Север
Шрифт:
– Поедем туда, – сказала Надя. – Другого выхода у нас все равно нет.
– А что потом? – спросил Нанас.
– Потом и будем думать, что потом, – отрезала девушка. – Поехали!
– Погоди, – сказал Нанас. Он подошел к волокушам и достал из них автомат. – Сначала научи меня обращаться вот с этим.
Глава 27
Вынужденная остановка
Доехали быстро, поскольку до поселка оказалось всего ничего, но весь этот путь – а ехал он теперь сзади, чтобы увидеть, когда учитель покажет отворотку, – Нанас думал о Сейде; наверное, потому, что пес, по-прежнему лежавший в ногах у Романа Андреевича, был как раз перед ним. Тогда, впопыхах, когда мысли занимало только одно – спасение Нади, ему было некогда удивляться случившемуся. Да, он, конечно, был ошарашен, но принял нечаянный «подарок» без возражений и с радостью. Однако теперь эта радость несколько поутихла. Мало того, его начинали пугать способности Сейда. Верный мохнатый друг, которого он знал с момента его рождения, оказался не просто особенной, отличной от других собакой, он, как становилось понятно, не был собакой вообще. Или, скорее, представлял собой уже нечто большее, чем собака. Сначала – умение говорить… Ну, пусть не говорить, пусть «просто» передавать мысли. Теперь – умение эти мысли слышать… Даже не просто слышать, а «забирать» их себе. И не только мысли, но и умения, и, кто его знает, что еще. А потом… потом он с легкостью может «засунуть» эти умения в другую голову. Хорошо, пусть не с легкостью, пусть даже на это уходят почти все его силы, но ведь все-таки может! И если это умеет Сейд, по сути, – полукровка, то что же тогда умеют его чистокровные большеголовые сородичи?.. Представить страшно! Особенно если вспомнить, как на его шуточный вопрос, не собираются ли они выгнать людей, Сейд абсолютно серьезно ответил: «Это было бы неплохо. Может, и выгоним». И это выглядело теперь не пустым бахвальством. Что стоит «снежным» собакам вызнать у людей все их секреты, что стоит вложить в человеческие головы то, что они захотят? Впрочем, вложить, может, чего-то и стоит, недаром Сейд едва не погиб, когда «вкладывал» ему Надино умение управлять снегоходом. Он сделал это лишь потому, что видел – иначе никак, иначе девушка погибнет. С другой стороны, а кто эта девушка Сейду? Лишаться жизни ради почти незнакомого человека?.. Нет, верный друг знал, что она значит для самого Нанаса, и поэтому… А что «поэтому»? Нанас ведь тоже всего лишь человек. Нет, для Сейда не «всего лишь». Для Сейда он – друг и хозяин… Нанас поморщился. Слово «хозяин» рядом с «другом» показалось ему неуместным. А ведь он раньше ничуть не стеснялся считать себя именно хозяином пса. Может, отсюда и нелюбовь большеголовых к людям? Может, стоит попытаться убедить их, что люди – друзья? Хотя, что значит «убедить»? И как он может думать так за всех людей? Вон, сами-то между собой те никак не могут разобраться!.. Так что, пожалуй, не столь уж и не правы в своей неприязни к ним «снежные» псы. И для них наверняка будет лучше, во всяком случае спокойней, если они и впрямь выгонят двуногих с этих мест. А знания и умения людей им вряд ли нужны, не станут же собаки, пусть даже разумные, строить себе города и подводные лодки! Для них куда важней нетронутые красоты природы. И чтобы радиация была как надо…
Нанас внезапно поразился, как легко он стал рассуждать о том, что именно люди построили свои города и все те чудеса, которые прежде он не мог себе даже представить и о происхождении которых чуть позже он мог подумать только одно: все это сделали духи. А теперь… теперь он почти и не вспоминает о духах. Как-то так получилось, что он не просто поверил, а уже и безоговорочно принял то, что люди вполне обходились без духов, да и сейчас, несмотря ни на что, продолжают без них обходиться. Плохо это или хорошо, он еще не успел разобраться, но места для духов в его сознании уже почти не осталось. Да, все-таки еще «почти», но и это «почти» стремительно уменьшалось, словно комок снега под лучами весеннего солнца.
