Север
Шрифт:
Он отшатнулся, едва не упал, бросился к Наде и, обхватив ее за плечи, потащил к оставленным снегоходам.
– Он нас спас… Он погиб… чтобы спасти!.. – простонала та, вывернув к полынье голову.
– Да, Надя, да!.. – Остановившись и взяв в ладони ее лицо, юноша увидел, как в ее распахнутых от боли и ужаса прекрасных глазах тоже переливаются зеленовато-розовые сполохи, но этот свет призывал к жизни, миру, счастью.
И Нанас добавил:
– Поэтому мы обязательно должны выжить. Иначе нам теперь просто нельзя.
Глава 30
УДАР В СЕРДЦЕ
К Витегубе подъехали, когда уже начинало светать. В озеро впадала здесь широкая речка, вдоль которой
Небо затянуло низкой серой хмарью, повалил снег, зато быстро пошел на убыль мороз. Нанас, который ехал теперь без ветрового стекла, почувствовал явное облегчение – до этого ему приходилось закрывать одной рукой нос и щеки, то и дело растирая теряющую от холода чувствительность кожу.
Вернувшись на трассу, они остановились и стали решать – двигаться дальше или устроить привал прямо здесь. Надя, которая до сих пор была потрясена событиями минувшей бессонной ночи, выглядела совершенно опустошенной и разбитой. Нанасу было ее безумно жалко, но ему очень хотелось уехать от Мончегорска подальше. К тому же, судя по карте, впереди их ждала еще одна отворотка – к Апатитам и Кировску, как звучало название этих городов по словам Нади. И хотя от петербургской трассы до них было достаточно далеко, Нанаса эта отворотка все равно чрезвычайно тревожила. Вот миновать бы ее – и тогда путь до Полярных Зорей будет по-настоящему открыт, тогда уже можно устроить и полноценный привал, не опасаясь больше никаких неожиданностей.
И Нанас, ощущая себя безжалостной скотиной, попросил Надю потерпеть еще немного. Та согласилась без возражений, но ему показалось, что она согласилась бы сейчас на все, что угодно, – возможно, она даже не совсем поняла, что именно он от нее хочет. Нанасу было очень боязно, что девушка попросту уснет за рулем и свалится со снегохода, поэтому он поручил Сейду следить за ее состоянием и пропустил их снегоход вперед, отстав на безопасное расстояние, чтобы, в случае чего, не наехать на подругу.
Опасения были напрасными – и Надя выдержала этот отрезок пути, и отворотка на Апатиты-Кировск оказалась полностью занесенной снегом, без малейших признаков, что ею в последнее время кто-либо пользовался. Так что, отъехав еще немного, Нанас обогнал Надин снегоход и несколько раз махнул рукой: дескать, привал.
С дороги все же съехали в лес – скорее по привычке, чем по необходимости. С сиденья Надя не слезла, а буквально упала; хорошо, что Нанас, остановившийся чуть раньше, успел подбежать и подхватить ее на руки. Он и сам валился с ног от усталости, так что ни о какой готовке и даже о костре не было речи, благо что стало совсем тепло. Правда, снег не только не кончился, но даже усилился, так что за сплошной стеной белых хлопьев стали почти невидимыми даже ближайшие деревья.
Нанас бережно перенес Надю в волокуши, положил ее на матрас и укрыл одеялом. Сейда он попросил лечь с нею рядом, чтобы и охранять, и согревать девушку своим теплом.
Сам же он, нарубив по-быстрому елового лапника и свалив его рядом с волокушами, повалился на пахучее хвойное ложе и закрылся от снега своей бывшей шинелью. Уже засыпая, а может, даже и заснув, он мысленно спросил у верного друга: «Так ты знал, что Семен се отец?»
«Знал».
«И ничего мне не сказал? Эх ты!..»
«Ты должен был узнать об этом сам. Вообще до всего нужно доходить своей головой, тогда в этом будет толк».
