Северная война
Шрифт:
— Да, мин херц, образовалась! Брюс же изобрел состав специальный — зажигательный, для пушечных гранат. Мы в дивизии даже испытания проводили уже. Знатная вещь получилась, весьма даже полезная… А секрет этого состава — у Яшки. Может, ты поговоришь с ним?
— Нет уж, огради меня от таких разговоров, избавь! — сердито нахмурился царь. — Вот вернемся из Пскова, сам и переговоришь — с этой вражиной…
В Новгород они въехали уже после заутрени, когда все должны были давно завершить завтрак и приступить к трудам праведным. Но ничего похожего не наблюдалось: кругом было сонно, тихо, благостно и безлюдно. Около высоких, надежно запертых ворот двора воеводы Ладыженского мирно дремали, смешно уткнувшись пятачками в животы друг друга, две упитанные, черно-белые пятнистые свинки.
Апраксин пинками разогнал свиней в разные стороны, минут пять-шесть поколотил кулаком в крепкие воеводины ворота, после чего нерешительно заглянул в возок и, смущенно потупившись, неуверенно доложил:
— Там, это… Не открывает никто! Может, все уехали — стены возводить крепостные?
— Вот она, молодость! — развеселился Петр. — Чтобы в России — все вышли на работы? Не бывало такого, да и не будет, наверно, никогда! Вот в то, что все дрыхнут — без задних ног, — поверю охотно… Ха-ха-ха! Алексашка! — резко перестав смеяться, строго посмотрел на Егора. — Покажи-ка нашему молодому другу — как надобно обращаться с ленивыми и вороватыми воеводами да боярами!
— Слушаюсь, мин херц! — браво козырнул Егор и поспешил выбраться из душного возка на свежий воздух…
Разминая затекшие мышцы, он сделал несколько обычных приседаний и наклонов, небрежным жестом подозвал к себе драгунского офицера и поинтересовался:
— Подполковник, а имеются ли у вас в походном арсенале ручные бомбы, гранаты по-новому, то есть?
— А как же, Александр Данилович! У каждого солдата и офицера имеется по гранате — вашей же, господин генерал-майор, конструкции… Как и полагается по воинскому Уложению!
— Молодцом! — совершенно серьезно похвалил подполковника Егор. — Выдать мне одну гранату! И еще одну — поручику Апраксину! Всем же остальным, включая возок с государем, переместиться незамедлительно — подальше от боярских ворот…
Дождавшись, когда царский возок и драгуны отъедут в сторонку, он, придерживая Апраксина под локоть, отошел от ворот метров на тридцать пять, заговорщицки подмигнул:
— Вот, брат Никитон, учись! Как только я досчитаю до трех, так сразу же поджигаем фитиля и бросаем гранаты. После этого тут же падаем на землю: чтобы случайно не зацепило — рублеными бронзовыми гвоздями… Готов? Тогда: раз, два, три!
Егор резко провел по рукаву своего камзола кончиком короткого шнура-фитиля (тщательно пропитанного хитрым составом, в основе которого использовался белый фосфор), торчащего из металлического тела гранаты, и, убедившись, что на кончике шнура загорелся яркий огонек, широко размахнулся, с силой послал ручную бомбу вперед, после чего шустро бросился на землю, прикрывая голову руками.
Так громыхнуло — единым взрывом, что напрочь заложило уши, а в соседних домах из рам звонко посыпались стекла, расколотые на мелкие кусочки…
От крепких же боярских ворот и вовсе ничего не осталось. Даже столбы, на которых они висели всего пару секунд назад, снесло — под самый корень.
Новгородский воевода Ладыженский — упитанный и низкорослый мужчинка, в камзоле, наброшенном на голое тело, из-под которого смешно торчали несвежие нижние порты, с кудрявым париком на голове, сбившимся набок, низко кланялся и безостановочно бубнил — словно заезженная пластинка (из будущих времен):
— Уж как мы рады, государь! Такая честь… Что же не предупредили о приезде вашем? Уж как мы рады, государь! Такая честь…
— Помолчи! — сердито прервал Ладыженского царь, неодобрительно оглядывая просторный боярский двор, где бестолково суетились полуодетые сонные холопы, явно собираясь в спешном порядке накрывать богатый стол. — О деле будем говорить.
— Государь, так, может, в дом пройдем? Чарку выпить с дороги — самое милое дело…
— Помолчи, воевода! Здесь поговорим. Чего я не видел — в хоромах твоих душных и вонючих? Докладывай дельно: сколько выкопали глубоких рвов? Сколько поставлено палисадов крепких — с бойницами?
— Дык, государь, дык…
— Сколько же? — душевно поинтересовался царь — мягким и добрым голосом, — от которого даже у Егора по спине побежали испуганные мелкие мурашки…
Ладыженский повалился на колени, покорно склонил голову к земле: рыжий кудрявый парик тут же соскочил с головы, демонстрируя всем окружающим обширную розовую лысину, скупо поросшую тоненькими седыми волосинками.
— Не вели казнить, государь, пощади… — затянул писклявым голосом воевода. — Исправлю все! Пощади…
— Сколько? — взревел Петр, демонстративно кладя ладонь на рукоятку пистолета, торчащую из-за широкого, темно-красного пояса. — Говори, не вводи в грех! Немедленно встать на ноги и доложить толком! Последний раз прошу, боярин! — Одним движением выхватил пистолет, негромко щелкнул взводимым курком…
Воевода вскочил на ноги за полсекунды, зачастил, мелко и просительно дрожа жирным подбородком:
— Нисколько, Петр Алексеевич, батюшка! Не успели мы еще! Готовимся только…
— Готовитесь? — искренне удивился царь. — Это как же? Спите до полудня? Причем так крепко, что будить вас приходится гранатами? Не сметь — перебивать царя! Ты, Ладыженский, получал мой Указ — о военном строительстве новгородском?
— Получил, милостивец, получил!
— Когда?
— Так с месяц назад всего! Вот и не успели пока ничего сделать! Но думу боярскую уже два раза собирали, долго сидели, обсуждали подробно…
— Чего обсуждали-то? — пуще прежнего удивился Петр.
— Так это самое и обсуждали… — воевода недоуменно развел руки в стороны. — С какой стороны надобно подойти к этому важному делу. Да с чего начать, да чем закончить…
— С чего начинать? Так нагнали хватких мужиков, дали каждому в руки по крепкой лопате, пусть себе копают! — посоветовал Егор. — В другое место нагнали других мужиков, дали в руке по надежному топору, пусть амбары строят да армейские казармы…