Северные новеллы
Шрифт:
Зверь кормился возле РТ, рыбы для него мы не жалели, но иногда, когда на небольшой глубине ходили косяки, моряки наблюдали охоту хищника. Это было занимательное и поучительное зрелище.
Дельфин как бы расчленял косяк и отбивал от основной массы стайку в сто — сто пятьдесят рыбин. Затем с большой скоростью (эти звери развивают скорость до сорока километров в час) кружил вокруг этой стайки, не давая рыбе рассредоточиться. Неожиданно он бросался в самую гущу, хватал рыбину, вынырнув, подбрасывал ее, ловил, как ножом, отсекая зубами среднюю часть. Затем повторялось то же самое. Мы поражались отменному аппетиту «человека моря».
Однажды поднимали трал, а в это время всегда усиливается качка; волна, перепрыгнув борт РТ, смыла нашего Чуню в море. Визг барахтающегося щенка почти заглушали удары волн о корпус корабля, змеиное шипение бурунов. Кто-то из рыбаков начал поспешно стаскивать с ног тяжелые кирзовые полубахилы, намереваясь прыгнуть и спасти Чуню. Но разуться он не успел. Возле полузахлебнувшегося щенка появился дельфин, схватил его зубами поперек туловища, выскользнув из воды, бросил живую ношу через борт РТ на главную палубу. Так баскетболист в длинном прыжке забрасывает в корзину мяч.
Мастер рыбоконсервного цеха, особенно любивший Чуню, подошел к большой бочке с печенью трески и зачерпнул из нее полное ведро. Мужик прижимистый, бывало, кусочка печени, этого дорогого продукта, у него не выпросишь. Но сейчас мастер выплеснул нежную светло-коричневую печень в море дельфину. Лакомство тотчас исчезло в пасти.
Не за горами было долгожданное возвращение в родной порт, встреча с женами и детьми, заработанный отдых на берегу. Почти полгода болталась наша посудина в океане. Срок немалый. Рыбаки считали деньки.
Дельфин по-прежнему наводил траулер на косяки. Пока не случилось ЧП, чуть не стоившее нашей верной помощнице жизни.
В один прекрасный день в полумиле от РТ на дельфина напала косатка, или кит-убийца, морской волк, волк в китовой шкуре. Не знающего жалости десятиметрового гиганта с внушительной зубастой пастью и высоко поднятым, в человеческий рост, спинным плавником. похожим на меч, первым заметил вахтенный штурман. Он сообщил об этом рыбакам через микрофон внутри- судовой связи «Березка». Корабль круто изменил курс и самым полным, отваливая тяжелые водяные пласты, пошел на выручку дельфину.
Мы оставили работу, напряженно следили за поединком. Точнее, мы застали лишь финал страшного единоборства: самка, очевидно раненая, как-то странно,
рывками плыла к судну, шарахаясь то в одну, то в другую сторону, а косатка неотступно преследовала ее, в длинных прыжках по воздуху пытаясь ухватить свою жертву за хвост.
И вот они рядом с бортом РТ. Дело бы кончилось одним — смертью дельфина, если бы не находчивость нашего капитана. Через распахнутое окно штурманской рубки он из ракетницы выстрелил в косатку. Красная сигнальная ракета с шипением и шлейфом белого дыма угодила в распахнутую пасть. Кит-убийца издал громкий утробный звук и зигзагами поплыл прочь от судна
Наша помощница попыталась запрыгнуть через борт на главную палубу. В другое бы время она сделала это играючи. Но сейчас несложный трюк не удался. Тяжело шлепнулась обратно в море; волна шмякнула ее о корпус корабля. На правом боку зверя зияла страшная рана, оставленная зубами косатки.
Объявили тревогу. Зуммер вытолкнул из кубриков отдыхавшие вахты. Срочно спустили шлюпку. Дельфин позволил пленить себя большим обрывком крепкой капроновой сети, поднять на борт шлюпки. Он все понимал. Он стонал от боли, как человек.
Дельфина уложили на палубные доски. Наш судовой Айболит приказал беспрерывно поливать животное водой, а сам, склонившись, внимательно рассматривал рану, качал головой. Затем спустился в свою каюту и появился на палубе с деревянным чемоданчиком. На чемоданчике красным по белому был нарисован большой крест.
Доктор сделал необычному пациенту два укола — пенициллина и гидроксизина, затем толстой суровой ниткой ловко, словно распоротый рогожный мешок, зашил рану. Во время этих процедур дельфин кряхтел, как хворый старик.
Зверя перенесли к борту и с креном корабля осторожно спустили в море. Он беспомощно, боком, лег на воду и не шевелился; волна крутила его как хотела.
Капитан приказал застопорить двигатель. Мы не могли оставить в беде нашего друга. Черт с ним, с этим планом. Стояли час, полтора. Вокруг дельфина плавали брошенные моряками рыбины, но он не обращал на пищу никакого вг-имания.
И вдруг наша помощница слабо заработала хвостом, перевернулась вверх спиной и медленно поплыла. Так оживает сонная рыба, на какое-то время извлеченная из воды и выпущенная обратно в родную стихию.
Через неделю «Адмирал Нахимов» уходил из района промысла в родной порт. Все это время дельфин держался возле борта РТ. Он был еще так слаб, что не мог даже добывать себе пищу. Моряки вдосталь кормили зверя.
Сорок часов самым полным ходом траулер следовал в порт, и морской зверь плыл за ним, оседлав корабельную волну.
У входа в гавань, забитую судами и суденышками, затянутую плотной мазутной пленкой, дельфин, наконец, отстал от борта. Он долго крутился на одном месте, выбрасывался из воды, но зайти в гавань не пожелал.
Находясь на берегу, мы от моряков несколько дней подряд слышали о дельфине, живущем возле горловины залива. Этот дельфин якобы не обращал на входившие в гавань корабли никакого внимания, но непременно подплывал ко всякому судну, отправляющемуся в рейс. Некоторое время он крутился возле борта, выпрыгивая из воды, заглядывал на палубу, затем уплывал.
Потом эти разговоры прекратились. Доверчивого дельфина больше не видели.
К Вилюю подлетали поздно вечером, когда загу- А^лявшее солнце Долгого весеннего дня присело, наконец, отдохнуть на горную гряду. Темный, по колено в надледной воде Вилюй раздваивался на стремнине, огибая заросший тайгою остров. На воде сполохами играли багровые закатные пятна. Отсветы заката легли на тайгу, на верхушки сосен, лиственниц и кедрачей.