«Но управлять снегоходом ты меня все-таки научил!»
«А ты уже не помнишь, почему? Если бы мы ждали, пока ты научишься этому сам, что бы сейчас было с Надей? Иногда знания и умения оказываются важней того, как именно они получены. Но только иногда».
А потом уже точно начался сон – очень хороший, добрый, светлый. В этом сне они с Надей, взявшись за руки, бежали босиком по песчаному берегу огромного
– Пр-р-росыпайся! Беги за ней! Скор-р-рей!!!
– Я не могу!.. – показывая на одеревеневшие ноги, в отчаянье простонал Нанас. – Мне не сдвинуться с места!
Тогда пес, неразборчиво что-то рыкнув, оставил его и помчался к вгрызающимся в песок волнам. Мощный прыжок – и он исчез в черной разверзнутой пасти. А Нанас так и остался стоять, охваченный невыносимым ужасом. Нет, он боялся вовсе не свихнувшеися водной стихии – для него казалось сейчас желанным счастьем быть тоже проглоченным ею, – его ужасала та стылая пустота, что заняла сейчас все внутри его. Потерять верного друга было куда страшнее, чем умереть самому, а жить без Нади и вовсе не имело смысла. Но даже умереть он сейчас не мог, как не мог уже двигать не только ногами – сковывающий бесчувственным льдом тело холод быстро поднимался от ног все выше и выше, пока не сжал колким морозным обручем голову. Боль была настолько сильной и острой, что сначала юноша даже обрадовался: вот и все, вот и долгожданный конец. Но сжимающий лоб и затылок обруч, похоже, не собирался его убивать. Он просто хотел сделать мучения еще сильнее, чтобы терзалась не только душа Нанаса, но и его плоть. Вдобавок к этому огромная ледяная игла пронзила его грудь и медленно вошла в покуда еще живое и горячее сердце. Оставалось только гадать, что победит в этой безмолвной схватке: тепло, которое сможет растопить лед, или холод, который сумеет превратить сердце в заиндевелую глыбу.
Но дождаться конца поединка Нанасу было не суждено. Новая взметнувшаяся над берегом зубастая волна прошипела в глубине стиснутого болью сознания: «С-с-сюда!!! С-с-спеш-ш- ши!!! Прощ-щ-щайс-с-ся с-с-с ней!..». И он, с нанизанным на ледяную иглу кровоточащим сердцем, бросился на этот зов не оглядываясь, не задумываясь ни на мгновение, чем это может грозить ему самому, едва почувствовав, что ноги вновь способны двигаться….
Нанас уткнулся лицом в снег и не сразу понял это, продолжая считать, что это и есть тот самый холод, что сжимал его голову. Но, стерев с глаз снежную бахрому и проморгавшись, он увидел, что никакого моря-озера поблизости нет, что вокруг – спокойный, мирно дремлющий зимний лес, и лишь тогда сообразил, что кошмарный ледяной ужас ему всего лишь приснился. Правда, голову по-прежнему стискивала ноющим холодом боль, да и в сердце, казалось, на самом деле застряла колючая морозная игла. А еще- Еще продолжало, шипя и пульсируя, «звучать» в мозгу: «С-с- спеш-ш-ши!.. Прощ-щ-щайс-с-ся!..»
Нанас подпрыгнул и завертел головой. Снегоход… Еще снегоход… Волокуши… Пустые волокуши! Ни Нади, ни Сейда в них не было!
Первой мыслью было: ну, отошла – по нужде, или просто размять ноги. Если здесь нет Сейда – значит, он отправился с ней, значит, Наде ничто не угрожает. Иначе бы верный друг позвал его, разбудил. И сразу же явственно вспомнился сон: прыгающий вокруг него Сейд, его призывный рык: «Просыпайся! Беги за ней!..» Неужели это было не во сне? Или же сон переплелся с явью?..