Северная рапсодия
Шрифт:
Тот факт, что Ондатре холодно в дырявых лохмотьях при погоде, от которой братьям зябко даже в куртках с мехом, казался несущественным – они уже относились к старику, как к некоему неземному существу, которое по определению не должно испытывать обычных человеческих неудобств. Одним словом – волхв. Лейф и Эгиль, оба ошарашенные, послушно помогли столкнуть Камышу лодку в воду, и залезли в неё вслед за ним. Ондатра сел за вёсла на носу судна, за ним устроился Лейф, затем – Эгиль, а Камыш расположился на корме.
Они поплыли. Ондатра неспешно размахивал вёслами, больше направляя лодку в нужную сторону, чем разгоняя её – течение Хьерима само несло их к пункту назначения. Для слепого волхв и впрямь неплохо справлялся с обязанностями паромщика – он постоянно держался правого берега, подальше от зорких глаз и метких стрел людей Тарлинга на левом берегу. Впрочем,
Несмотря на то, что Ондатра ответил на их с Эгилем вопросы и тем самым затащил их на борт, Лейф так и не понял, что имел в виду волхв под «важной вещью». Стало ясно только то, что это изделие из дерева и железа – работёнка для плотника и кузнеца, но это могло быть что угодно. Ещё он сказал, что вещь эта «нужна любому человеку». Что бы это могло быть? Нож? Он каждому нужен, но это слишком просто – конечно, хорошие ножи могут стоить дорого, но простой ножик может изготовить любой подмастерье. Щит? Он нужен каждому бонду на севере, чтобы в случае призыва ярла присоединиться к стене щитов владыки. Но щит где угодно можно достать, и довольно дёшево. Топор? Самая нужная вещь для любого варанга – и дров на зиму наколоть, и голов врагам нарубить – для всех случаев жизни сгодится. Нет, всё это было слишком просто, волхв бы о таком не попросил. Неужто ему нужна некая сложная конструкция, вроде водяной мельницы или лангскипа? С таким бы Лейф с Эгилем не справились без посторонней помощи. Сколько бы он ни ломал голову, ничего путного на ум не приходило.
Дело шло к закату, и вновь начало сильно холодать – на реке задувания ветра ощущались особенно сильно. Лейф спросил у Ондатры, собирается ли тот делать остановку на ночь, но волхв напомнил ему о том, что с его глазами между днём и ночью нет никакой разницы, потому в остановках не будет нужды. Тогда они с Эгилем залезли в спальные мешки прямо в лодке, оставшись в сидячем положении – не очень удобно, зато тепло. Укутавшись в истрёпанные шкуры своего спального мешка, Лейф предложил свою куртку с меховым воротом Ондатре – ему почти физически было больно смотреть на то, как Фаренгар безжалостно задувает под рваные лохмотья тощему худому старику. Но волхв отказался, поблагодарив его за предложение всё с той же непроницаемой натянутой улыбкой на лице.
Быстро преодолев устье Денвы, братья со своими проводниками теперь плыли вдоль берега Мёрзлых топей, представлявшего собой густую поросль камыша и тростника, из которого местами, словно скрюченные отмороженные руки, торчали почерневшие верхушки мертвых деревьев. Иногда сухие жёлтые заросли расступались, открывая взору всю неприглядность этого гиблого места – земля здесь представляла собой вязкую чёрно-зелёную жижу из грязи, ряски, склизкого ила и прочей тухлой вонючей гадости, в которую, единожды провалившись, ещё долго не сможешь отмыться, если вообще сможешь выбраться из этой трясины. Тут и там торчали чёрные коряги, иногда, в местах повыше и посуше, можно было увидеть небольшие рощицы убогих ёлочек и сосен, высота которых не превышала человеческого роста. В заводях, полностью покрытых полями из ярко-зелёной водяной травы, изредка можно было встретить цапель и уток, быстро прячущихся в тростнике при приближении лодки. Эти унылые виды невольно вызывали у Лейфа чувство облегчения оттого, что им не нужно продираться по этому месту пешком – бессчётное количество северян нашли бесславную кончину в зыбучей трясине Мёрзлых топей, и их кости ныне гнили в этой отвратительной жиже, среди лягушек, тритонов и болотных червей. Лейф больше всего боялся закончить именно так, а ведь к этому всё и шло, до тех пор, пока они не встретили Камыша. Как же тут жили волхвы столетиями?
