Севастопольские письма и воспоминания
Шрифт:
Я предлагаю Обществу, оказывающему мне столько доверия, исходатайствовать для меня командировку от правительства с тем, чтобы я в шестинедельный срок, который я считаю вполне достаточным и по моим домашним обстоятельствам для меня не обременительным, осмотрел все санитарные учреждения на театре войны и изложил бы мой взгляд о способе применения их у нас. При исполнении этой обязанности я обязался бы исполнить и все поручения Общества. Мне кажется, я мог бы этим способом принести пользу и нашей военной медицине и делу высокого человеколюбия, озабочивающего Общество.
Само собою разумеется, что для открытия мне доступа к осмотру санитарных учреждений, действующих на театре войны, я должен быть снабжен доверительными документами от правительства и Общества. Если предлагаемое мною средство Общество найдет удобоисполнимым, то о последующем прошу покорно меня уведомить" (письмо от 19 августа 1870 г. "Вестник", 1870, No 9).
Правление
О том, в каких условиях приходилось великому русскому ученому совершать объезд театра франко-прусской войны, рассказал сопровождавший его И. В. Бертенсон: "Приходилось спать втроем и вчетвером в одной небольшой комнате, отчасти на полу, отчасти на импровизированной кровати". Николай Иванович, "однако, легко мирился с этими неудобствами, в особенности, когда сравнивал их с знакомыми ему кавказскими и севастопольскими. В течение 5 недель он успел осмотреть до 70 военных лазаретов" ("Р. ст.", 1918, No 10-12, стр. 18).
И. В. Бертенсон рассказал также, с каким почетом принимали за рубежом гениального представителя русской науки. "Нам, соотечественникам его, отрадно было видеть тот почет и то изысканное внимание, которым повсюду его окружали... Путешествие Н. И. Пирогова было скорее похоже на торжественное шествие по знакомому лагерю, составленному из всех возможных представителей медицинской науки, как бы ожидавших его прибытия... Куда ни являлся он, везде спешили к нему навстречу... Весть между врачами о прибытии Пирогова быстро разносилась повсюду. Большинство врачей, впервые в жизни видя автора классического в хирургии сочинения "Начала общей полевой хирургии...", встречали его как близко знакомые с его научными трудами; не говорим уже о специалистах по хирургии, об известнейших профессорах по этой отрасли, с которыми имя творца остеопластической операции и гипсовых повязок почти что сроднилось" ("Вестник", 1871, No 3).
Вернувшись из поездки на театр войны, П. сделал в Обществе (в заседании 19 октября 1870 г.) предварительный доклад о своих наблюдениях, разросшийся впоследствии в Отчет 1871 г. В протоколе заседания имеется резкое высказывание П. об отношении немецкой военной администрации к русским врачам, работавшим в качестве добровольцев в госпиталях на фронте. (Это заявление было исключено председателем Общества при печатании книги П. о поездке 1870 г.).
На вопрос, имел ли П. случай собрать во время своей поездки некоторые сведения о деятельности наших медиков, Николай Иванович "объяснил, что, не посетив всех тех мест, где находились эти медики, он не может дать утвердительного на это ответа. Вообще же можно сказать, что о помощи со стороны нашего Общества знают очень мало. Особенной деятельности у наших врачей не было; как слышно было, они играют второстепенную роль и потому жалуются на свое положение. За исключением одного, двух врачей, они действуют в качестве помощников. Встретив в Саарбрюкене одного из русских медиков..., Н. И. Пирогов узнал, что тот получил от прусского министерства инструкцию, согласно коей обязан был прослужить прусскому правительству безвозмездно две недели, в виде опыта, с тем, чтобы получать содержание по истечении этого срока; но так как деятельность этого врача была слишком очевидна, то эти две недели были ему зачтены.- Вообще, по отзыву Н. И. Пирогова, незаметная и безгласная деятельность русских медиков во время нынешней войны должна быть приписана тому обстоятельству, что они действовали разрозненно и одиночно, будучи рассеяны по разным местностям, и потому, естественно, результаты их действия остаются почти бесследными" ("Вестник", 1870, No 11).
На сообщение И. В. Бертенсона о том, что в правлении Общества считают необходимым изъять из Отчета заявление о работе русских врачей-добровольцев в немецких военно-полевых госпиталях, П. ответил просьбой, чтобы оставлено было главное: "Общество не должно посылать врачей одних, без собственных лазаретов". Работая в немецких госпиталях, наши врачи были "скитальцами" (письмо П. к доктору И. В. Бертенсону от 29 декабря 1870 г.).
Вскоре после выхода в свет книги П. о франко-прусской войне она была переведена на немецкий язык (Лейпциг, 1871). Рецензии на это издание появились в зарубежной медицинской печати. В одной из них сообщалось: "Настоящий отчет знаменитого русского ученого появился на русском языке в начале тек. года. Богатый материал, собранный почтенным автором в 70-ти посещенных им лазаретах в Германии и Франции, положения, которые он выводит из своих наблюдений, и советы и указания, которые он, основываясь на этих наблюдениях, преподает Обществам попечения о раненых и больных воинах, делают этот отчет одним из капитальнейших и драгоценнейших трудов, появившихся доселе, в видах истинного человеколюбия, в области военно-полевой хирургии, и оправдывают желание, чтобы он приобрел возможно большую известность между образованной, даже не медицинской публикой". "Прочитав отчет с большим интересом,- говорит затем рецензент,- мы можем лишь дословно подтвердить вышесказанное. Отчет весьма существенно отличается от многих других появившихся уже отчетов, трактующих о том же предмете, правдивой, дельной передачей пережитого, беспристрастной критикой осмотренных учреждений и рациональным применением их к военно-санитарному делу" ("Вестник", 1871, No 12).
Это была рецензия на Отчет П., изданный Обществом под цензурой правления. Заявление П. о плохом отношении немецкой администрации к русским врачам встречено было иначе. За немецкую военную администрацию, якобы оклеветанную великим русским ученым и патриотом, заступились с двух сторон. Застрельщиком был киевский профессор X. Я. Гюббенет. В своей книге о Крымской войне, вышедшей в свет незадолго до 19 октября 1870 г., он постарался умалить заслуги П. по созданию научной военно-медицинской доктрины. После октябрьского заседания Г. прислал Обществу свои "Замечания" по поводу заявления П. о постановке военно-медицинского дела в немецкой армии. Эти "Замечания" были сообщены П., и Николай Иванович прислал Обществу возражения на них. О цифровых данных, собранных Г. у руководителей немецкой военной медицины и приведенных им в своих "Замечаниях", П. писал: "Разве администрация будет сообщать иностранцу сведения, бросающие хоть какую-либо тень на ее распоряжения, и будет представлять ему свои действия в неблагоприятном виде? Это было бы слишком наивно, и я на месте д-ра Лефлера сказал бы любопытствующему иностранцу еще не то... Если г. фон Гюббенет хотел перед Обществом попечения кинуть тень подозрения на мое правдолюбие, то ему следовало бы это сделать другим образом" (письмо 30 января 1871 г. редактору "Вестника").
Возможно, что Гюббенет и не воспользовался советом П., но содержание его "Замечаний" вскоре после этого появилось в немецкой военной газете (в Берлине) в виде рецензии на устный доклад П. в заседании 19 октября 1870 г. Рецензия была опубликована тотчас вслед за выходом в свет Отчета П. о франко-прусской войне, и номер газеты был "услужливо" прислан П. в деревню. П. написал "антирецензию", которую послал И. В. Бертенсону с просьбой "распубликовать и здесь, и за границею". "Нужно было бы, - писал Н. И., - перевести и на французский, так как рецензия написана на статью", появившуюся во французской газете в Петербурге. "Словом, прошу вас, сделайте все возможное, чтобы придать моему ответу как можно более гласности. Очевидно, есть люди, которые пользуются каждым словом для возбуждения национальностей. Против этого должны действовать все здравомыслящие люди... Досадно, что к вопросам, интересующим все человеческое общество, примешивают национальные страсти и мутят воду, чтобы рыбу ловить" (письмо от 26 февраля 1871 г.).
В своей "антирецензии" П. заявляет: "Анонимная рецензия, появившаяся в No 39 берлинской "Военной еженедельной газеты" (22 февраля), рассматривает речь, произнесенную мною в Главном управлении Общества попечения о раненых и больных воинах, в том предположении, будто бы я имел намерение своим отчетом выразить порицание громадным успехам немецкой военно-медицинской администрации в нынешнюю войну. Считаю долгом объявить, что такое воззрение основано на недоразумении". Но то, что П. "сам видел и то, о чем слышал от заслуживающих доверия свидетелей", "неутешительно и очевидно [наглядно] доказывает необходимость основательной и глубоко проникающей реформы...
Открытая пропасть между разрушительными действиями новейших военных орудий и справедливыми требованиями гуманности должна быть хотя несколько восполнена". Цифры, приводимые самим рецензентом немецкой военной газеты, не опровергают сообщенного в докладе 19 октября "факта, что большинство раненых... не получило на поле сражения целесообразно и равномерно распределенной помощи. Факт, что много тысяч раненых (сказывали, до 10000), после сражения, пробыв 2 дня в дороге на крестьянских повозках, были первоначально свалены в деревне, остается неопровержимым".