Севастополь. История. Легенды. Предания
Шрифт:
…Последний из мангупских князей Константин отличался классической образованностью, начитанностью и благородством. После падения княжества его правитель решил искать убежища в единоверной Москве. Еще одна незримая, но все же реальная связь Москвы и Херсонеса…
Вначале Константин перебрался в Морею (ныне Пелопоннес) к тамошнему православному правителю Фоме. В то время дочь Фомы красавицу Софью уже сватали за великого московского князя Ивана III.
В ноябре 1473 года в составе свиты, следовавшей с Софьей, прибыл в Москву и Константин. Не один час провел он в беседах с Иваном III. И в этом тоже был перст судьбы: последний из властителей православного осколка Херсонеса встретился с последним из русских великих князей…
Как известно историкам, Иван III предлагал Константину поступить к нему на службу, даровал большие вотчины, но бывший мангупский князь отказался оттого и другого. В Москве Константин встретился с архиепископом Иоасафом. Общение с ним и подсказало князю его дальнейший жизненный путь. Вместе с Иоасафом Константин уезжает в Ростов Великий, затем опять же вместе с ним перебирается в Ферапонтов Белозерский монастырь, где поселяется в одной из келий, проводя все время в молитвах. Вскоре там же Константин принимает и монашеский постриг. Почему он избрал именно такую судьбу? Историки Русской православной церкви считают, что причиной тому была кротость характера и смирение последнего владыки. Но мне видится в этом решении бывшего князя не только это. Ведь только что исчезло последнее православное гнездо на священной земле, а потому, я просто уверен, ставший иноком Кассианом, князь Константин молился прежде всего не столько за спасение собственной души, сколько за спасение и возрождение православной веры на земле его отцов и дедов и за возрождение православного Херсонеса. Однако пройдет еще более трех веков, пока историческая правда восторжествует и молитвы Кассиана будут услышаны.
Инок Кассиан многие годы был дружен с преподобным старцем Нилом, основавшим знаменитый Сорский скит. Несколько лет после пострига Кассиан на лодке отправляется в плавание по Волге и у устья впадающей в Волгу реки Учьмы, близ города Углича вместе с братьями-монахами строит несколько келий, где и остается жить. Неторопливо в трудах и молитвах текли годы.
Слава о духовных подвигах инока Кассиана шла по всей Руси. К нему шли за знаниями, благословением и советом. Преданным другом иноку стал угличский князь Андрей Васильевич. Не далеко от выстроенных келий Кассиан воздвиг и небольшую церковь в честь Успения Пресвятой Борогородицы.
Умер благоверный Кассиан на 102 году жизни в 1504 году от Рождества Христова и был погребен в построенном им же самим храме. На могиле святого установили каменную плиту с рельефным изображением расправившего крылья двуглавого орла. Символ великой Византии и его северного форпоста Херсонеса он станет и символом будущей великой Российской империи…
Что касается последнего мангупско-херсонесского князя, а затем инока Кассиана, то, согласно его «Жития», после его смерти мощи святого прославили себя еще многими чудотворениями, из которых иные были записаны в книге, хранившейся в церкви бывшего Учемского (Угличского) монастыря…
…Святой властитель священной земли, нашедший покой на Святой Руси…
Захваченный к концу VIII века хазарами Дорос подвергся разрушениям и обезлюдел. Однако во второй половине IX века в нем производится восстановление оборонительной системы, отраженное в источниках как строительство «нового города». В другом документе X века он уже под именем Мангуп назван как укрепленное поселение, принадлежащее хазарам. В IX–X веках Мангуп был крепостью, дававшей убежище весьма малочисленному населению. Период с XI века по середину XIV века, когда он появляется в источниках под названием Феодоро, — самый темный в истории Мангупа. Об этом периоде все летописи загадочно молчат. А ведь события происходили немаловажные. На окраине херсонесской земли поднялось новое государство.
