Северное сияние
Шрифт:
Лон Тоэно почти подбежал к Ферку, который прижал к разрезу на лице вчетверо сложенный отрез ткани и пытался остановить кровь. Великан явно намеревался провести кинжалом через глаз паломника, но не успел. Оставил длинный глубокий разрез, задевший всю щеку, заканчивался в полудюйме от нижнего века.
Пилигрим повернулся к рыцарю:
— Сэр Каспер, в конце я рассмотрел его истинную натуру. Это не человек, а чудовище. Ты видел?
— Да.
— Я тоже, — признался коновал.
Лекарь перевязал рану. Решил, что пока можно не зашивать. Мокрой тряпкой оттер кровь из разбитого носа. После Ферк
Каспер отправил паломника в конюшню, отлеживаться на куче сена. Потом нашел отца, все еще стоявшего во дворе и тихо разговаривающего с рыцарем-вассалом. Младший лон Тоэно дождался окончания беседы и подошел с вопросом.
— Отец, ты успел заметить?
— Я не хочу об этом сейчас говорить. Не при людях.
— Но ты видел?
— Да.
Зрители постепенно стали расходиться. По одному, по двое, в тишине. В городок потянулись оруженосцы и бедные рыцари. Наиболее знатные и члены королевской свиты возвращались в донжон. Когда мимо Каспер проходил король Клойлатцена, молодой рыцарь услышал фразу, которую пленник бросил сопровождению:
— Вот значит почему Маарлатце побеждает на поле боя...
Каспер провел остаток дня рядом с Ферком. Из-за того, что великан почти все время игрался и бил в щит, паломнику досталось не так сильно. Только было разбито лицо, но здесь все ограничилось синяками, рассеченной кожей и выбитым зубом.
Они тихо переговаривались. В первую очередь об истинной сущности лон Рууда. Каспер не сомневался, что слух о случившемся быстро разойдется по войску. Ферк с ним спорил. Он думал, что все собравшиеся на божий суд предпочтут сохранить тайну. Увиденное казалось слишком странным, чтобы делиться этим с окружающими. И больше походило на клевету в сторону героя.
Однако к полудню следующего дня пришла новость, которая перечеркнула все рассуждения. Стало известно, что глубокой ночью умер сэр Виллем лон Рууд. Он мирно ушел во сне. Помня давние наставления великана, его старые соратники отнесли тело на берег реки Гооцы и похоронили на живописной поляне. Обычно в эти моменты рассказчики одумывались и добавляли, что там же был священник, освятивший место для могилы.
Воспитанница сэра Виллема, вокруг разразилась неприглядная история, также спешно покинула замок. После всего пережитого она решила оставить мирскую жизнь и принять монашеский постриг. Оруженосец лон Рууда сопроводил девушку в женский монастырь, что располагался в трех днях пути.
Каспер слышал эту историю от нескольких знакомых, но так и не смог узнать первоисточник. Никто не знал имен тех людей, что участвовали в похоронах. Или хотя бы видел тело умершего. Но каждый однозначно был уверен в правдивости истории.
А тем же утром из замка Гоольт выехали воин-монах Орель и блаженная дева Сорина.
Часть 5 Северное сияние
Три года назад
Толстый мужчина провел ладонью по бритой наголо голове. Летнее солнце непривычно напекло — он только вчера избавился от остатков волос вокруг тонзуры. Путник тяжело отдышался и продолжил путь.
Идти также было некомфортно — впервые после долгих лет он сменил шерстяную рясу и простые сандалии на мирской наряд. Сапоги с чужой ноги поначалу натирали, но оставалось надеяться, что вскоре разносятся и все обойдется без кровавых мозолей.
Время от времени недавний монах повторял под нос новое имя.
— Коерт из деревни Буфица, Меня зовут Коерт из деревни Буфица.
Родное поселение новоявленный Коерт попросту выдумал. Побоялся, что случайно встретит мнимых земляков. Тогда вся его легенда может рассыпаться. Поэтому перебором выбрал слово, звучащее на маанотский манер. Мало ли в мире глухих деревень, о которых никто никогда не слышал.
Толстяк неловко шел по лесной дороге. Он торопился уйти как можно дальше от мужского монастыря ордена святого Лоренцо. Позапрошлой ночью он перебрался через монастырскую стену, наполовину спустился по веревке, наполовину беспорядочно соскользнул, содрав кожу на ладонях. Первый час бежал в монашеском облачении, в темноте переоделся в мирское и вчерашним утром сбрил волосы припасенной бритвой.
Вряд ли за ним гнались, в окрестных землях происходили куда более опасные и важные события. Но Коерт не хотел вновь оказаться среди братьев исключительно из-за собственной небрежности. Слишком долго он вынашивал план побега.
Бывший монах-лоренцианец сторонился главных дорог, шел лесными тропами. Благо, удалось прихватить из монастыря большой кусок соленого козьего сыра, две краюхи хлеба и бурдюк с пивом. Так что можно было достаточно долго избегал поселений.
И дело вовсе не в возможной погоне со стороны недавних братьев. Окрестные земли пылали от вновь разгоревшегося конфликта между Клойлатценом и Маарлатце. Первые пытались отвоевать владения, которые потеряли в прошлой войне семнадцать лет назад. Как и всегда, вокруг большого конфликта появлялись банды дезертиров, мародеров и простых разбойников. В такое время стоило опасаться и разъездов обеих армий, что занимались сбором фуража.
После полудня Коерт остановился на заброшенной делянке лесорубов. Уселся на широком пне, по привычке потянулся расправить подол рясы, но одернул себя. Сказывались долгие годы, проведенные в монашестве. От этого жеста стоило избавляться, он явно выдавал расстригу.
Разложил припасы, коротким писарским ножом для починки перьев отрезал кусок сыра. Уже начал жевать, когда понял, что был на поляне не один. Услышал хрустнувшую под ногой незнакомца ветку, вскочил с пня. Собирался обернуться, но сзади раздался низкий голос:
— Человек. Не шевелись.
Глава 28
Коерт замер на месте. Выговор оказался странным. Не клойнортский и не маанотский. Слова сливались в неразборчивую кашу, будто говоривший получил травму челюсти, которая плохо зажила. И теперь с трудом открывал рот.
— Сядь и слушай.
Беглый монах подчинился. Почувствовал тяжелые шаги за спиной. Человек приблизился почти вплотную, остановился в паре футов. Застыл на месте. Коерту почудился незнакомый аромат, чем-то похожий на запах прелого сена. Но не был готов поручиться, что исходил он именно от говорившего.