Север и Юг

Гаскелл Элизабет

–  Я надеюсь, вы удовлетворены вашей новой должностью. Вы хорошо разбираетесь в картофеле и луке? Но я полагаю, миссис Торнтон помогает вам закупать продукты.

–  Нисколько, — ответил мистер Торнтон. — Она не одобряет весь этот план, и мы никогда не говорим об этом с ней. Но я справляюсь вполне хорошо, получаю большой запас продуктов из Ливерпуля и мясо от мясника нашей собственной семьи. Я могу заверить вас, никто не пренебрегает горячими обедами, что готовит экономка.

–  В силу своей должности вы пробуете каждое блюдо, когда его приготовят? Я надеюсь, у вас есть белая палочка?

–  В первое время я добросовестно занимался закупками и даже скорее подчинялся заказам рабочих, которые они передавали через экономку, чем следовал своим собственным суждениям. Один раз говядина была слишком низкого сорта, в другой — баранина была недостаточно жирной. Я думаю, они поняли, как я старательно соблюдаю их независимость

и не навязываю им свои идеи. Поэтому однажды два или три человека — и мой друг Хиггинс среди них — спросили меня, не хочу ли я зайти и перекусить. Это был очень напряженный день, но я понял, что люди обидятся, если после их попытки сблизиться, я не сделаю шаг им навстречу, поэтому я вошел, и никогда в своей жизни я не ел ничего вкуснее. Я сказал им… я имею в виду, моим соседям, поскольку я не мастер говорить… насколько мне понравилась эта еда. И каждый раз, когда в их рационе есть это особенное блюдо, меня непременно встречают эти люди со словами: «Хозяин, сегодня рагу на обед, не хотите зайти?». И если бы они не пригласили меня, я бы навязался им не больше, чем, если бы сел в бараке за общий стол без приглашения.

–  Я бы подумал, что ваше присутствие, как хозяина, больше сдерживает их разговоры. Они не могут ругать хозяев, пока вы там. Я подозреваю, что они ведут такие разговоры в те дни, когда в их меню нет рагу.

–  Ну! До сих пор мы успешно справлялись со всеми затруднительными вопросами. Но если какие-то из прежних споров возникают снова, я, конечно, высказываю свое мнение на следующий день после «дня рагу». Но вы едва ли знакомы с нашими даркширскими парнями, несмотря на то, что сами из Даркшира. У них такое чувство юмора и такая особенная манера выражаться! Сейчас я хорошо знаком со многими из них, и они уже свободно разговаривают при мне.

–  Совместная трапеза лучше всего уравнивает людей. Смерть — ничто по сравнению с этим. Философ умирает нравоучительно, лицемер — нарочито, простодушный — скромно, бедный идиот — слепо, как воробей падает на землю. Философ и идиот, мытарь и лицемер — все едят одинаково — у всех хорошее пищеварение. Вот теория для вашей теории.

–  На самом деле, у меня нет теории. Я ненавижу теории.

–  Прошу прощения. Чтобы показать, как я раскаиваюсь, не примите ли вы десять фунтов на продукты, чтобы закатить пир для ваших рабочих?

–  Спасибо, но нет. Они платят мне ренту за плиту и кухню на заднем дворе фабрики. И им придется платить еще больше за новую столовую. Я не хочу ударяться в благотворительность. Я не хочу пожертвований. Однажды, позволив подобное из принципа, я допущу разговоры людей, что разрушит всю простоту замысла.

–  Люди будут говорить о любом нововведении. Вы ничего не сможете поделать.

–  Мои враги, если они у меня есть, могут создать ажиотаж вокруг этой идеи с обедом. Но вы — друг, и я надеюсь, что вы оцените мой эксперимент молчанием. В настоящий момент это новая метла, и метет она достаточно чисто. Но, без сомнения, со временем на нашем пути возникнет множество препятствий.

Глава XLIII

Отъезд Маргарет

«Любой пустяк в прощанья час

Становится для нас бесценным».

Эбенезер Эллиотт «Деревенский патриарх»

Миссис Шоу испытывала настолько сильную неприязнь к Милтону, насколько позволяла ей ее кроткая натура. Город был шумным и дымным, бедняки, которых она видела на улице, — грязными, а богатые леди одевались слишком нарядно. И ни одному человеку, простому или знатному, одежда не была впору. Она была убеждена, что Маргарет не сможет восстановить силы, оставаясь в Милтоне. Да и она сама опасалась, что ее прежние нервные приступы возобновятся. Маргарет должна вернуться с ней в Лондон и как можно быстрее. Если не убедительно, то, во всяком случае, настойчиво она убеждала Маргарет уехать, пока та слабая, уставшая, упавшая духом, не сдалась, неохотно пообещав, что после среды она будет готова сопровождать тетю в Лондон, оставив Диксон разбираться со всеми делами — оплачивать счета, продавать мебель и закрывать дом. И до того, как наступила среда — эта мрачная среда, когда должны были хоронить мистера Хейла вдали от тех мест, которые ему были знакомы при жизни, и вдали от жены, одиноко похороненной среди чужаков, что сильнее всего мучило Маргарет, поскольку она считала, что если бы не поддалась тому ошеломляющему горю в первые дни, она смогла бы все устроить по-другому — Маргарет получила письмо от мистера Белла.

«Моя дорогая Маргарет.

