Северные рассказы и повести
Шрифт:
Добираемся до места начала трассы и начинаем осмотр первых реперов. От точки к точке. Методично, как в аптеке. По-маркшейдерски. Сильный ветер, поэтому летающих и кусающих кровососов не видно. Трэкол идет по кочкам, мягко покачиваясь, словно обволакивая шинами землю. Открываем люк, Виктор сказал, что ему душновато. Проезжая мимо пустынного озера, покрытого пупырышками мелких волн, замечаем в романтичном дымчато-голубом небе белоснежную парящую чайку, которую здесь по-местному называется «халей». Топографы в одночасье выражают Виктору беспокойство и просят закрыть люк. Тот упорствует. Через минуту в открытый люк прилетает небесный «подарок» от халей, перепачкавший одежду и левую часть лица старшого. Люк закрывается. Никто из топографов не смеётся: над начальником
– Между прочим, это – хорошая примета, к деньгам!
Топографы согласно кивают, я молчу, мысленно поражаясь необыкновенной точности птичьей бомбардировки. Будто она всю жизнь тренировалась. Или Виктор – и впрямь счастливчик?
Трэкол по голой тундре, покрытой кочкарником, идёт хорошо, но очень уж медленно, поэтому порой мы пытаемся воспользоваться внутрипромысловыми дорогами, если, конечно, они попадаются на пути. Однако, тут выясняется одно беспокойное обстоятельство: разрешение на работы на нашем лицензионном участке сторонним организациям выдает наша же служба техники безопасности и охраны труда. И срок этого разрешения как раз истек, а нового не выдали, поскольку не хватает каких-то протоколов о сдаче топографами экзаменов по этой самой технике безопасности и охране труда. Обстоятельство это выяснилось для меня самым неожиданным образом: только мы въехали с кочкарника на промысловую дорогу, как наш водитель Мансур ( я его всю дорогу видел в основном только со спины, но спина эта оказалась надежной) с криком «шухер!» стал съезжать с дороги и прятать трэкол за насыпью. Вездеход, как партизан, крадущийся понизу вдоль дорожной насыпи, иногда выглядывая из-за импровизированного «окопного бруствера» - зрелище живописное. Оказывается, наш Аль-Мансур ( так я мысленно «окрестил» Мансура) зорким взглядом разглядел впереди на дороге некий легковой автомобиль, который принял за машину наших (то есть, моего же предприятия) охранников.
Меня в этой ситуации позабавила мысль о том, как наши подрядчики, фактически прячась от своего заказчика на его территории, героически пытаются ему же сдать выполненные по договору работы. Прямо скажем, не самая ординарная ситуация.
Вскоре выясняется, что нас всё-таки выследили. Но не заказчики. А их соседи по земельному участку. Иван заговорщицки сообщает мне, что много раз замечал во время полевых работ некоего злобного дядьку на уазике, который к ним не приближался, но частенько останавливался поодаль и подолгу наблюдал, посверкивая окулярами бинокля, за их с Колей работой. Только я решил поинтересоваться наименованием злокозненной фирмы, как услышал очередной возглас горячего Аль-Мансура:
– Проклятый Нефтехим! Смотри – что творят!!!
Действительно, впереди на дороге маячил закрытый шлагбаум, а сразу за ним виднелась глубокая свежая бульдозерная траншея поперек всей дороги. Оказывается, в этом месте кусочек земли метров в двести длиной принадлежал не нашему предприятию, а пресловутому Нефтехиму, так люто ненавидящему всех топографов мира, что их работники не поленились, пока мы разъезжали в тундре по вешкам и не их дорогам, пригнать к своему участочку бульдозер и вырыть перед нами противотанковую траншею. Грубо покритиковав их неумное решение, Аль-Мансур тут же вышел из положения тем, что наш трэкол просто спустился с дороги в тундру и обошел по ней разрытый дорожный участок. Враг был посрамлен. А наше движение продолжилось.
Увы, тундра – отнюдь не ровное и гладкое поле! Изрыл её человек колесами и гусеницами своих машин при строительстве трубопроводов. К примеру, делается под трубу насыпь шириной в несколько метров: а чем она делается? Бульдозерами. А сама труба чем доставляется и чем укладывается? Автомобилями. Те и другие усердно режут землю возле насыпи не на несколько метров, а на несколько их десятков, и даже на сотню, им же разворачиваться надо для работы. Гибнет ягель, исчезают кустарники. На их месте остаются техногенные рытвины, канавы и промоины, зарастающие со временем травой, возникают сырые болотные мочажины, по которым уже и нога человека не может ступить без риска провалиться… А трэколов на всех не напасёшься.
