Севастопольская страда
Шрифт:
Между тем, по планам обоих сторон, где было точно расписано, куда маршируют боевые колонны и как атакуют, ударила третья сила. Её появление всегда было неожиданным и плохо предсказуемым, ибо это была погода.
Как бы синоптики не уверяли Манштейна, что 'все будет хорошо и дождя не предвидеться', дождь все-таки случился. Не такой обильный и проливной как тот, что в марте месяце надолго затормозил продвижение русских танков к Перекопу и Симферополю, но достаточно существенный, чтобы на несколько часов прочно сковать рвущиеся на север, танки и бронемашины 22 танковой дивизии вермахта.
Прочно увязнув
Будь у советских летчиков связь с землей, судьба бы застрявших в грязи гитлеровцев была бы предрешена. Один хороший налет, и ни о каком броске на север, мечтать бы уже не приходилось, однако благодаря 'ударной деятельности' авиационных генералов, к началу войны, подавляющее число советских ударных самолетов связи с землей не имело. Единственное, что могли делать пилоты - это вести переговоры друг с другом, на ограниченном расстоянии.
Благодаря требованиям Ставки, в войсках, воюющих на центральных фронтах, это преступное положение постепенно исправлялось, но на второстепенных направлениях, положение дел оставляло желать лучшего.
Только после возвращения из полета, пилот смог доложить командованию о замеченном им скоплении танков и другой техники. Пока рапорт был принят и доложен по инстанции, пока о нем узнал штаб фронта, и командующий принял решение, прошло время. За это время с моря подул теплый ветер, под воздействием которого раскисшая от дождя почва стала сохнуть, предвещая попавшему в ловушку 'зверю' скорое освобождение.
Когда начштаба доложил Рокоссовскому данные о застрявших немецких танках, тот моментально позвонил Николаенко и потребовал немедленно нанести по ним бомбовый удар. Ответ командующего авиацией Крымфронта обескуражил его. Находящаяся на Таманском полуострове бомбардировочная авиация фронта не могла взлететь из-за поднявшегося с моря тумана. Единственное, что мог поднять в небо Николаенко - девять штурмовиков 'Ил-2' с небольшим истребительным прикрытием.
Что выслушал в этот момент Николаенко от Мехлиса, генерал запомнил на всю жизнь, но от этого положение дел не изменилось, ни на йоту. Два штурмовика не могли взлететь по техническим причинам, а больше четверки истребителей, Николаенко не мог дать, из-за их отсутствия.
Недовольный таким положением дел, Лев Захарович решил лично проконтролировать исполнение приказа командующего, приказав генералу лично докладывать ему о действиях группы майора Спиридонова.
К своему счастью, а также для всего Крымфронта, Гаврила Никифорович не знал, какой грозный и гневный человек собирался следить за его действиями. Привычно подняв в воздух, свои штурмовики с полевого аэродрома под Керчью, он повел свою боевую группу на запад.
Под крылом его самолета сначала мелькнул обводной керченский оборонительный рубеж, затем позиции наших войск на Турецком валу и вот поплыла желтая крымская степь.
Двигаясь строго указанному маршруту, Спиридонов уже собирался развернуть свою группу на северо-запад и начать поиски застрявших танков противника, как с ужасом обнаружил вражеские танки, движущиеся вдоль побережья по направлению к Керчи.
В том, что это были немцы, сомнений не вызывало. Нанесенные на борта боевых машин белые
Согласно полученным от истребителей сведениям, до застрявших в грязи танков, штурмовикам ещё было лететь и лететь. Ну не могли танки противника так быстро освободиться из грязи и так далеко продвинуться на восток. Логичнее было предложить, что это были другие танки, о существовании и действии которых командование было ещё не в курсе.
В этот момент, перед майором Спиридоновым возникла труднейшая задача. Не выполнить приказ командующего по уничтожению танков врага он никак не мог. О степени важности задания его лично проинструктировал генерал Николаенко.
Вместе с тем, просто так пропустить танковую группу врага в свой глубокий тыл, Гаврила Никифорович также никак не мог. О том, что там совсем не готовы к её появлению он прекрасно знал из общего положения дел. С января сорок второго на каждом собрании, присланные Мехлисом политические вдохновители, только и говорили о наступлении, и не слово об обороне.
Будь у летчика связь с землей, он бы связался бы со штабом и если бы не получил приказ к атаке, то предупредил бы командование о грядущей опасности. Однако радио на штурмовиках не было ни у кого, и решение приходилось принимать самостоятельно, без долгих раздумий и колебаний.
Можно было разбить группу на две части и одной атаковать вражескую колонну, а другую отправить на выполнение главного задания, однако Спиридонов отказался от этого 'соломонового решения'. То, что хорошо в мирное время, не всегда пригодно на войне, ибо распыляя силы, вместо хлесткого разящего наповал удара, получилась бы звонкая, но вселишь пощечина.
Уповая на то, что командование положительно оценит его действия и позволит совершить ещё один вылет, майор отдал приказ об атаке вражеской колонны.
Ах, как славно задергались, засуетились немецкие солдаты под ударами краснозвездных 'илов'. Как проворно посыпали они на землю из расстрелянных пулеметными очередями грузовиков и подбитых бронетранспортеров. Как запылали чешские 'панцеры' попавшие под огонь советских штурмовиков идущих на них на бреющем полете.
Шесть грузовиков мотопехоты так и остались стоять в этот день посреди желтой степи, вместе с тремя бронетранспортерами и двумя танками и штурмовым орудием. Возникшая на земле картина была достойна кисти любого баталиста, но хорошего всегда бывает мало, особенно на войне. Штурмовики майора Спиридонова успели провести только две полноценные атаки, как на выручку своей колонне прилетели 'мессершмитты'.
Четырнадцать боевых машин смерти, разрисованные различными зверями и карточными мастями, атаковали 'илы' майора Спиридонова, и они были вынуждены отходить.
Главная причина их столь быстрого отхода заключалась не в страхе перед противником. Будь воля Гаврилы Никифоровича, он бы ещё раз атаковал бы врага, но большинство его штурмовиков были одноместной комплектации. Это делало штурмовики легкой добычей для вражеских истребителей, и Спиридонов дал команду на отход.
Слабые надежды были на ложные пулеметы, которые летчики самостоятельно устанавливали на заднюю сферу своих кабин кабины. На дальнем расстоянии это хорошо срабатывало и немецкие пилоты не рисковали атаковать 'русские летающие танки'.