Я действительно был намерен вернуться в Милтон в четверг, но, к несчастью произошел один из тех редких случаев, когда нас, профессоров Плимута, созывают

выполнить свои обязанности, и я не могу уклониться от этого. Капитан Леннокс и мистер Торнтон здесь. Первый кажется толковым человеком и исполнен благих намерений. Он предложил поехать в Милтон и помочь вам в поисках завещания. Конечно, никакого завещания нет, и вы поймете это к тому времени, если выполните мои указания. Потом капитан Леннокс заявляет, что должен сопроводить вас и свою тещу домой. И при нынешнем положении его жены я не думаю, что он останется дольше пятницы. Тем не менее, ваша Диксон очень надежна и может поддержать себя и вас, пока я приеду. Я передам дела своему милтонскому поверенному, если завещания нет, поскольку сомневаюсь, что этот толковый капитан хорошо смыслит в делах. Тем не менее, у него замечательные усы. Вам придется все продать, поэтому отберите вещи, которые вы хотите сохранить. Или вы можете выслать список позднее. Теперь еще два дела, и я закончу. Знаете вы или не знаете, но ваш бедный отец знал, что вы получите все мои деньги и имущество после моей смерти. Это не значит, что я уже собираюсь умереть. Но я упоминаю об этом, чтобы объяснить, что произойдет. Сейчас эти Ленноксы, кажется, очень любят вас и, возможно, будут любить, а, может, и нет. Поэтому лучше всего начать с официального соглашения. А именно, вы будете выплачивать им двести пятьдесят фунтов в год, пока будете получать удовольствие от совместного проживания. В эту сумму, конечно, включены и расходы на Диксон. Смотрите, чтобы вас не уговорили платить за нее. Так вы не будете брошены на произвол судьбы, и если однажды капитан пожелает жить собственным домом, то вы сможете уехать со своими деньгами куда-нибудь еще. Если на самом деле, я не потребую, чтобы вы приехали и похозяйничали сначала у меня. Потом, что касается одежды, Диксон, личных расходов и расходов на кондитерские — все молодые леди едят сладости, пока не станут благоразумнее с возрастом — я посоветуюсь со своей знакомой и узнаю, сколько вы будете получать от своего отца, прежде чем все уладится. Вот, Маргарет, вы бы упорхнули, прежде чем прочитать это письмо и удивиться, какое право имеет этот старик так бесцеремонно улаживать ваши дела? Не сомневаюсь, упорхнули бы. И все же у этого старика есть право. Он любил вашего отца тридцать пять лет, он стоял рядом с ним в день его свадьбы. Он закрыл ему глаза в день смерти. Более того, он — ваш крестный. И так как он не может вернуть вам душевное спокойствие, втайне признавая ваше превосходство в таких делах, он будет рад оказать вам скромную помощь, обеспечив вас материально. И у этого старика нет на земле родственников. «Кто будет скорбеть по Адаму Беллу?» Он уже все решил и желает только одного, но Маргарет Хейл — не та девушка, что ответит ему «нет». Напишите мне ответ, хотя бы пару строк, чтобы сообщить свое решение. И не благодарите».

Маргарет взяла перо и дрожащей рукой написала: «Маргарет Хейл — не та девушка, что ответит ему «нет». Из-за своей слабости она не смогла придумать другого ответа, и все же ей не понравилось, что она ответила его же словами. Но даже это небольшое усилие так сильно утомило ее, что придумай она другой ответ, она не смогла бы написать ни слова. Маргарет пришлось снова лечь и постараться не думать об этом.

–  Мое дорогое дитя! Это письмо расстроило или встревожило тебя?

–  Нет! — слабым голосом ответила Маргарет. — Мне станет лучше, когда завтрашний день закончится.

–  Без сомнения, дорогая, тебе не станет лучше, пока я не увезу тебя из этой ужасной обстановки. Как ты смогла выдержать эти два года, я не представляю.

–  А куда бы я поехала? Я не могла оставить папу и маму.

–  Ну, не изводи себя, моя дорогая. Осмелюсь сказать, что все к лучшему, только я не имела понятия, как вы жили. Жена нашего дворецкого живет в лучшем доме, чем этот.

–  Иногда здесь очень мило… летом. Не стоит судить по тому, как все выглядит сейчас. Я была здесь очень счастлива, — и Маргарет закрыла глаза, чтобы прекратить разговор.

Сейчас в доме стало намного уютнее, чем было прежде. Вечера были прохладные, и по указанию миссис Шоу во всех спальнях разожгли камины. Она баловала Маргарет при каждом случае, покупала любые лакомства или мягкие предметы роскоши, в которые она сама бы уткнулась, чтобы отдохнуть. Но Маргарет была равнодушна к таким безделушкам. И если она обращала на них внимание, то лишь только для того, чтобы выразить благодарность тете, которая во многом отказывала себе, думая о ней. Несмотря на слабость, Маргарет ощущала беспокойство. Весь день она заставляла себя не думать о церемонии, которую проводили в Оксфорде, слоняясь из комнаты в комнату и вяло откладывая в сторону те вещи, которые хотела оставить. Диксон, выполняя распоряжение миссис Шоу, ходила за ней по пятам якобы для того, чтобы получить распоряжения, но с тайным указанием утешать Маргарет, как только потребуется.