Севастопольский камень
Шрифт:
Кладбище – место тихое и для немцев не интересное. Они сюда не заглядывали и ничего не знали о могиле неизвестного летчика. Зато узнали наши люди может быть, сам Васютка проболтался кому-нибудь из сверстников, и пошел этот слух по городу.
Однажды Васютка нашел на могиле большой и красивый букет, перевязанный красной лентой с надписью: «Вечная слава герою!» Мальчик долго соображал, кто бы мог положить сюда этот букет, но так ничего и не понял. Через несколько дней на могиле появилась укрепленная на двух колышках красиво разрисованная фанерная дощечка со стихами:
О ты, кто подошел к могиле сей,
Реши, что сделал ты для Родины своей
Герой безвременно в сырой земле
Но дух его живет, пылает и горит
К борьбе тебя зовет!..
Постепенно могила неизвестного летчика стала в Т. местом паломничества наших советских людей. Вскоре Васютка встретился на кладбище с одним из них. Это был рабочий кожевенного комбината – седоусый хмурый человек с густыми и сердитыми бровями, с пронзительно острым взглядом черных горящих глаз. Это был товарищ Алексей – впоследствии руководитель советской боевой подпольной организации в Т.
Он подошел неслышно, как раз в то время, когда Васютка подправлял осыпавшийся холмик. Увидев незнакомого человека, Васютка вздрогнул и замер.
– Так это, значит, ты за могилой смотришь? – спросил товарищ Алексей низким голосом.
– Нет… Я, дяденька, только так, – попробовал соврать оробевший Васютка, примериваясь улизнуть при малейшем подозрительном движении незнакомого человека.
– Это хорошо! – сказал товарищ Алексей. – Это правильно ты делаешь. Геройский был боец, и заслужил он вечную славу.
Незаметно завязался разговор, подозрения Васютки рассеялись, через полчаса товарищ Алексей знал все о мальчике, о горькой его судьбе, о веревке, приготовленной в развалинах, и о чудесном перерождении на этой могиле. Васютка не мог удержаться и похвастался своим ночным подвигом. Товарищ Алексей поверил не сразу, допрашивал с пристрастием, потом сказал:
– Ну, молодец, коли так! Вот что, Васютка, хватит тебе в развалинах ночевать. Давай переходи ко мне на жительство. Ты, я вижу, немцев не любишь, я тоже их не обожаю, вот и будем с тобой вдвоем действовать. А там, гляди, еще подберутся надежные люди – один, второй, третий… Только помни условие: молчать надо. Ты как – молчать умеешь?
– Умею, – ответил Васютка.
– Ты должен молчать. В полицию попадешь, к немцам – все равно молчи. Ты не мне это обещаешь, ты ему обещаешь, летчику, который здесь похоронен. Ты ему поклянись!
В этот ясный, солнечный день на кладбище, у могилы неизвестного черноморского летчика, зародилась в Т. боевая подпольная советская организация. Товарищ Алексей и Васютка были ее основоположниками. Через несколько дней Васютка указал своему названому отцу еще троих надежных людей – пожилого врача, продавщицу из аптеки и однорукого инвалида, торговавшего на базаре махоркой. Все эти люди в разное время тайком приходили к могиле неизвестного летчика, и мальчик их заприметил. Тогда, между прочим, и выяснилось, что автором стихов, так красиво написанных на фанерной дощечке, был инвалид, потерявший руку в боях с немцами еще в восемнадцатом году.
Все новые и новые люди шли на кладбище с цветами, с черно-красными лентами траура, с простыми и трогательными стихами, посвященными памяти героя. Неукротимое раскаленное сердце неизвестного черноморского летчика продолжало излучать сквозь могильную землю свой благородный огонь, зажигая людей священным гневом, безграничной доблестью и жаждой подвига во имя Родины. Посещали эту могилу учителя, служащие, рабочие, подростки, домохозяйки – словом, простые, скромные люди, никогда в жизни своей не помышлявшие о великой борьбе, об опасных и кровавых битвах. Отсюда же, с кладбища, многие уходили суровыми бойцами, настоящими гражданами, сынами Родины, услышавшими ее призывный голос в роковой грозный час.
Подпольная боевая советская организация росла. Неизвестный черноморский летчик был ее знаменем, его могила – святыней, буквы «Н. Л.» –
То был наш дозорный катер. Неизвестный черноморский летчик прислал на помощь Васютке своих друзей – моряков. Донесение было доставлено по назначению, через два часа эскадрилья пикировщиков пошла на бомбежку станции…
Прохор Матвеевич закончил свое повествование. Как раз подошел грузовик – мы расстались. На следующий день я был в Т. Здесь я узнал, что все рассказанное мне старым боцманом о боевой подпольной организации правда, что товарища Алексея в городе нет: он уехал работать в область и увез с собой Васютку. Некоторых участников организации я все-таки разыскал, и они показали мне могилу неизвестного летчика.
Она была точно такой, как описывал Прохор Матвеевич: холмик, на нем – пятиконечная звезда, а ниже, вокруг основания, – красивая кайма из белых камешков. На могиле лежали цветы, иные полуувядшие, иные совсем еще свежие, положенные, по-видимому, только сегодня.
Вечерело, над морем широко, вполнеба, разгорался пышный багряный закат, окрашивая своим пламенным золотом облака, воду, листву, покосившиеся кресты и каменные потемневшие надгробья. Так мирно и тихо было вокруг, что я невольно подумал о неизвестном летчике: «Наконец-то он успокоился…» В это время издалека донесся зычный голос репродуктора. Местное радио сообщало о взятии Мелитополя. «Мелитополь взят! Мелитополь взят!» – два раза повторил диктор, и в короткой паузе, наступившей потом, мне вдруг послышался слабый, но явственный гул, идущий как будто из-под земли.
Это мне, конечно, просто-напросто показалось. А может быть, и вправду, в ответ репродуктору вместе с миллионами живых сердец дрогнуло, забилось и радостно зарокотало похороненное здесь неукротимое, раскаленное сердце неизвестного летчика?..
Аленушка
– Аленушка, сестрица моя!
Выплынь, выплынь на бережок…
– Иванушка, братец!
Тяжел камень ко дну тянет…
Русская сказка