Нашествия татар, начиная с XIII века, оказались разрушительными для многих крымских городов: Эски-Кермен практически перестал существовать, Чуфут-Кале стал главной крепостью татар. Не избежал разрушений и Мангуп, но при этом он все же сумел отстоять свою самостоятельность. В середине XIV века здесь возводятся укрепления, строится княжеский дворец, восстанавливается большая базилика святых Константина и Елены, укрепляется цитадель, о чем свидетельствуют скупые строки надписи, где впервые употреблено название «Феодоро». В этот период зависимость Крыма от Золотой орды, раздираемой усобицами, ослабела. В год Куликовской битвы хан Тохтамыш заключил с генуэзцами договор, согласно которому за ними закреплялось Южное побережье от Чембало (Балаклава) до Солдайи (Судак). Эта зона, называемая «капитанством Готия», явлалась предметом постоянных конфликтов между Феодоро и Кафой (Феодосией). Горная же часть Крыма, с Феодоро в центре, осталась самостоятельной, находясь лишь в вассальной зависимости от самого хана.
В XV веке княжество занимало заметное место в истории Крыма и соседних с ним областей. Этот период гораздо лучше освещен письменными источниками и археологическими памятниками. Они свидетельствуют о связях Феодоро с Москвой, о соперничестве его князей с генуэзцами за контроль над морской торговлей. Интересно, что в русских бумагах княжество Феодоров именуется часто просто «сторона Федоров», что тоже явно не случайная описка…
Некоторые историки считают, что основа княжества могла сложиться еще в конце XII века. Есть предположение, что князья Феодоро происходят от знатного армянского рода Гаврасов, княживших с X века во внутренних областях Понта (когда-то принадлежавшего Митридату) и позднее включенных в состав Трапезундской империи Комнинами. Высказывалось также предположение, что представители Гаврасов появились в Херсонесе уже в XII веке в качестве византийских наместников-топархов. Теснимые турками, с которыми они вели давнюю упорную борьбу, отстраненные от власти Комнинами, Гаврасы вполне могли отправиться в провинцию, тесно связанную с их бывшими владениями, — Тавриду, в XIII веке уже практически независимую. Предположение это опирается на свидетельство русской летописи, где упоминается Степан Васильевич Ховра, «князь Готии», который эмигрировал в Москву в 1391 или 1403 году. Здесь он принял монашество под именем Симон, а сын его Григорий основал монастырь, названный в честь отца Симонов. Фамилия Гаврасов долго сохранялась среди выселенных греков Азовского побережья, и в форме Габрас — в окрестностях Трапезунда; до недавнего времени сохранялось название села Гавры близ села Соколиного на реке Бельбек.
Из того, что известно о предыдущей истории рода, можно предположить, что Гаврасы привезли с собой на Русь героические воспоминания о многовековой борьбе с турками, культ святого Федора — князя, погибшего смертью храбрых в этой борьбе в 1098 году, признанного православной церковью мучеником в XII веке и святым — в XIV веке, героя греческой и турецкой народной поэзии.
…Мыс Тешкли-Бурун на Мангупе — природный бастион: чтобы превратить этот длинный и узкий, со всех сторон ограниченный обрывами утес в крепость, достаточно было пересечь горный перешеек, соединяющий его с плато, оборонительным сооружением длиной 102 метра при толщине 3 метра. Оно состоит из двух куртин и расположенного посредине сильно выступающего вперед трехэтажного здания, которое называют то замком, то донжоном, то дворцом. Верхние этажи Донжона были жилыми и служили укрепленной резиденцией правителей Мангупа и его гарнизона; нижний полуподвал использовался как арсенал, а позднее как тюрьма. В период турецко-татарского господства, после 1475 года, дело обстояло именно так: здесь томились знатные пленники, захваченные татарами при набегах, а также послы. По свидетельству Н. М. Карамзина, в 1569 году сюда был заключен в темницу московский посол Афанасий Нагой; с 1572 по 1577 год находился в плену Василий Грязной. По внешнему фасаду башни-донжона вместо окон располагались узкие бойницы-амбразуры; внутренний фасад носил более дворцовый характер благодаря окнам, обрамленным прекрасными резными наличниками в традициях малоазийской архитектуры, и парадному входу. Турки, обосновавшиеся в основном на территории цитадели, частично