Север
Шрифт:
На сей раз он забрел чуть подальше и вскоре наткнулся на свежий лосиный след. Впрочем, толку от него сейчас не было: дротик для охоты на крупного зверя он не захватил, да и ни к чему такая большая добыча – что с ней делать? И не съешь, и с собой не увезешь. Убивать же просто ради удовольствия Нанас никогда не любил.
Насобирав большую охапку дров, юноша отнес ее на поляну, вырезал толстый прут и рогатину и повесил над костром плотно набитый снегом котел. Потом наломал елового лапника, чтобы не сидеть на снегу, а пока талая вода закипала, он, подбрасывая в котел снег, ощипал и выпотрошил одну куропатку. Вторую сразу же отдал Сейду. Пес утащил птицу под елку и начал хрумкать ее, судя по звуку, вместе с костями и перьями.
Пока варилась куропатка, Нанас еще раз сходил за дровами, а заодно нашел и срезал трутовник – березовый нарост – для чая. Потом достал из мешка с провизией небольшой берестяной туесок с высушенной и перемолотой в муку белой сосновой корой, которую наскоблил с ошкуренных деревьев еще по осени, и добавил две горсти в котел. Затем раскопал снег, отыскал брусничник, нарвал горсть красных, будто капли крови, ягод и тоже бросил в кипящее варево.
Когда похлебка была готова, Нанас снял котел с огня, а на его место повесил другой, маленький, тоже набитый снегом. Сам же уселся перед большим и вспомнил, что забыл достать ложку. Но ударивший в ноздри запах еды так раздразнил его, что он, не утерпев, шипя и охая, голой рукой залез в горячую воду, достал кусок дичи и, обжигая язык, губы и нёбо, впился в ароматное, нежное мясо зубами. С куропаткой он разделался едва ли не быстрей, чем Сейд, а потом все же поднялся, сходил к нартам за ложкой и похлебку съел уже по-человечески, особо не торопясь. После этого покрошил и заварил в маленьком котле трутовник и с большим удовольствием напился чаю. Нет ничего лучше грибного чаю после ужина! Между тем быстро стало темнеть, и, пока Нанас чистил снегом и убирал в нарты посуду, наступила настоящая ночь. Олени, наевшись ягеля, который в избытке отыскался под снегом, уже улеглись между сугробами, так, что их стало не видно – в свете костра различались лишь торчащие над снегом рога, да и те легко можно было принять за ветки. Сейд тоже давно сопел под еловыми лапами, и только Нанасу, несмотря на прошлую бессонную ночь, спать совсем не хотелось: события минувшего дня крутились в его голове снова и снова. Тепло огня, по-домашнему уютный треск горящих сучьев, звездочки искр, взлетающие к черному небу, – все это помогало неспешным, спокойным раздумьям. Чтобы не сидеть истуканом и чем-то занять руки, пока мысли плетут свой задумчивый танец, Нанас решил сделать дротик, благо у него теперь имелись найденные в каменном коробе ножи, один из которых можно было использовать как наконечник. Срезав ножом небесного духа стройную молодую березку, Нанас вновь уселся перед костром и принялся аккуратно ее ошкуривать. И теперь уже дал своим мыслям полную волю. С прошлого вечера по нынешний прошло совсем немного времени, но за это время случилось столько всего, сколько не происходило, пожалуй, за всю его жизнь. Во всяком случае, прежде не случалось ничего такого, что полностью бы эту жизнь меняло. Но самое главное – он избежал смерти, то есть – сбежал от нее. Правда, еще неизвестно, не нагонит ли она его вскоре, ведь едет он туда, где у смерти, похоже, самые обильные охотничьи угодья. Но не ехать – умереть еще скорей, и уже наверняка: с духами не спорят, им подчиняются. Так что о том, что будет дальше, можно сейчас не размышлять – что будет, то и будет. А вот о том, что было, – пожалуй, подумать стоило.
Взять того же нойда Силадана… Он, Нанас, еще сегодня утром полагал, что тот их обманывает. Оказалось, что нет. То есть, обманывает, конечно, но не в главном. Да и то, скорее, потому, что и сам точно не знает, как оно на самом деле. Странно, конечно, ведь нойд на то и нойд, чтобы общаться с духами и узнавать от них истину. Вот, к примеру, он сам, Нанас, совсем не нойд, однако повстречался с духом и многое от него узнал. Так может, Силадан и не нойд вовсе? Может, он обманул их всех уже в этом? Ведь недаром старейшина Ародан называл его странным именем – Силантий и разговаривал с ним попросту, как с обычным человеком, а не нойдом, и Силадан вовсе на это не гневался, называя старейшину не менее странно – Андреем, а то и вовсе прозвищем – Кожухов. Правда, разговор у них шел наедине, они ведь не знали, что Нанас лежит в сугробе в двух шагах от вежи. А когда поняли это…
Ладно, теперь это уже не важно – сыйт далеко, и пока Силадан жив, Нанас туда уже не вернется.
Но в том подслушанном разговоре было еще кое-что важное. Тогда юноша не понял, о чем шла речь, а сегодня, в Ловозере, все встало на свои места. Ародан просил у нойда разрешения взять двух-трех человек и сходить в один из поселков. Нанас, хоть и не мог сообразить, о чем идет речь, запомнил слова старейшины до словно.
«Силантий, – сказал Ародан. – Я все понимаю: молодое поколение не должно ничего знать, а тем старикам, что знали, следует это забыть. Спасение для нас только здесь, возле залежей этого минерала. Пусть он защищает нас от радиации… Но ты тоже пойми – мы так и безо всякой радиации вымрем! Мы охотимся палками, рубим деревья единственным топором, нормальных инструментов вообще не осталось, а совсем рядом – полно всего. Да принести хотя бы просто железа для наконечников стрел и дротиков! Не может там быть очень высокого уровня, да и лет уже сколько прошло… Пусть со мной идут те, кто все равно помнит о доме, для них устои не рухнут, а я вдобавок выберу тех, кто умеет держать язык за зубами. Много мы брать не станем, только самое необходимое… А еще ружья, хотя бы парочку, и патронов, сколько найдем. Потому что… Ты знаешь сам, Силантий, что видели охотники. И в последнее время – все чаще и чаще. Они не выдумывают; во всяком случае, Серсошу с Никигором я верю. Если этих будет хотя бы пара десятков и они придут сюда, нам не отбиться одними стрелами и дротиками». Силадан тогда накричал на старейшину. Сказал, что даже слышать не хочет ни о какой «сталкерщине», что запрет наложен им раз и навсегда и что он касается всех, в том числе и его самого. Большой ли там уровень этой самой радиации, маленький ли – проверять это, пока он жив, никто не будет. Потому что подрывать свой авторитет он, Силадан, не позволит, а если хоть кто-то узнает, что мир за горами не кончается, – кончится и его авторитет, и сам он, как нойд. Потом он перестал кричать и добавил, что раньше люди вообще не знали металлов и вполне себе жили – и охотились, и жилища строили. Что же до разносимых охотниками слухов, будто они что-то там видели, то лично он в это не верит – наткнулись пару раз на медвежий след и раздули историю – у страха глаза велики. И сказал еще, чтобы Ародан передал Никигору Серсошем, что если они не перестанут сеять панику и сочинять байки и страшилки, то страшно станет им самим, и вовсе не из-за мифических чудовищ. И все-таки странно, что тогда Нанас не сумел сообразить, о чем идет речь, – понял лишь, что оказался прав, полагая, что мир не кончается за горами, а еще убедился, что Силадан и старейшины их обманывали. Но почему до него не дошло, куда и зачем собирался идти Ародан? Ведь мама не единожды ему рассказывала про Ловозеро и Ревду, про другие места, где раньше жили люди – и жили совсем по-другому, чем они сейчас. Наверное, причина крылась в том, что эти мамины воспоминания он принимал больше за сказки, легенды, – то, о чем она говорила, трудно было даже представить! Другое дело, когда он увидел это сам, тогда-то и щелкнуло в голове, тогда непонятные слова Ародана стали простыми и ясными. Ясно стало и то, чего так боялся Силадан. Конечно, кто же захочет жить в тесных темных вежах, если можно поселиться в просторных светлых коробах, где есть прекрасная посуда, металлические ножи и наверняка еще множество всяких чудесных вещей. И тогда уже впрямь мало кто захочет слушаться нойда, особенно когда все поймут, что он их обманывал.
Да, это понятно. Непонятными остались слова Силадана и старейшины о какой-то радиации… Ародан сказал, что жителей сыйта спасает от нее какой-то «минерал». Что это такое? Старейшина говорил о залежах. Залежи чего могут быть вообще? Так можно сказать о заготовленных на зиму припасах. Но они спасают от голода, а не от радиации… Что еще? Лес? Он тоже бывает поваленным, но это не называют залежами. Земля? Нет. Вода? Нет, конечно. Снег? Да, но это глупо. К тому же, он бывает не весь год. Может, камни? А ведь пожалуй, это ближе всего к правде! Камни лежат, иногда их лежит вместе так много, что вполне можно назвать это залежами. Да и слово минерал… Как-то оно очень уж хорошо подходит к камням.