Юноша поправил ремень закинутого за спину автомата и вновь положил руку на руль. То, что с ним сейчас происходило, показалось вдруг совершенно невероятным, невозможным даже для самого волшебного сна. Еще вчера он шарахался от снегохода и от «плюющейся огнем палки», а сегодня уже свободно управляется с тем и другим, как когда-то с оленьей упряжкой и луком. Кстати, относится он к ним теперь почти так же, как к упомянутым вещам, – они ему попросту служат, а уж чего он находил в них такого ужасного, совсем непонятно. И если умение управлять снегоходом пришло к нему «извне», то автомат он освоил сам. Ну, скажем, почти освоил. Надя оказалась хорошим учителем, да, собственно, там и учиться-то было особо нечему: перевел предохранитель в нужное положение, передернул затвор, откинул, если нужно, приклад, прижал к плечу, совместил прорезь прицела с мушкой и целью, плавно нажал на спусковой крючок…
Единственное для него пока было непривычно, что автомат может стрелять очередями, и если в этом режиме не отпустить крючок, то он будет «плеваться огнем», пока не кончатся патроны. А еще то, что автомат дергался во время выстрела, и его нужно было держать крепче. Он об этом забывал, а потому стрелял пока не очень точно. Правда, одиночными выстрелами он уже со второго раза попал в намеченную Надей мишень. И вообще, автомат оказался замечательной штукой, он даже не захотел с ним расставаться и не положил назад в волокуши, а повесил за спину. Да и снегоход, если честно, куда лучше оленей! Правда, с ним не поговоришь, не приласкаешь, но зато и заботы о нем куда меньше, да и бегает он гораздо быстрей… За этими мыслями Нанас не сразу сообразил, зачем ему машет старый учитель, показывая другой рукой в сторону. Но быстро очнулся и оглушительно свистнул, сам поразившись, как это у него здорово вышло. Ехавшая впереди Надя оглянулась, затем посмотрела, куда указывает Роман Андреевич, и, кивнув, сбросила ход. Нанас тоже притормозил. Они свернули на уходящую влево дорогу и остановились. Та поднималась на невысокий пологий склон, поэтому, что было за ним отсюда, видно не было. Зато трасса Санкт-Петербург – Мурманск, по которой они только что ехали, была как на ладони. Впереди она, казалось, упиралась прямо в высокую, формой похожую на муравейник гору. За «муравейником» справа и слева тянулись горы пониже. Впрочем, прикинув расстояние до них, Нанас понял, что на самом деле они выше, и кажутся меньше лишь потому, что находятся далеко. И справа, и слева от трассы протянулись озера, соединявшиеся меж собой короткой, но бурной речкой, каменистое бурлящее русло которой не замерзало, похоже, и в самые сильные морозы. Но самым любопытным были не горы, не озера, не речка. Слева, по другую сторону озера, раскинулся город! Собственно, кроме разрушенной Колы, Нанас еще не видел городов, но сейчас даже не сомневался, что перед ним именно он. Во-первых, город был очень большой, хоть его дома отсюда, с немалого расстояния, и казались совсем крохотными. Во-вторых, сами дома. Среди них почти не было зданий с окнами в два или три ряда – почти все были пятирядными и еще выше. И этот город показался Нанасу очень красивым, тем более что он раскинулся на фоне двух больших сопок: вытянутой – справа и почти треугольной – слева. На правом боку треугольной сопки, недалеко от вершины, торчало вверх нечто длинное и тонкое, чем-то похожее на обглоданный рыбный костяк, как и виденный им в Коле смятый мост. А справа от города, почти вплотную к нему, на фоне еще одной вытянутой сопки, расположился второй город – грязный и мрачный, с задранными к небу и кажущимися огромными даже отсюда непонятными столбами.
– Мончегорск? – спросила у Романа Андреевича тоже завороженно глядящая на город Надя.
– Он, – приподнявшись на локте, кивнул старый учитель. – Ну-ка, Нанас, скажи, что это значит в переводе с саамского?
– Я не знаю… – растерялся Нанас. – У нас в сыйте почти никто не знает саамского, разве что несколько слов. Два-три старика чуть-чуть знали, но они уже умерли.
– Эх вы!.. – вздохнул Роман Андреевич. – Не знать родного языка! Как же так?