Там, где пёстрый растительный покров тундры не покалечен, успеваю заметить выпорхнувшую из-под начинающих желтеть кустиков изумительно красивую стайку пёстрых перепелок – наполовину белого, а наполовину воробьиного цвета. С нашего пути они вспорхнули, но не улетели, а всего лишь переместились. И опять растворились в красновато-белесовато-зеленоватой шершавой шкуре земли с разбросанными по ней монетками молодых светло-коричневых грибных шляпок. Такое вот у нас – десятое августа.
Со шлагбаумом пришлось столкнуться еще один раз. Но уже не с чужим, а со своим, внутрипромысловым. Бдительно-зоркий (всё-таки стаж на Севере почти сорок лет) Аль-Мансур на этот раз перестарался. Едва мы объехали препятствие по тундре, как выяснилось, что пресловутый шлагбаум вовсе не был закрыт, просто - зафиксирован небольшим куском проволоки, чтобы не мотало его на ветру. Можно было и не съезжать.
В одном месте, неподалеку от рабочего поселка газовиков, возле обочины Иван с Николаем обнаружили целое топографическое сокровище: несколько сложенных друг на друга небольших сварных пирамид из ржавого железного прута. Находку тут же оприходовали. Особенно радовался, по-видимому, весьма запасливый Иван. Дело в том, что такие пирамидки ставятся обычно над особо важными реперами. Репер в геодезии – это не паренек, танцующий рэп, а металлический знак, закрепляющий точку земной поверхности, высота которой относительно исходной поверхности определена инструментальным путём.
Над нами плывут ажурные закатные облака, напоминая собой наряд красавицы с микроавтобусной рекламы. Сверкает и полощется, словно огненное знамя на ветру, газовый факел на фоне плывущего неба. Стоят на мокрой песчаной площадке рядком машины – Урал, газон ( вездеход на базе ГАЗ-66) и трэкол. Это полевой транспорт подрядчиков. Завтра нам предстоит трудный день в совсем другом месте и на других машинах. Спасибо тебе, трэкол. Хорошая машина. Отечественная.
До завтра, мужики!
ПОСЛЕДНИЙ РЕМЕНЬ
На ярко-белом снегу возле зимней ледяной дороги на куске картонной коробки стоит на коленях смуглолицый человек в ярко-оранжевом зимнем комбинезоне. Его склонившаяся голова обращена в сторону тонущего в дымке сумеречного солнца, а губы шепчут неслышные слова древнего певучего знойного языка . Священная мусульманская молитва - намаз. Неподалёку возле Камаза-длинномера, гружёного трубами, – второй смуглолицый человек, видимо, водитель-напарник: наблюдает за ним…
В натужно завывающем на подъеме Урале мы медленно проезжаем мимо. Уже несколько дней с ночлегами наша вахтовка движется по приполярным и заполярным зимникам, останавливаясь перед каждым серьёзным подъёмом и спуском для того, чтобы мы с Алексеем могли произвести инструментальный замер очередного уклона. Они нужны дорожной службе, чтобы определиться: насколько велика опасность для проходящего транспорта и какие именно предупредительные знаки следует расставлять в каждом конкретном измеренном месте.
Винты тахеометра в любом случае удобнее вращать пальцами. Без варежек и перчаток они чувствительней, но именно потому - сразу же и стынут, скрючиваются на морозе. Ходить с отражателем на вешке вроде бы теплее, но заезженные транспортом ледяные склоны не держат ног, регулярно норовя выскользнуть из-под них. Выручает лишь острие вешки, поневоле превращающейся в единственную опору.
Но работа есть работа. И мы её выполняем. У каждого она своя. У шоферов наших ( их двое, один за баранкой, другой отсыпается, затем они меняются) работа от которой трясёт, причём всех и сразу. Зимник – это не асфальт, а смерзшийся уплотнённый полуснег-полулёд. Смерзается он не всегда ровно: колеи и рытвины, тундровой кочкарник – всё чувствуется, ото всего потряхивает основательно и в самом прямом смысле. Конечно, дорожные службы направляют К-700 с утяжелителями на разглажку этих «морщинок», но всё везде не разгладишь, участки протяженные.