Кстати! Нанас вспомнил про каменный оберег и тут же почувствовал, что тот по-прежнему теплый. А ведь раньше, в сыйте, он всегда был обычным камнем – нагревался лишь от тепла тела, но сам никогда не грел. Так-так-так, это уже ближе!.. Значит, в сыйте оберег не нагревался, потому что там нет этой самой радиации. А нет ее там, потому что там минерала, из которого и сделан оберег, очень много. То есть, эти залежи тоже, наверное, нагревались, но, поскольку камней в них огромная куча, каждому отдельному камешку приходилось нагреваться едва-едва – так, что это невозможно было почувствовать на ощупь. А здесь залежей минерала нет, а радиация, наоборот, имеется, поэтому камень, защищая от нее хозяина, и греется. И радиация эта – не что иное, как заклятие высших сил, о котором говорил небесный дух! Наверное, стоит наконец посмотреть на щелкающую волшебную коробку… Но юноше почему-то было страшновато это делать – колдовство добрым быть не может, – и он быстро нашел повод, чтобы отложить изучение коробки: все равно, мол, сейчас темно и толком ничего разглядеть невозможно.
Нанас отложил в сторону готовый дротик, подбросил в костер дров и вытянул ноги к огню – от растаявшего снега на пимах намокла оленья шерсть, следовало их просушить.
Вернувшись к прерванным мыслям, он похвалил себя за сообразительность. Хорошо, в некоторых вещах теперь наступила какая-то ясность. Сначала люди – и не только саамы – жили по всей земле и дружили с духами, которые им помогали: строили уютные короба для жилья, давали металлические орудия, инструменты, хорошую посуду и много чего еще. Во всяком случае, добрые духи. Потом люди их чем-то разгневали – а они это умеют, – и духи их прокляли, наслав на людские головы смертельное колдовство – радиацию. Правда, почему-то не везде одинаково сильную. В то же время саамам духи дали от этой радиации защиту – минерал. И поэтому саамы оказались прикованными к одному месту, где этого минерала – залежи. Правда, можно носить камни с собой, как сам он сейчас, но почему-то Нанас был уверен, что от сильной радиации оберег все равно не спасет. Иначе небесный дух не стал бы давать ему волшебные малицы. Уж он-то знает, что к чему!.. Вроде бы все так, и все же что-то в собственных рассуждениях Нанасу не нравилось.
Стоп, ведь дух сказал ему, что люди и сейчас живут во многих местах. Значит, залежи минерала есть не только у саамов? Наверное, так. Но для чего духам понадобилось, чтобы люди жили отдельными кучками, далеко друг от друга? Может быть, чтобы, собравшись вместе, они опять не додумались до того, что когда-то уже разгневало духов? Интересно, до чего же такого они могли додуматься? Что вообще может рассердить духов? Пожалуй, только одно – если их перестают уважать и слушаться. То есть, возможно, люди просто перестали верить духам, как сам он перестал верить Силадану? Ведь нойд как раз и боится потерять свою власть над саамами, поэтому и держит их в одном месте… Но одно дело – старый саам, и совсем иное – духи, высшие силы. Как же им можно не верить, если именно они и создали все вокруг: небо, звезды, луну и солнце, землю и все, что на ней, да и самих людей, наконец? Это же полная глупость! Духов вполне можно понять. За это и впрямь нужно наказывать. Они еще пожалели людей, что выбрали столь легкое наказание.
Ну да ладно, с этим он более-менее разобрался. В разговоре старейшины с нойдом остались неясными только две вещи. Во-первых, «ружья» и «патроны», о которых говорил Ародан. Поскольку речь шла о защите от кого-то, скорее всего, это оружие, и наверняка очень хорошее. Это Нанасу было интересно. Ему бы очень хотелось посмотреть на эти ружья. Что они могут из себя представлять? Старые охотники как-то говорили, что неплохо было бы смастерить арбалеты. Это что-то наподобие луков, только более мощное. Но загвоздка была в том, что из арбалетов следовало стрелять специальными стрелами – охотники называли их болтами, – для которых требовался металл, которого как раз и не было. Так может быть, патроны – это и есть арбалеты, а ружья – болты?
Вторая загадка была куда как непонятней. От чего, а точней – от кого собирался защищаться Ародан? Он упоминал о рассказах охотников, но сам Нанас подобных рассказов не слышал. Правда, с ним в последнее время не очень-то откровенничали, а часто и вовсе его сторонились, видя отношение к нему нойда. Ладно, про это пора бы забыть, а вот слова старейшины и Силадана – напротив, еще раз как следует вспомнить.
Ародан сказал: «Если этих будет хотя бы пара десятков и они придут сюда», то есть эти… непонятно кто – очень большие и сильные, раз их нужно так мало, чтобы победить три сотни людей. Ну, пускай сотню, если не считать стариков, детей и женщин. Силадан же говорил про какие-то следы и упоминал неких чудовищ…