Северное сияние на улице Южной
Шрифт:
– И как мы теперь…
Цветочница остановилась, мягко проскользив до порога цветочного магазина.
– Замело.
Это было последним, что пробурчала Цветочница до того, как Вера врезалась в ее холодное зеленое пальто.
– И как мы теперь попадем туда?
Спросила она явно не у Веры, а у самой себя. Она дважды обошла круглый магазин, чтобы убедиться, что входная дверь стоит на том же месте, где она ее оставила вчера, а не там, где меньше снега. Потом села в сугроб и грустно-грустно сказала:
– Не попадем.
Вера тоже хотела сесть в сугроб, но Цветочница не разрешила:
– Холодно.
Наверное,
– Он что, издевается над нами? – опять спросила Цветочница сама у себя.
Вера знала, что снег издеваться не умел, он мог идти, даже когда падал, совсем как Бубенчик, мог таять, а вот издеваться не мог совсем. Цветочница об этом не знала. Просто она была Цветочницей, а не педагогом, поэтому не знала, какие действия выполняет снег. Конечно, если бы такое сказала мама, Вере было бы за нее стыдно.
Немного погрустив, Цветочница достала из кармана телефон и покрутила его в руке как что-то совсем ненужное. Наверное, у нее не было Likee, раз она могла себе позволить так небрежно относиться к телефону, подумала Вера. Цветочница покрутила-покрутила и позвонила:
– Дим, у меня тут всё замело. Спасай.
И через сто семнадцать шагов у цветочного стоял Димка Бубенчик. Он, конечно, два раза упал в снег, дважды поднялся, но дошел достаточно быстро. Обычно так быстро он мог дойти, только когда что-нибудь ломалось у Цветочницы, все остальное он делал гораздо медленнее. Димка пришел с лопатой и улыбкой и очень быстро расчистил снег у двери в цветочный магазин.
– Вуаля! – открыл дверь Димка и запустил Цветочницу и Веру в магазин. И Вера попала в настоящее цветочное царство.
– Как в Голландии, – восхитилась она.
– Как в морозилке, – огорчилась Цветочница.
– Т-т-так это ты кондиционер забыла выключить, – точно знал Димка.
Обычно забывать всё на свете умела только Жменька, но, наверное, Цветочница заразилась от нее, подумала Вера. Вера села на табурет, спрятала ладошки в карман куртки с куклами с синими волосами, а голову опустила в воротник, чтобы дышать внутрь. Так становилось теплее. Вера осмотрелась: абсолютно везде вокруг все цветы опустили головы и спали крепким сном. Им было так холодно, что казалось, они поменялись местами с медведем. Они ушли в долгую зимнюю спячку, а медведь из нее вышел. Но в данном случае даже спящие цветы Вере нравились больше, чем спящие и неспящие медведи.
– Идет! – тревожно сказала Цветочница и посмотрела на стеклянную дверь – по расчищенной Димкой дорожке шел Подкапелло.
Он шагал так стремительно, что его мохнатое, как ковер, пальто разлеталось в стороны, и можно было увидеть, что там под пальто торчит свитер с оленями. Он ему очень шел. Красные олени на свитере отлично сочетались с красными щеками на лице Подкапелло. В цветах Вера разбиралась с сентября. В сентябре они с дедом прочитали книгу про теорию цвета. Так она научилась сочетать то, что сочетается.
– Чао,
Над дверью дзынькнул звоночек, предупреждающий о вошедшем покупателе. Вера высунула нос из воротника. Заснеженный Подкапелло стоял перед витриной, и глаза его быстро-быстро осматривали товар.
– Уснула. Уснула. Уснула, – прошелся он вдоль розовых роз.
Подкапелло был тем, кто ворует елки у людей, знала Вера. А это означало одно – такой человек способен на всё. Дед прозвал Подкапелло Подкапелло, потому что тот, как и итальянцы, много говорил, но мало делал. Вся его жизнь была похожа на сиесту, говорил дед. Вера знала, что Подкапелло никакой не итальянец, а депутат местного разлива – так говорила мама. Разливали его, наверное, из кастрюли со школьным клубничным киселем. Так предположила Вера, потому что знала, что школьный клубничный кисель самый неприятный из всех киселей на свете, ведь он с комочками и тянется.
– Фу, – фыркнула Вера, вспомнив школьный клубничный кисель на вкус.
– Ну что, до сих пор пытаетесь? – обратился Подкапелло к Цветочнице. – Пытайтесь, пытайтесь, скоро я это всё хоп – и приберу к своим рукам.
Он сказал это с такой неприятной улыбочкой, что Вера даже попробовала его спародировать, но вышло неважно.
– А… А-а-а-а-а вы нас тут не п-п-пугайте! – вдруг неловко сказал Димка и еле удержался за стол, чтобы не рухнуть на пол от страха. – Мы вам этот магазин не отдадим.
– Посмотрим.
Подкапелло быстро осмотрел все рядом стоящие вазы с цветами. Вырвал одну не до конца уснувшую розу, кинул бумажные деньги на стол поближе к Цветочнице и так же стремительно, как и пришел – ушел.
– Без боя, – добавил Димка, грозя в спину Подкапелло кулаком.
Всё это произошло так быстро, что Вера даже не успела понять, кто кому зачем должен отдавать или не отдавать магазин. Но в этот момент красивая Цветочница стала такой несчастной, что была готова разреветься. Димка похлопал ее по плечу, как старого друга, и ободряюще сказал с улыбкой:
– Н-н-ничего. Что-нибудь придумаешь. Приду… маю, – вдруг поправил он себя в окончании.
Цветочница подтянула к себе бумажные деньги за полусонную розу и сделала бровки домиком.
– Оу-оу, – прошептала Вера.
Вера знала, что когда Цветочница складывает бровки домиком, это значит, что будет потоп. И Цветочница его устроила, уткнувшись в Димкино плечо. Димку надо было спасать.
– Я тут лампочку нашел в гараже м-м-мощную, – пытался успокоить Цветочницу Бубенчик. – В ней м-м-мощность 10 Ватт, но при этом световой поток у нее 1200 Люмен. Пре-представляешь?
– Он отберет у меня магазин, – хлюпала Цветочница в Димкино плечо.
– А ц-ц-цветовая температура в ней 3000 Кельвинов.
– Мои родители продавали цветы, я продавала цветы. И куда мне теперь?
– Дим, есть срочное дело! – Вера решила, что надо брать всё в свои руки. И взяла Димку за руку.
– Нам пора!
– Нам п-п-пора, – повторил Бубенчик.
– Так идем? – спросила Вера.
– Так идем, – снова повторил Бубенчик.
И пошел.
– Дим, я булочек сделала. Приходи вечером, – бросила Цветочница вслед.