Эгиль уже начинал клевать носом, Камыш достал удочку и стал рыбачить, а Ондатра продолжал править лодку, теперь лишь изредка погружая вёсла в воду. Солнце скрылось за горизонтом, в небе стал виден месяц, и округа начала быстро погружаться во тьму. Небольшие волны на реке, поднимаемые Фаренгаром, мерно качали лодку, и эта лёгкая качка действовала на Лейфа успокаивающе – настроение его с каждым часом становилось всё лучше и лучше. Похоже, Троица, и правда, решила смилостивиться над парой обездоленных бродяг, и подарить им шанс на новую жизнь. Старик и его племянник оказались простыми, но добродушными людьми, и он уже планировал вновь найти их после обустройства на новом месте и достойно заплатить им обоим за переправу с первого прибыльного заказа. Лейф сам не заметил, как стал улыбаться, представляя в голове картины далёкого будущего – свой новый бревенчатый дом, скромный, но добротный, свою мастерскую, похожую на отцовскую, только ещё лучше. И кузницу брата, которую он поможет ему построить. Конечно, сперва им нужно будет стать подмастерьями у Ойстейна, или какого другого местного мастера, и долго и упорно трудиться, чтобы заработать на своё дело и свой дом, но, в конечном итоге, каждый честный ремесленник мог рассчитывать на достойный плод своего труда, уважение бондов и признательность ярла. Хотя нет, на последнее рассчитывать не следовало. Так или иначе, Лейф уже думал над тем, какие изделия могут быть в наибольшей цене, и как он будет над ними работать – собирать ли ему вёдра да пивные кружки для обывателей, или же мастерить колёса для торговцев? А, может взять, крупный заказ у ярла или каких других шорских владык – топорищ наделать для целого хирда 12 али щитов? Или, может, вообще заняться украшением хижин – резьба по дереву стоит дорого, на этом можно хорошо заработать, при этом, почти не потратив материала. Такие размышления доставляли Лейфу удовольствие, доводя до нетерпеливого предвкушения – казалось, уже на следующем повороте реки он увидит величественный город, который даст ему возможность начать всё сначала. Он не представлял, сколько времени займёт путь до Шорхольма, и воображал, что стоит ему заснуть и вновь проснуться, как они уже окажутся в порту, обязательно на рассвете, распрощаются с Ондатрой и Камышом, пообещают смастерить для старика всё, что его душе угодно, искренне улыбаясь и извиняясь за все сомнения и подозрения, а затем они с Эгилем отправятся в город, навстречу новой жизни.
12
Хирд – боевая дружина.
– Старче, долго ли нам плыть? – дружелюбно поинтересовался Лейф. Все эти воодушевляющие мысли нагнали на него охоту поговорить.
– Не то чтобы, – также дружелюбно отвечал Ондатра.
– До завтра управимся?
– Коли богам будет угодно.
– А Камыш говорил, что его дядюшка никогда не ошибается. Может, проверим его слова? Где будет солнце в тот момент, когда мы достигнем порта Шорхольма, почтенный волхв?
– До порта города мы не доплывём, но в город вы заедете верховыми, – произнёс Ондатра. Вот это уже было интересно.
– Это… Как это так, старче? Ничего не понимаю, мы вроде так не договаривались. Уговор был доплыть до Белого острова, если я помню. И с чего это нам заезжать туда верховыми? Где мы лошадей-то возьмём? Что за шутки такие, почтенный?
– Я не сказал, что мы доплывём до порта города, я сказал, что доведу вас до Белого острова, – уточнил Ондатра, хотя Лейф не понимал разницы. Хорошее настроение как рукой сняло, вместо него появилось нехорошее предчувствие. – И это было при условии, что вы мне заплатите три серебряка и четыре медных монеты. А потом мы договорились плыть бесплатно.
– Что за ерунда? Ты сам предложил оставить деньги себе, и вместо этого смастерить тебе «важную штуку», – вмешался Эгиль, видимо, разбуженный разговором брата со стариком.
– В итоге, мы так и не поняли, что это за штука, нужная каждому человеку. Почему её не может изготовить любой другой ремесленник, зачем нужны именно мы двое, идущие с пустыря? И как ты узнал, что у нас ровно три серебряка и четыре медяшки? – добавил Лейф. Он, на всякий случай, обернулся к брату и Камышу – последний продолжать сидеть в недвижимой позе с удочкой в руках, укутанный в свой мешковатый плащ.
– Воистину, слепец зачастую видит то, чего никак не может разглядеть зрячий, – повторил Ондатра. Он поднял вёсла и убрал их в лодку, вынув из гнёзд. – Ведь вы уж сами знаете, что я волхв, и я сказал вам – в моих же интересах довести вас до Шорхольма. Но не весь путь я смогу проделать вместе с вами – я вижу это так же ясно, как твой почти пустой кошелек, Лейф…
Пока Лейф пытался осмыслить сказанное, ему на плечо легла рука брата, и тот обеспокоенным голосом вскрикнул:
– Брат, гляди! Вон там, в воде!