Северная Ведьма
Шрифт:
Он схватил своими холодными ладонями маленькую горячую влажную Машину лапку.
– Я не знаю… – замялась та, неловко высвобождаясь из клешней Климова, и, понизив голос, чтобы не услышали товарки, сказала. – Честно говоря, все справки по вашему запросу готовы и находятся у меня в базе компьютера, я их для журналиста делала. Оплатите работу, а я вам на электронную почту прямо сегодня вышлю.
– Давайте, я вам лично все оплачу? – почти шепотом предложил Климов.
– Не полагается… по закону, – прошелестела та. – Это запрещено…
– Скажите сколько и куда перевести, я переведу вам хоть на банковскую карту, хоть почтовым переводом, куда скажете! – возбужденно бубнил Климов.
Маша немного помялась, потом, красная, как рак, вытащила банковскую карту, дрожащей ручкой списала на бумажку ее номер, подписала сумму, свой телефон с именем и подтолкнула Климову.
– Вы мой ангел, Маша! Через час деньги будут у вас, – одними губами закричал Климов, засовывая бумажку в карман, и тут же громким голосом, чтобы слышали Машины коллеги, сказал:
– Очень жаль, что вы ничем не можете мне помочь. Всего хорошего, барышни!
– До свидания! – не глядя, попрощалась пенсионерка, а мышь просто молча кивнула.
Окрыленный неожиданно легким успехом, Климов вышел на улицу и закурил. Неспешно выдыхая горький дым, шел он по улице и неожиданно получил довольно болезненный удар в спину. Климов обернулся и с каким-то тупым удивлением увидел, что на него смотрит из-под копны черных, как смоль, волос, ярко-белыми бельмами без зрачков Ведьма, вцепившись острыми когтями в его куртку. От страха и неожиданности он сильно оттолкнул ее и сам упал навзничь, поскользнувшись в тающей снеговой жиже и больно ударившись головой. В чувство его через мгновение привел грубый, больше похожий на мужской, прокуренный голос:
– Э, мужик, где так нажрался-то с утра?
Климов с трудом поднял ушибленную голову и увидел, что голос этот принадлежал девчонке-подростку в белом коротком пуховике и джинсах, с длинными крашеными черными волосами. Она отряхнула с колен и тощего зада грязный мокрый снег и сердито посмотрела на него. Климов вгляделся, понял, что в глазах у нее были белые линзы, полностью перекрывающие радужки глаз, и облегченно выдохнул.
– Чего толкаться-то? – добродушно спросил он, тоже поднимаясь и отряхиваясь.
– Я запнулась. А ты чего дерешься? – обиженно ворчала девчонка.
– Испугался от неожиданности, вот и толкнул. Извини, – улыбнулся Климов.
– Да пошел ты, – тряхнула черной гривой девчонка, повернулась и пошла прочь.
Климов посмотрел ей вслед, прислушиваясь к своему гулко стучавшему сердцу, потом рассеянно перевел взгляд на стоящий рядом рекламный щит с фотографией улыбающегося симпатичного старичка с бородой, в очках и белыми волосами, зачесанными назад. Под фотографией красовалась подпись: «Почетному жителю Череповца, писателю, ученому, краеведу Ивану Николаевичу Черникову 80 лет. Поздравляем!» Климов еще раз зачем-то посмотрел на почетного юбиляра и уткнулся в планшет: ему надо было найти ближайший банкомат, через который можно было перечислить деньги застенчивой Маше-архивариусу.
Вечером, сидя в номере, Климов разбирал результаты экспертиз по Ковалевке. Маша не обманула и прислала все требуемые документы, как только Климов перевел оговоренную сумму. Отчеты были написаны с добротной советской тщательностью и всевозможными подробностями; он читал, утопая в сложных научных и криминалистических терминах, почти все из которых видел впервые. Приходилось поминутно обращаться за помощью к энциклопедиям и словарям. Работа продвигалась медленно, Климов быстро уставал, через пять-десять минут прерывался и уходил курить на балкон. Несмотря на то, что содержимое документов постепенно становилось понятнее, ясности в событиях шестидесятилетней давности в Ковалевке не прибавилось ни на букву. Экспертам ничего конкретного выяснить не удалось. Пожара в Ковалевке во время урагана, как и предполагал Климов, не было. По биохимическим и бактериологическим показателям почва, воздух и вода ничем не отличались от воздуха, воды и почвы в близлежащих не пострадавших районах; признаков применения огнестрельного, химического или физического оружия, в том числе оружия массового поражения, не обнаружилось никаких. Вскрытие трупов ничего тоже не показало: установленные у части погибших заболевания не могли быть, по мнению экспертов, причиной гибели всего организма. Вывод, сделанный комиссией по итогам проведенной работы оказался неожиданным и больше походил на гипотезу, выдуманную от бессилия: причиной гибели деревни был назван неизвестный науке летучий и очень ядовитый болотный газ, способный убивать мгновенно, не вызывая видимых изменений во внутренних органах. Этот газ предположительно выделился во время стихийного бедствия и отравил все живое в Ковалевке, а затем был унесен ураганом и растворен в атмосфере до столь малых концентраций, что его стало невозможно определить доступными на тот момент методами. Комиссия постановила отправить дело на дорасследование с включением детального