Северная Пальмира
Шрифт:
Ему стало не по себе от этого разговора. И Квинт, и Клодия твердят, что он делает что-то не то. Может быть так, что они правы, а он, Элий, ошибается?
– Знаешь что, Элий… Я тоже пойду на арену, – сказала Клодия.
– У нас же смертельные поединки.
– А в Риме как будто нет!
Элий не стал её разубеждать.
Он вернулся в спальню. Летиция уже спала. Спала, по-детски подложив ладошку под щеку. И по новой своей привычке разговаривала во сне.
– …Для меня ты самый лучший. Все равно самый лучший… Почему ты мне не веришь?
Элий лёг рядом. Шёпот Летиции не давал ему заснуть. Так она могла разговаривать
– …Почему ты говоришь, что у тебя нет друзей?… Так не бывает… Есть, но он не человек? Ну и что? Это замечательно, когда у тебя есть друзья… Да, я не могу погладить тебя по голове… я не могу. Прости… Неужели никто не может сделать это вместо меня?… Прости.
От этих разговоров у Элия перехватывало горло. Он давно догадался, с кем в своих снах разговаривает Летиция. И однажды утром спросил её об этих ночных разговорах. Она удивилась. Искренне. Ибо не помнила ничего.
– …Нет, не делай этого. Нельзя так презрительно ни к кому относиться. Тебе не нравится, когда тебя оскорбляют? Не нравится? Так и ты не оскорбляй никого… Нет, ты не обижайся, ты выслушай меня… Да, ты император. Но все равно ты не имеешь права никого оскорблять.
Элий не удержался и погладил Летицию по голове.
Глава VI
Игры в Северной Пальмире (продолжение)
«Все пророчат конфликт с Биркой».
«В связи с угрозой войны сенат принял новый закон: стратегические предприятия могут быть национализированы с выплатой владельцам символической платы в один сестерций. При этом диктатор Бенит сообщил, что пока в планах правительства национализировать лишь одну компанию».
50
1 мая.
Элию казалось, что он проживает свою жизнь по второму кругу. После Колизея – амфитеатр в Северной Пальмире. Здесь все другое – даже куникул, маленький, тесный, пропахший потом. Неудобные раздевалки. Вновь сражаешься на арене, зрители вопят в ожидании крови. Репортёры бегают за тобой по пятам, поклонники караулят у входа. А рядом – твои друзья. Друзья, которые мечтают тебя прикончить. Которых ты можешь убить на арене. А если ты не убиваешь, публика перестаёт тебя любить, репортёры карябают презрительные статейки в своих вестниках. Ты пытаешься делать вид, что тебе все равно, но ничего не получается. Нельзя быть гладиатором и не жаждать зрительской любви. Такое просто невозможно. Даже умница Сократ расцветает, слыша вопли восторга.
Сократ сидел в куникуле в гордом одиночестве, уже облачённый в доспехи.
– Умные ребята были эти стоики, – вздохнул Сократ. – Говорили: неважно, что всю жизнь сидишь по уши в фекалиях, главное, чтобы душа расцветала.
– Что повергло тебя в столь печальное настроение? – спросил Элий.
Мрачность мысли была не свойственна Сократу – в этом он походил на своего знаменитого тёзку. В самых опасных ситуациях бывал он весел и обожал задавать вопросы.
– Печальное? Напротив – я счастлив! Наконец-то сегодня дерусь с Сенекой.
– Ты? Но ведь должен был я…
– «Пусть не хватает сил, желание действовать заслуживает похвалы» – гласит римская поговорка, – усмехнулся Сократ. – Вот я и решил: не все тебе, Император, грести лавры. Должно и другим достаться. Мне тоже хочется потягаться с Сенекой.
– Ты с ума сошёл!
– Почему? – Сократ поднялся со скамьи и похлопал Элия по плечу. – Послушай, Император. Ты неплохой парень. Но, как всякий римлянин, ужасный задавака. Вообразил, что лучше тебя бойца в Северной Пальмире нет. Ты старше меня на шесть лет. Ты искалечен. И все равно воображаешь себя самым лучшим. Так вот – сегодня ты посмотришь издалека, как я проткну брюхо Сенеке. К тому же последние опросы показывают, что наши зрители хотели бы увидеть именно этот поединок: я и Сенека. Так что сегодня дерёмся мы. А ты отдыхай и любуйся хорошей работой.
Элий замотал головой:
– Сократ, послушай. С чего ты взял, что я считаю себя лучше? Просто так сложилось, что только я…
– Вот-вот, «только я»! – перебил Сократ. – Сам послушай, как это звучит: «Только я!»
– Сократ, откажись от поединка. Дай мне сразиться с Сенекой ещё в этот раз. А потом – он твой. Потом – пожалуйста…
– Потом. Тогда уже будет неинтересно. А вот сейчас – в самый раз. Я же вижу: с каждым поединком он слабеет. Так ты хочешь, чтобы я сражался со слабаком?
– Ты же Сократ, мудрейший из людей!
– Император, не зуди, а! Я дрался на арене не меньше твоего. А может, и больше. И вся разница в том, что ты выступал в Колизее, а я здесь, в провинции. Ну и что из того? Арена – одна и та же. И кровь – одна и та же. И мечи. Так что погляди сегодня, как дерусь я. Погляди и скажи себе честно: «Не так уж я и хорош». Знаешь, чем человек отличается от бога? – спросил Сократ и сам ответил: – Не знаешь. А отличается он тем, что бог знает наверняка. А человек – нет. Человек говорит: «может быть». Говори как человек, думай как человек, когда берёшься учить. Сомнения, может, и не полезны для бога, но человеку не повредят. Да, я обычный человек. И ты – обычный человек. Нам с тобой не попасть в анналы. Но сегодня я сделаю нечто особенное.
Элий положил Сократу руку на плечо.
– У Сенеки очень сильный удар сверху. Береги голову. И постарайся, чтобы он не сбил тебя с исходной позиции.
– Не бойся, Император, я выиграю, – Сократ в ответ похлопал Элия по плечу. – Ты отличный боец. Но ты устарел… прости… Теперь другие приёмы. Увидишь, как я надеру Сенеке задницу. Надо же и мне когда-нибудь отличиться. А то столько лет бьюсь на арене – и все какие-то бледные поединки. И в вестниках обо мне не пишут. Да плевать на вестники! Хочу показать, что я – настоящий гладиатор. А без риска такое не докажешь.
– Я не стар, Сократ. Гладиаторы не стареют – они погибают. Раз я жив, значит – ещё молод.
Сократ подмигнул Элию:
– Сегодня будет пир. Готовься. Я всех угощу…
– Сократ! – У Элия перехватило горло. Он-то знал, на что способен Сенека.
– Вечером пир, не забудь! – смеясь, крикнул Сократ, уже стоя у выхода на арену. – Всех зову – Летицию, Клодию, Квинта с женой и Платона. Платона непременно. Хотя он и приписал мне фекальные высказывания в прошлой жизни. Но я его прощаю. До вечера!