реконструировали ее, прежде всего с учетом возможностей использования огнестрельного оружия, но вряд ли что изменили в ее архитектуре. В частности, и Мартин Броневский в XVI веке, и турецкий путешественник Эвлия Челеби в XVII веке видели над воротами цитадели греческую надпись, что подтверждает ее происхождение в эпоху расцвета Феодоро. Согласно другой надписи 1363 года сообщается, что стены Феодоро «восстановлены» и сооружены «башни верхнего города почтенной Пойки», вероятно, цитадели, имевшей особое, отличное от города название, что нередко случалось в средневековых городах. «Верхним замком» назвал ее и Мартин Броневский, польский посол к татарскому хану, посетивший эти места в середине XVI века и оставивший первое описание цитадели и города. «Город Манкопия, — сообщает он, — лежит в горах и лесах, в некотором удалении от моря. Он имеет два замка, построенных на высокой и широкой скале; драгоценные греческие храмы и здания; несколько ручьев, стекающих со скалы, чистых и удивительных. По покорению же турками, через 18 лет, он выгорел почти до основания, как говорят греческие христиане. Вот почему и нет уже ничего привлекательного, кроме верхнего замка, имеющего отличные ворота, украшенные греческими надписями и многим мрамором, и высокий каменный дом. В этом доме, по варварской ярости ханов, иногда содержатся московские послы, с которыми жестоко поступают. Теперь там уцелела только греческая церковь Святого Константина и другая, весьма незначительная — Святого Георгия… В тех греческих церквах стены украшены изображениями и знаками власти тех царей и цариц, от крови которых они (князья. — В. Ш.), кажется, происходили». Князья Феодоро заключали брачные связи с различными владетельными домами, но особенно гордились они родством с императорским домом трапезундских Комнинов; не исключено и родство с Палеологами, чей герб — двуглавый орел — изображен на плитах с надписями князя Алексея. Но ведь двуглавый орел — это символ не только Византии, но и возрождавшейся России! Идентичность герба не может быть случайностью, — это символ единства! К тому же родство с византийскими императорами придавало князьям Феодоро необходимый авторитет для того, чтобы играть первенствующую роль в Крыму в соперничестве с генуэзцами — пришельцами с католического Запада.
В начале XV века княжеством правил выдающийся представитель рода — Алексей, именуемый в надписи «владыкою Феодоро и Поморья». Он овладел выходом к морю, где в 1427 году в устье Севастопольской бухты построил на месте раннесредневековой крепости Каламиты новое укрепление, под защитой которого находился морской порт, ставший конкурентом соседей Чембало (Балаклавы). Широко велось и церковное строительство — при Алексее возводится базилика в Каламите, восстанавливается базилика в монастыре Апостолов в Партените, построенная еще при Иоанне Готском. Стремясь поднять престиж княжеского дома, Алексей восстановил княжеский дворец на Мангупе и построил его башню Донжон. Для укрепления династических связей выдал дочь Марию замуж за трапезундского царевича, оказавшегося последним императором. Сочтя свое положение достаточно прочным, Алексей вступил в открытую борьбу с генуэзцами и в 1433 году захватил крепость Чембало (Балаклаву). Борьба Феодоро с Кафой не была просто борьбой за торговые интересы и влияние в Крыму. Это было сражение защитников православия с агрессией католицизма. Соперничество феодоритов с генуэзцами за власть над Поморьем продолжалось и дальше. Накануне турецкого завоевания Крыма в XV веке враждебные взаимоотношения между Феодоро и Кафой сменяются дружественными: нараставшая угроза со стороны турок вынуждала генуэзцев к миру. В 1471 году феодорский князь Исаак посетил Кафу и заключил союз с генуэзцами. Агрессия католицизма была отбита, но теперь защитникам православия предстояло испытать на себе натиск мусульманства.
Княжество Феодоро при Исааке по-прежнему занимало видное место в Восточной Европе. Сохранились документы, согласно которым дочь князя Мария была в 1472 году выдана замуж за Стефана III, господаря Молдавского; из русских документов известно также, что в 1474–1475 годах великий князь Московский Иван III поручал послам вести переговоры о бракосочетании своего сына с мангупской княжной. Браку помешало турецкое завоевание Крыма в 1475 году.