изучения близлежащего болота, однако на постановлении стояла начертанная синим химическим карандашом резолюция: «Дорасследование отменить, дело описать и сдать в архив» с неразборчивой, но, очевидно, важной подписью. Климов задумался и прикурил сигарету прямо в номере. Данных, что ему удалось собрать, было немного: наука скрупулезно изучила материальную часть происшествия, и ничего не нашла. Значит ли это, что Череповецкое болото – и впрямь аномальная зона, вокруг которой могут происходить необъяснимые явления? Тогда почему пострадала одна Ковалевка? И как эта деревня связана с той женщиной, которую он нарисовал? В том, что именно она была причиной появления спама со странными словами и фотографией Ковалевки в его электронном почтовом ящике, Климов не сомневался, но связать их воедино не мог. Рассеянно в тысячный раз ввел в поисковой строчке Яндекса «Череповецкое болото» и снова заскользил глазами по уже выученным наизусть сайтам. Неожиданно в самом низу открытой страницы поисковика он заметил заголовок «Тайна Череповецких болот раскрыта». Заинтригованный, Климов щелкнул мышью на ссылку и попал на сайт объединения «Череповец – Космопоиск». Некто Иван Грачев пару дней назад разместил статью об экспедиции на Череповецкие болота с целью выяснить, являются ли они в самом деле аномальной зоной. Расследование, писал Иван, однозначно показало, что болота под Череповцом ничем не отличаются от остальных болот, местные жители живут спокойно и ничего особенного не замечают, а слухи об ужасающем действии на психику людей, загадочных смертях и прочих необъяснимых жутких явлениях распустил в середине девяностых один легкомысленный череповецкий журналист. Несмотря на постигшее разочарование – в статье не было ни слова о Ковалевке – Климов заинтересовался, слишком серьезной была подготовка и тщательным отчет о проделанной работе. Видно, ребята всерьез принимали информацию о всякой чертовщине. Он прочел попутно статью, составленную с такой же скрупулезностью, с фотографиями об обследовании некой квартиры с полтергейстом в Вологде и им овладела странная уверенность, что ребята из «Космопоиска» помогут ему пролить свет на происходящие с ним события. Иван Грачев быстро нашелся в одной из социальных сетей и Климов написал ему коротенькое сообщение о своем желании встретиться и поговорить о Ковалевке. Не прошло и минуты, как Иван откликнулся и сразу предложил приехать к нему. В конце сообщения был адрес.
Через полчаса Климов был на месте. Иван жил в квартире на четвертом этаже старенькой пятиэтажной хрущевки на окраине города. Узкая лестничная клетка, довольно чистая, после недавнего ремонта, тускло освещалась слепой от пыли и налипшей извести лампочкой. Дверь, обитая выцветшим серым дермантином, местами порезанным ножом, явно еще с советских времен, выглядела хлипкой и наводила мысли о неустроенной жизни хозяев. Климов нажал на кнопку звонка, изнутри раздался резкий дребезжащий звук. Щелкнул замок, и перед ним предстал крепкий короткостриженый мужчина средних лет в поношенном спортивном костюме. Лицо у него было загорелое, черты крупные, грубоватые, как будто срубленные топором, что придавало облику простоватость, но глубоко посаженные маленькие светлые глаза смотрели внимательно и выдавали цепкий ум.
– Андрей Климов? – спросил он неожиданно высоким тенором, чуть картавя.
– Да, – кивнул Климов.
– Грачев Иван, – представился хозяин, пригласил гостя войти, закрыл дверь и только тогда протянул крепкую короткопалую сухую ладонь:
– Будем знакомы. Раздевайтесь, проходите вон туда, на кухню.
Климов повесил куртку на крючок в полутемном коридоре, разулся и прошел в указанном направлении. Иван что-то помешивал на плите. В воздухе витал запах пельменей. Между плитой и немытым окном без занавески гудел большой холодильник, напротив расположился пожилого вида прямоугольный обеденный стол с заваленной окурками пепельницей. К его ножкам с ободранной белой краской жались три хромоногих табурета. На один из них с некоторой опаской сел Климов.
– Вернулся недавно, а кроме пельменей в холодильнике нет ничего, – не оборачиваясь, сказал Иван. – Тебе положить? Ничего, что сразу на ты?
– Нормально, – ответил Климов. – Я сам люблю по-простому. Положи, пожалуй, немного. Штук десять.
Иван кивнул. Через минуту пепельница перекочевала на подоконник, а на столе оказалась тарелка с горой нарезанного хлеба, кетчуп в мягкой полиэтиленовой упаковке и две порции дымящихся пельменей. Помедлив, Иван достал початую бутылку водки и стопки.
– Я вообще-то не пью, но, так сказать, за знакомство… – вопросительно посмотрел он на Климова.
– Не против, – одобрил Климов. Иван разлил водку и они, чокнувшись, выпили.
Некоторое время новые знакомые сосредоточенно жевали. Иван, видимо, был очень голоден, а Климов не знал, с чего начать разговор. Наконец тарелки опустели, Иван выдохнул и дружелюбно-внимательно оглядел гостя.
– Так ты Ковалевкой интересуешься? С какой целью?
Климов на секунду замялся. Говорить или не говорить правду? Он вспомнил, чем занимается Космопоиск и решил не врать.