Севастополь: Женщины. Война. Любовь
Шрифт:
– Вот, все, что вы просили, – она поставила перед моряком стопку книг. – Сейчас я их оформлю. У вас есть абонемент или вы у нас впервые?
– Не впервые, а вот так удачно зашел в первый раз, – пошутил моряк.
– Тогда назовите свое имя, я запишу книги, – Маша взяла ручку и приготовилась писать.
– Михаил Георгиевич Орлов, севастополец, из семьи потомственного моряка, не женат, – браво отрапортовал моряк, но выглядел он при этом абсолютно серьезно и внимательно смотрел Маше в глаза.
– Меня зовут Маша… –
– Очень приятно, – подхватил моряк, – вы любите танцевать? Или только читать? – он улыбнулся.
– Да… то есть нет… то есть да, читать люблю, и танцевать тоже, но танцую очень редко, – Маша старалась улыбнуться, но смущалась все больше.
– Тогда, Маша, я предлагаю вам восполнить это упущение. Через две недели у меня будет увольнительная, давайте сходим погулять на Приморский бульвар, а потом на танцы. Так как, вы согласны? – моряк даже затаил дыхание, ожидая ее ответа.
А Маша не знала, что сказать. Да, она очень хотела согласиться. Но стеснялась. Танцевала она редко, и еще реже, вернее, никогда ее не приглашал на танцы мужчина. Мужчина, который ей понравился, в присутствии которого она чувствовала себя уютно и взволнованно одновременно.
– Так что? Вы не хотите идти со мной? Или вы идете с кем-то другим? – Маше показалось, что глаза моряка стали еще синее – как море перед штормом.
– Нет… то есть да… – Маша еще больше разозлилась на себя за нерешительность, и разволновалась еще больше – ей не хотелось обидеть этого приятного, улыбчивого парня.
– Так «да» или… «нет»? – моряк наклонился к ней чуть ближе и заглянул в глаза. – Вы пойдете со мной танцевать?
– Да, – наконец-то смогла выдохнуть Маша. – Я пойду, спасибо за приглашение.
– Вам спасибо. – Он облегченно выдохнул. – Давайте встретимся на Драконьем мостике, в пять. Хорошо?
– Хорошо. – Маше, наконец, удалось взять себя в руки, и она смогла ему улыбнуться; улыбка вышла робкая, но солнечная.
– Хорошо. До встречи. – Глаза моряка вспыхнули радостным теплым светом, он взял книги, кивнул Маше на прощание, легко пошел к выходу, на ходу повернулся, помахал ей рукой и вышел.
Две недели пролетели быстро. Все это время Маша чувствовала себя иначе, не так, как всегда, как она привыкла. Ее прежняя жизнь протекала между домом и школой, домом и училищем, домом и… домом. А после смерти отца – домом и библиотекой. С небольшими отвлечениями на выполнение простых бытовых обязанностей или скромных потребностей.
Подруг у Маши почти не было – ее знакомые девчонки давно жили своей жизнью, у всех были свои заботы, увлечения. Маша не знала, с кем ей посоветоваться о предстоящей встрече, и она волновалась, пыталась представить, что она будет говорить, что делать, как выглядеть. Она несколько раз пересмотрела свой нехитрый гардероб, выбрала платье с рисунком из любимых ею нежных чайных роз, привела в порядок его и
Среди ночи Маша проснулась от страшного грохота.
Что это?!
Она посмотрела на часы – 3 часа 15 минут утра.
Маша протянула руку и перевернула страничку перекидного календаря, стоявшего рядом на прикроватной тумбочке.
22 июня 1941 года.
В ту роковую минуту Маша Бережная еще не знала, что ее жизнь уже не станет прежней.
Никогда.
Жизни десятков миллионов людей изменились.
Навсегда.
Наступило утро…
Счастье, что была пережита еще одна ночь и наступило утро…
Маша Бережная быстро встала, умылась, гладко зачесала волосы, надела темное платье, съела кусочек хлеба, выпила чая, накинула вязаную кофту неброского серо-зеленого цвета и быстрым шагом вышла из дома, не останавливаясь ни на секунду – она спешила на работу. Маша работала в госпитале, ее образование позволило ей чувствовать себя полезной в военных условиях. Она старалась изо всех сил – не могла видеть страдания людей, страдания защитников ее любимого города, защитников страны, ее защитников.
Она почти не вспоминала свою мирную жизнь «до» той страшной ночи.
Она почти не вспоминала отца.
Она почти не вспоминала того улыбчивого моряка, его синие веселые глаза.
Она запретила себе вспоминать ту, мирную жизнь, родного человека и симпатичного парня.
Она работала в госпитале и отдавала этой работе всю себя.
Всю свою жизнь.
Все свои чувства.
Когда Маша не работала в госпитале, она шла в город и помогала строить укрепления.
Так делали очень многие.
Так делали все.
Мужчины и женщины, старики и дети – делали все, что только было в их силах и за пределами их человеческих сил. С первой минуты нападения на Севастополь жизнь города, жизнь каждого севастопольца была подчинена только одному – враг должен быть разбит.
Машины руки почернели, ладони покрылись мозолями, спина на какое-то время перестала разгибаться, но потом ее тело привыкло к постоянной нагрузке, перестроилось, и девушка уже не так страдала от непосильного труда.
Так же, как все.
Каждый день.
Каждую ночь.
Ее тело привыкло, но сердце иногда не слушалось голоса разума, и воспоминания накатывали непрошеной волной, заставляя глаза плакать, а душу – страдать.
Как-то раз в госпитале один из раненых попросил Машу занести письмо по адресу, и она, впервые за долгое время, пошла через Приморский бульвар. Она шла, не глядя по сторонам, опустив глаза и думая о том, что завтра она сможет больше времени провести на строительстве укреплений.