украшена двумя большими венками из бронзовых цветов и поддерживала яйцеобразную вазу из серого гранита, к верхушке которой также был прикреплен небольшой бронзовый венок), – урна с прахом доктора Владислава Ивановича Турчинович-Выжникевича, который заведовал лабораторией в 1904 году и погиб, заразившись чумой.
Мне было жутко смотреть на сосуд, содержащий в себе прах человека, который всего три года назад жил в этом непростом заведении, строил далеко идущие планы, получал сыворотку для спасения человечества, а сам не уберегся.
– Его смерть была… мучительной? – непроизвольно вырвалось у меня, и я покраснел.
Илья Петрович посмотрел на меня с усмешкой:
– В библиотеке имеется история болезни доктора Турчинович-Выжнекевича с очень подробным описанием ее течения, а также истории болезней других сотрудников, которые имели несчастье заразиться. Если любопытствуете, Софья Александровна вам их предоставит.
Старушка кивнула с улыбкой, словно речь шла о каком-то захватывающем романе вроде приключений Робинзона Крузо.
– Чтением сможете заниматься вечером, после работы. К вашему сведению, у нас строго соблюдается распорядок дня. В семь часов подъем, о чем известит свисток дежурного. Должны привести себя в порядок, позавтракать и не позднее девяти часов приступить к работе. В 13 часов свисток на обед, и в вашем распоряжении полтора часа на отдых, но не позже 14.30 следует вновь быть на рабочем месте. В 20 часов свисток на ужин, потом свободное время, но используйте его так, чтобы на следующее утро не зевать на работе, вед здесь любая небрежность или оплошность может стать фатальной. – В подтверждение своих слов Илья Петрович указал рукой на урну с прахом и добавил: – И не только для вас. К вашему сведению, покинуть лабораторию вы сможете лишь с разрешения руководителя, которое он дает весьма неохотно и только в особых случаях.
Затем он достал из кармана часы-луковицу на серебряной цепочке, как бы напоминая о неумолимости бога Хроноса.
– Вы получили общее представление о нашем учреждении. Так как до конца рабочего дня мы имеем еще три часа, это время побудете в моем распоряжении. При первой же возможности я представлю вас руководителю лаборатории – доктору Николаю Михайловичу Берестеневу, он весьма занятой человек. После ужина можете пообщаться с доктором Шрейбером в библиотеке – обычно он проводит это время там, а если нет, найдете его в комнате под счастливым номером семь, он там проживает.
– 3 —
Уже целый месяц я тружусь в лаборатории, постепенно привыкая к строго регламентированным будням, неудобной одежде и неприятному запаху дезинфицирующих средств. Мой сосед по комнате, фельдшер Осип Корзухин, оказался тем самым больным, из-за которого ошибочно объявили карантин, и он, пробыв неделю в изоляторе, натерпелся страху. Я не успел с ним близко сойтись, так как вскоре он навсегда покинул лабораторию, не желая больше подвергать свою жизнь опасности. И я остался в комнате в полном одиночестве, о чем нисколько не жалею.
Лаборатория занимается не только приготовлением чумной вакцины-лимфы, противочумной сыворотки, но и готовит холерную вакцину, холерные и брюшнотифозные диагностические агглютинирующие сыворотки.
Работа в лаборатории вытесняла мысли о Лизе до момента, пока я не укладывался спать, и тогда на меня обрушивались болезненные воспоминания прошлого. Чтобы не впасть от них в глубокую депрессию, я придумал «лекарство»: все время был на людях, играл в шахматы, бильярд, лото, чаевничал до полуночи и добирался до своей комнаты, часто не имея сил даже раздеться. Только под утро, продрогнув из-за сырости, с которой никак не могло справиться паровое отопление, я, стуча зубами, залезал под одеяло, ожидая услышать в скором времени ненавистный сигнал к подъему. Обычно он раздавался, как только мне начинало сниться что-то приятное, светлое, и его пронзительный звук выметал это сновидение из памяти напрочь.