Севастопольский вальс
Шрифт:
Распрощавшись с Валей и намекнув ему, что, возможно, загляну к нему на полчасика перед отправкой на материк, я отправилась в медицинский блок. У одной из дверей стоял вахтенный. Незаметно расстегнув пару пуговиц на платье, так, что стал виден лифчик, я подошла к молоденькому матросу-контрактнику и ласково промурлыкала ему:
– Товарищ мичман, я журналист из «Голоса эскадры». Вы не пропустите меня к больному? Хочу задать ему несколько вопросов.
Я, конечно, видела, что он всего лишь старшина 2-й статьи – две желтых лычки на погоне, – но почему бы не польстить чуток?
– Да
– А я ненадолго, – голос у меня стал совсем томным.
– Да он спит, наверное… – нерешительно промямлил этот молокосос.
– А если он спит, то уйду, – я придвинулась к нему так, что едва не снесла его своим бюстом.
– Ну ладно, только на две-три минуты. И если я постучу в дверь, то сразу выходите. – Похоже, что он «поплыл», и если бы я еще немного подвинулась к нему, то он вынес бы мне на руках в коридор этого самого Домбровского.
Щелкнул замок, дверь открылась, и я вошла в каюту. Этот недорезанный Домбровский сопел в две дырочки, так что интервью у меня с ним не получилось бы при всем желании. Я уже собиралась выйти, как мой взгляд упал на лежавшую на столе открытую кожаную сумку, в глубине которой виднелся корешок блокнота.
Я осторожно достала его и быстро пролистала. Удача! В блокноте было несколько адресов, в том числе парижских и питерских. Своим айфоном я сфоткала несколько страниц, после чего сунула блокнот обратно в сумку.
Расстегнув еще одну пуговичку на платье, я покинула каюту. Мальчик все так же пялился на мой бюст и машинально облизывал языком пересохшие губы. Я уже хотела попросить его никому не рассказывать о моем визите, как он сам, оторвавшись от созерцания моих прелестей, попросил:
– Пожалуйста, не говорите никому, что я вас сюда впустил.
– Хорошо, не буду, – улыбнулась я, послала ему воздушный поцелуй и пошла прочь по палубе, стараясь как можно сексуальней поигрывать задом. За спиной у меня раздался тяжелый вздох…
23 августа 1854 года. Букингемский дворец, Лондон. Александрина Виктория, королева Англии; Джордж Гамильтон-Гордон, лорд Абердин, премьер-министр Британии; баронет сэр Джеймс Грэм, первый лорд Адмиралтейства; Джордж Вильерс, лорд Кларендон, министр иностранных дел
Виктория вцепилась руками в подлокотники кресла. Ей вспомнилась «Жизнь двенадцати цезарей» Светония. Эту книгу ее в детстве заставляли учить строгие воспитатели. Там рассказывалось, что когда императору Августу сообщили про разгром трех легионов в Тевтобургском лесу, тот закричал, обращаясь к погибшему там римскому военачальнику Публию Квинтилию Вару: «Quinctili Vare, legiones redde!» [1] И ей точно так же захотелось крикнуть: «Domine Jacobe, naves redde!» [2] , да еще и вцепиться зубами в горло этого холеного болвана, Джеймса Грэма, пока еще первого лорда Адмиралтейства.
1
Квинтилий Вар, отдай мне мои легионы!
2
Сэр
Но тогда же в детстве ее научили, что воспитанные девочки так себя не ведут, даже если они королевы. Вместо этого она произнесла неестественно тихим голосом, четко выговаривая каждое слово:
– Значит, милорды, мы потеряли немалую – и далеко не самую худшую – часть нашего флота, не потопив ни единого русского военного корабля? Полдюжины рыбацких лайб – не в счет!
На стоявших перед ней министров было противно смотреть – впервые она видела их лица жалкими и потерянными. Королева еще раз взглянула им в глаза. Первый едва сдерживался, чтобы не заплакать, второй был бледен, как мертвец, а выражение лица третьего было близко к панике.
«Тоже мне, британские аристократы», – подумала она, но вслух произнесла:
– Еще раз, сэр Джеймс, расскажите мне, что случилось. И поподробнее…
– Ваше величество, ни один наш корабль не вернулся. Сколько именно захвачено, а сколько потоплено, мы еще не успели выяснить. Нам известно лишь, что в Копенгаген сегодня утром пришел единственный корабль, которому удалось удрать от русских. Это французский пароход «La Belle Alsacienne». Он входил в состав эскадры, которая блокировала Кронштадт – главную базу русского флота.
– Милорд, зачем вы мне все это рассказываете – можно подумать, что я этого не знаю?
– Простите, ваше величество. Так вот, они получили через свои каналы информацию о том, что эскадра у Гельсингфорса была уничтожена, равно как и экспедиционный корпус у Бомарзунда. Про эскадру бедняги Непира мы вам уже докладывали. Как нам сообщили французы, ни один русский военный корабль серьезно не пострадал.
– Милорд, похвально, что вы ставите вашу королеву в известность о ваших поражениях, особенно таких, которые можно назвать полным разгромом. Но Англия ожидает от вас не оправданий, а побед.
– Именно так, ваше величество. – Лицо лорда Грэма пошло красными пятнами. – Но кто же знал, что у русских есть такие корабли? И что они воспользуются запрещенными методами ведения войны?
– Милорды, а разве это не ваша задача – знать все о силах противника? – Виктория обвела взглядом своих министров. – Лорд Кларендон, как мне кажется, это ваша обязанность – узнавать и докладывать о появлении у наших врагов нового оружия?
Вильерс склонил голову и удрученно пробормотал:
– Простите, меня, ваше величество.
Королева Виктория снова гневно взглянула на лорда Грэма:
– Продолжайте, сэр Джеймс.
– Ваше величество, корабли, блокировавшие Кронштадт, той же ночью ушли, но были перехвачены русскими у Ревеля вместе с находившейся там нашей эскадрой. У «La Belle Alsacienne» случилась поломка, поэтому она встала на якорь в шхерах, и русские ее не заметили.
– И какой урон нанесли врагу наши эскадры, блокировавшие Ревель и Кронштадт? – язвительно спросила королева.
– По словам французов, обе эскадры просто спустили флаги. Они не сделали ни единого выстрела. Увы, ваше величество, но все было именно так.