Нанас, понурившись, развел руками. Ему и впрямь стало стыдно.
– Монча – по-саамски «красивый», – сказал учитель. – Это место называлось Монче-тундра, то есть – «Красивая тундра», так что и Мончегорск, уже на новый лад, тоже, получается «Красивый город».
– И правда, красивый, – согласилась Надя. – А что там за трубы справа?
– Знаменитый «Североникель», медно-никелевый комбинат.
– Вот, Нанас, – обернулась к нему девушка. – Ты спрашивал, как могут люди получать металл без помощи духов. Здесь-то как раз люди металл и делали.
– Из чего делали?..
– Из руды, – опередил Надю Роман Андреевич. – Это такие камни, в которых много металла. В здешних много меди и никеля. Правда, потом-то уже из Норильска руду возить стали…
– Что такое медь и никель? – перебил его Нанас.
– Металлы!.. – удивилась вопросу Надя.
– Погоди, – нахмурился Нанас. – Так что, у металла несколько названий?
– Металл – это общее понятие, – опять перехватил разговор старый учитель, – а вообще разных металлов очень много, а есть еще и их различные сплавы друг с другом. Вот здесь как раз получали медь и никель. Причем, не только плавили в печках, но и методом электролиза, что, в общем-то, и стало причиной здешней беды.
– Какой беды?.. – одновременно спросили Нанас и Надя.
– Я ведь уже рассказывал про разлив хлора… В общем, по технологии для электролиза нужен хлор – тяжелый и крайне ядовитый газ. Этого газа требовалось очень много, и его держали в специальных хранилищах. Когда произошла катастрофа, на Мончегорск не стали тратить атомную бомбу – хватило и пары ракет с обычными боеголовками, ударивших по хлорным складам. В тот день еще и ветерок, как нарочно, дул в сторону города, и хлор рекой потек на него. И затопил. Погибли все. Уехать из города было невозможно, вокруг – озера и горы, а единственная выходящая из него дорога проходит как раз перед комбинатом… – Старый учитель вдруг нахмурился и, прищурившись, посмотрел в сторону трассы: – Хватит любоваться, поехали-ка отсюда скорей. У въезда в город часто стоят патрули, выглядывают путников… И у них есть бинокли. Нас могут заметить. 27-й километр, как и впрямь официально назывался поселок, показался Нанасу похожим на Видяево. «Наверное, все военные поселения – на одно лицо», – подумал он. Но по-настоящему его поразило то, что он увидел на самом въезде. Ошеломленный Нанас даже остановил снегоход. Там, где от дороги влево, в сторону домов, шло ответвление, стоял большой прямоугольный камень или что-то похожее на камень. А на нем, будто нацеленные в небо, лежали… «огненные нарты»!.. Эти выглядели немного по-другому, чем «нарты» небесного духа; у них был не такой острый нос, крылья и хвост имели иную форму, но, тем не менее, сходство между ними было очевидным.
– Вот!.. – показал Нанас своим спутникам, чей снегоход также замер поблизости. – Вот такая штуковина свалилась на нас в лесу. Это что, и есть вертолет?
– Это самолет, – недоуменно заморгал Роман Андреевич. – Но где, когда он мог на вас свалиться?..
– Несколько дней назад. Там… – махнул Нанас рукой в сторону. – Недалеко от Ловозера.
– Тогда я ничего не понимаю… – нахмурилась Надя. – Как твой небесный дух собирался спасать меня на самолете? Где бы он сел?
Ответа у Нанаса, разумеется, не было. Да никто его от него и не ждал. Надя, а вслед за ней и Нанас тронули с места свои снегоходы и поехали в сторону казавшихся издали вполне целыми домов.
Несколько пятиэтажных зданий стояли по обе стороны единственной улицы. Стекол в их окнах почти не осталось, в остальном же дома казались пригодными для ночлега. Остановились наугад. Оглядев дом снаружи, увидели, что в двух соседних окнах на первом этаже есть стекла, и решили зайти внутрь. Все двери оказались открытыми, но, на удивление, внутри не было следов разгрома; если бы не толстый слой пыли, могло показаться, что хозяева лишь ненадолго вышли.
Надя и Нанас вернулись к снегоходам. Нужно было занести в выбранное жилище раненого учителя, которому опять стало хуже.