Северное сияние
Шрифт:
— Ну, конечно, дитя мое, — чуть задыхаясь, отвечал ей старик, — он же должен был тебя проверить. А ты умница, очень хорошо себя вела, вежливо. И потом, мы все равно наперед не знали, что ему ведомо, а что нет. А вот про панцирного медведя консул нам здорово подсказал. Мы бы этого нигде в другом месте не услышали.
Лира и Фардер Корам без труда отыскали санный парк, разместившийся в двух серых цементных коробках без окон, которые, казалось, вросли в мерзлую землю пустыря, где не было ничего, кроме чахлых стеблей травы, угрюмых валунов да подернувшихся ледяной корочкой грязных луж.
Далее путь старого Фардера Корама и Лиры лежал к лучшему во всем Тролльзунде меховщику, поскольку девочке нужно было купить теплую одежду. Прежде всего они выбрали ей парку из меха северного оленя. Он очень хорошо держит тепло, ведь ость у волоса полая. С изнанки капюшон шубы был подбит мехом росомахи, ее густой ворс на морозе не превращается в сосульки, когда человек дышит. Под парку полагалось надевать рубаху, штаны и чулки из мягкой оленьей кожи, так что все это они тоже купили, да еще в придачу вязаные из шелковой пряжи перчатки и большие меховые рукавицы.
Меховщик объяснил им, что на рукавицы и сапоги идет шкура с передних ног северного оленя, потому что мех там самый прочный, а вот подошвы у сапог тачают из шкуры тюленя-сивуча, которая не уступит моржовой, только полегче будет. В довершение всего была куплена водонепроницаемая накидка из тюленьих кишок: полупрозрачное одеяние, в которое Лира могла бы закутаться с головой.
Упаковавшись в обновки, девочка обмотала вокруг шеи длинный шарф, натянула на самые глаза шерстяную шапку из толстой пряжи и надвинула сверху капюшон, после чего почувствовала, что ей почему-то очень жарко, но Фардер Корам в утешение пообещал, что там, куда они едут, будет значительно холоднее.
Когда наши путешественники вернулись в гавань, они нашли там Джона Фаа, наблюдавшего за разгрузкой судна. Его чрезвычайно заинтересовали подробности их встречи с консулом ведуний, но еще более заинтересовал рассказ о медведе-перебежчике.
— Нужно непременно встретиться с ним сегодня же вечером. Тебе хоть раз приходилось толковать с панцербьорнами, а, Фардер Корам?
— И толковать приходилось, и биться тоже, правда, не врукопашную, потому, видать, и жив до сих пор… Но учти, Джон, такие, как он, себя задешево не продают, придется нам с ним поторговаться. Да и нрав у него, говорят, крутенек. Но такой союзник нам бы очень пригодился.
— И не говори. Да, а где же твоя ведунья?
— Далече. Она теперь королева клана, — негромко отозвался старик. — Я все надеялся, что можно будет хоть весточку послать, да, видно, ответа не дождешься, уж очень путь долог.
— Ну и ладно. А теперь давай-ка я похвастаюсь. Смотри, дружище! Я тут такое нашел!
Джон Фаа рвался рассказать друзьям о своем новом знакомом. Дело в том, что еще утром в гавани он повстречал парня по имени Ли Скорсби, который оказался уроженцем Новой Дании, а из родного Техаса
— Так что этот самый Ли оказался на мели, — в рифму закончил Джон Фаа, — но я ведь не сказал самого главного: он ведь аэронавт, понимаете? У него есть воздушный шар! Нет, Фардер Корам, ты представь себе только, каких мы сможем дел натворить с таким-то помощником, а? Я уже договорился, он идет с нами. Повезло, как считаешь?
Джон Фаа удовлетворенно потирал руки. Нет, определенно они прибыли в Тролльзунд в добрый час.
— Я-то считаю, что нам бы прежде всего надо знать, куда мы идем, — осторожно произнес Фардер Корам, но Джон Фаа только беззаботно отмахнулся. Снова в поход! Какое счастье!
Смеркалось. Тюки со снаряжением и провизией благополучно выгрузили на берег. Пора было идти к медведю. Лира и старый Фардер Корам быстро отыскали питейное заведение Эйнарссона, про которое им давеча толковал неприветливый клерк. Вот же оно: грязно-серая цементная коробка с красной неоновой вывеской над входом. Половина букв не горит, из покрытых толстым слоем изморози окон доносятся громкие подвыпившие голоса. Веселенькое местечко, ничего не скажешь. Спотыкаясь на кочках и выбоинах, они обошли дом кругом и увидели перед собой ворота из двух железных листов. За ними и находился задний двор, где не было ничего, кроме врытого в обледенелую глину кособокого навеса, под которым маячила чья-то тень, еле различимая в тусклом свете подслеповатого окошка.
Кто-то, скорчившись, сидел там и терзал зубами огромный кусок сырого мяса. Лира не могла ничего разобрать, кроме перемазанной кровью морды, маленьких, недобро поблескивающих глазок, да горы свалявшегося грязно-желтого меха, откуда шло чудовищное утробное рычание, чавканье да хруст разгрызаемых костей.
Фардер Корам подошел вплотную к воротам и громко позвал:
— Йорек Бьернисон!
Медведь на миг оставил свою трапезу и в упор посмотрел на непрошеных гостей. Невозможно было понять, о чем он думает.
— Йорек Бьернисон, — снова обратился к нему Фардер Корам. — Может, мы могли бы поговорить с тобой?
Лира чувствовала, как бешено колотится ее сердце. На нее вдруг дохнуло холодом, опасностью и страшной силой, за которой стоял разум, но разум не человеческий, более того, ничего человеческого в нем не было и быть не могло, ведь у панцирных медведей нет альмов. Вид этой могучей туши, глодающей оленью ногу, отзывался в сердце девочки восторгом и пронзительной жалостью. Как же он одинок, бедолага!
Медведь бросил мясо на землю, опустился на четвереньки и вперевалочку подошел к воротам. Тут он встал на задние лапы, во весь свой гигантский рост, словно похваляясь перед Лирой и Фардером Корамом своей несокрушимой силой, словно напоминая им, как ничтожны перед этой силой два жалких листа железа, которые их разделяют.
С высоты трехметрового роста он прогудел:
— Ну? Кто вы такие?
Казалось, от его голоса заходила ходуном земля. Задыхаясь от чудовищного зловония, Фардер Корам отвечал: