Севастопольский конвой
Шрифт:
– Первая рота – старший лейтенант Лиханов, вторая – старший лейтенант Владыка, третья – лейтенант Дробин. Командиры взводов: первого взвода первой роты – мичман Мищенко, второго взвода – мичман Юраш, третьего – младший лейтенант Кириллов. Вторая рота…
– Понятно, разберусь, – попытался остановить его комбат, но не тут-то было. Начштаба твердо знал, что существуют формальности, придерживаться которых следует неукоснительно.
– Надо бы утвердить вашей подписью и штабной печатью, – напомнил майор уже после того, как огласил фамилии всех командиров, и положил на столик перед Гродовым планшет со списком. – В том числе и перечень лиц командного состава батальона. Это – для штаба полка, а также для командира полка, которому надлежит издать приказ.
Обе подписи Гродов поставил, чуть приоткрыв глаза, и начальник штаба понял: комбату нужно позволить немного поспать. Судя по всему, он выдохся, а завтрашний день обещал быть трудным.
Однако поспать капитану пришлось не более двух часов. Посреди ночи его разбудил дежурный телефонист, сказав, что его срочно просит подойти к аппарату старший лейтенант Лиханов.
– К хутору подошел противник? – тут же встрепенулся Гродов.
– Никак нет, стрельба доносилась только со стороны передовой, где батарея наша осталась. А со стороны хутора ни одного выстрела, я для верности у дозорного спросил, который на прибрежном холме устроился в засаде…
– Тогда, что же там происходит? Какого дьявола?
– Старший лейтенант не объяснил. Но чтобы звонить посреди ночи просто так… Лиханов на такое не решился бы, – предостерегающе молвил телефонист.
– Мне тоже хочется верить, что он не самоубийца, – проворчал капитан. А еще через минуту сон его мгновенно развеялся.
– К нам сюда женщина из деревни пришла… – услышал он бодрый голос Лиханова и представил себе, как, запрокинув голову, старший лейтенант блаженно ухмыляется и самодовольно скребет ногтями горло, проявляя таким образом высшую форму самодовольства.
– Причем, судя по кошачьему тону твоему, не дурна собой, – проворчал комбат.
– Потрясающая.
– Не пойму только, зачем я понадобился?
– Этого я не знаю. Она же утверждает, что видеть тебя желает срочно, и по крайне важному делу. – Комроты хотел добавить еще что-то, однако женщина, очевидно, вырвала у него из рук трубку и жестким, приказным тоном произнесла:
– В том, что женщина потрясающая – можешь, комбат, не сомневаться. Прикажи своему офицеру усадить меня на броневик и срочно доставить к тебе.
– Вот так, сразу, и тоном, не допускающим возражений? – сонно зевнул Гродов.
– Если бы узнал меня по голосу, то не зевал бы, – с надеждой произнесла собеседница, как бы рассуждая вслух.
– И кто же вы, любезнейшая?
– Самая красивая женщина Румынского плацдарма – такого объяснения достаточно?
Капитан запнулся на полуслове, словно удавился непроглоченной косточкой.
– Неужто Терезия Атаманчук объявилась, – не то чтобы спросил, а просто вслух пробормотал про себя комбат. – Да только где ей, ведьме дунайской, в этих степях взяться?!
– Попробовал бы не узнать меня, комбат! – угрожающе молвила она. – Правда, мне больше нравится, когда меня называют «атаманшей». Однако «дунайская ведьма», как величали некоторые мои соперницы, тоже устроит.
Гродову понадобилось несколько мгновений, чтобы убедить себя, что этот голос из ночи действительно принадлежит Терезии, и что слышит его наяву, а не в потоке прифронтового бреда.
– Все же остановимся на «атаманше», поскольку это благословенное словечко понятнее, – парировал капитан, напоминая женщине, что по документам военно-морской разведки она тоже проходит под вполне естественным при ее фамилии псевдонимом – «Атаманша». – Откуда ты появилась в этих краях, да еще почти на передовой? Какими ветрами?
– Все вопросы, которые ты имел право задать по полевому телефону, ты уже задал. Остальные излишни.
– А кто бы на моем месте удержался? – пробормотал Гродов.
Судя по всему, на том конце провода уже была не та простушка, которую он ласкал на берегу великой реки, посреди гибельного плацдарма, да под азартную артиллерийскую перестрелку… До чего же основательно перевоплощаются люди на этой войне, если только судьбой позволено им это… пока еще земное, перевоплощение.
– Что-то подозрительно быстро ты умолк, – ожил в трубке голос Терезии, после небольшой и совершенно неуместной в их ситуации паузы. – Неужто надеешься, что исчезну из командного пункта твоего заместителя, как предутреннее видение?
– Скорее ожидал услышать в своей трубке голос румынской королевы, нежели твой.
– О «голосе королевы» и странных ожиданиях тебе еще «вспомнится», – шутливо пригрозила Терезия. – А пока что слушай меня внимательно: мне срочно нужно перебраться к тебе. Где ты там разместился?
– У нас это называется «штабом батальона».
– Затем в Одессу, к нашему общему знакомому.
– Уверен, что для него твой визит станет еще большей неожиданностью, чем для меня.
– Значительно меньшей неожиданностью, нежели для тебя, – озорно, интригующе заверила его Атаманша. – А пока что прикажи придать мое тело бронированному чудовищу, которое стоит рядом с командным пунктом старшего лейтенанта.
«До чего же основательно перевоплощаются люди на войне! – вернулся Гродов к своей предыдущей мысли, но при этом уточнил: – особенно если речь идет о женщине. Вот именно: о женщине, которая взлелеяна военной разведкой и привыкла работать под простушку. Хотелось бы знать, кто она, точнее, какая она… на самом деле».
Гродов понял, что под «общим знакомым» Терезия имела в виду начальника контрразведки военно-морской базы, а теперь уже и всего оборонительного района, полковника Бекетова. А еще понял, что на Рыбачьем хуторе она оказалась не по своей воле.
Вспомнив о полковнике, комбат инстинктивно потянулся к телефону, который выводил его на прямую связь с дежурным по штабу военно-морской базы, но тут же отдернул руку. И не только потому, что не решался тревожить полковника в столь поздний час. Дмитрий не сомневался, что Бекетов прикажет немедленно доставить Терезию в город, а это в его планы не входило. Так просто выпускать из своих рук эту женщину – свою, некогда в бою, на вражеской территории добытую женщину, – он не собирался.
Капитан попросил вернуть трубку Лиханову и тут же приказал ему: