Северный цветок
Шрифт:
Вздрагивая всем телом, она прижалась к его груди, и он покрыл ее лицо поцелуями. Она уже не отворачивала от него своих нежных губ и так глядела на него, что он сам готов был зарыдать от радости, выше которой он никогда до сих пор не испытывал.
— Я люблю вас, девочка моя! — повторял он снова и снова, повторял без конца, словно не находил других слов.
Она стояла еще несколько минут, обвив руками его шею, но вдруг, неведомо по какой причине, оттолкнула его, освободилась из его объятий и с мучительным, душераздирающим криком выбежала из комнаты.
ГЛАВА XVIII
Филипп долго стоял на том месте, где его оставила Жанна. Он протянул руки по направлению к открытой двери, только что поглотившей девушку, раскрыл
Ее отчаянный крик поразил его, словно тяжелый удар, и еще продолжал звучать в ушах. Он только что пережил радость, счастье, ответную любовь, прекраснее которой нет ничего на свете — и все это мертвым, страшным грузом лежало в прошлом. Он еще чувствовал ее сильный толчок, он видел испуг и горе в ее широко раскрывшихся глазах, видел, как она стремительно отпрянула в сторону, словно его прикосновение оскорбляло ее.
Он медленно опустил руку и побрел в коридор. Там никого не было. Не уловив ни малейшего звука, Филипп закрыл дверь.
Вокруг было так тихо, что он мог, казалось, при желании уловить биение своего сердца. Он снова взглянул на портрет, и ему внезапно почудилось, что лицо уже не улыбается ему и что глаза красавицы повернулись к двери, через которую только что вышла Жанна. Он отклонил портрет в сторону, и иллюзия исчезла. На него снова смотрела Жанна, но более старая и счастливая, чем та, которую он любил. Впервые за все время он внимательно присмотрелся к полотну. В углу он нашел фамилию художника, Бурре, а под ней год — 1888.
Уж не рисовал ли художник мать Жанны? Филипп тотчас же понял, что это невозможно, так как мать девушки была найдена мертвой в снежных сугробах пять лет спустя после того, как был закончен портрет. Несомненно, Пьер похоронил ее где-нибудь в Барренах и, следовательно, она никоим образом не могла позировать Бурре. Даже нынешний хозяин форта никогда не видел той женщины, на похолодевшей груди которой была найдена маленькая Жанна.
Нервно дрожащими руками он повесил холст на прежнее место и начал расхаживать по комнате, спрашивая себя, пригласит ли его сейчас Д'Аркамбаль? Он надеялся, что ему еще удастся сегодня вечером увидеть Жанну. Несомненно, она отправилась в свою комнату, и, таким образом, ее отец, может быть, не знает, что гость в настоящее время находится в полном одиночестве. Если это так, то ему угрожает бесконечная ночь, полная самых мучительных и безотрадных мыслей…
Он прождал три четверти часа и, наконец, решил, что может найти какой-нибудь предлог для того, чтобы дать знать о себе хозяину дома. Он готов был уже привести в исполнение задуманный план, как вдруг услышал тихий шорох в коридоре, вслед за которым раздался робкий, но довольно явственный стук в дверь. Мужчина не мог так стучать, и, надеясь на то, что Жанна вернулась, он поспешил к двери и открыл ее.
В тот же миг до его слуха донесся шум торопливых шагов: кто-то убегал по коридору; свет, падавший из комнаты, не давал возможности уловить очертания того, кто только что стучался в дверь. Но тот же свет помог ему разглядеть нечто, лежавшее у его ног. Он наклонился и поднял с пола небольшой квадратный конвертик. Вернувшись в комнату и взглянув на адрес, он увидел свое имя, выписанное рукой девушки, с которой недавно расстался.
Его сердце исполнилось надежды, когда он стал вскрывать письмо, но то, что он прочел, снова повергло его в невыразимое отчаяние. Вот что писала ему Жанна:
«Мсье Филипп!
Если вы не в состоянии забыть то, что я сделала, то приложите все старания и простите меня. Вряд ли на свете есть еще одна женщина, которая так, как я, могла бы оценить вашу любовь. События последних дней достаточно убедили меня, какими нравственными силами вы обладаете. И все же я не в состоянии, не вправе ответить вам на ваше прекрасное чувство, ибо я должна
Жанна».
Ослабевшие пальцы Филиппа выпустили бумагу, которая медленно упала на пол. Три-четыре раза в жизни он получал чисто физические удары, которые причиняли ему страшнейшую боль. И теперь ему казалось, что на него снова упал такой же удар, который совершенно затмил свет в его глазах. Он кое-как дотащился до большого кресла и свалился в него, причем ни на минуту не отрывая взгляда от белой бумажки, лежавшей на полу.
Он долго, очень долго и недвижно сидел в кресле и смотрел то на письмо, то на портрет на стене. Наконец, встал с места и поднял с пола письмо Жанны, после чего подошел к одному из небольших квадратных окон и выглянул наружу. Луна уже высоко стояла в небе, сплошь усыпанном звездами. Он знал, что смотрит на север, так как бледный свет полярной зари находился справа от него. Вдали маячил край соснового бора, за которым тянулись беспредельные, мглистые, призрачные дали…
Он хотел было открыть окно, но это не удалось ему. Тогда он пересек комнату, открыл дверь, осторожно вышел в коридор и направился к той двери, через которую несколько часов тому назад прошел вместе с Пьером. Она не была заперта, и он вышел из дома. Свежий, бодрящий воздух подействовал на него отрезвляюще. Он быстро пошел по дорожке, залитой лунным светом, и в скором времени очутился в глубокой тени, отбрасываемой Солнечной Горой, которая поднималась, словно гигантский часовой. Филипп миновал подножье горы и остановился близ того места, где они высадились на берег. Тут он обратил внимание на другую лодку, которая находилась рядом с первой, а также на две фигуры, озаренные лунным светом.
Нетрудно было определить, что на берегу стоят мужчина и женщина. В тот миг, как Филипп замер на месте от неожиданности, мужчина торопливо направился к женщине и пытался обнять ее. Уайтмор услышал женский голос, который звучал очень тихо и как бы укоризненно, и в первую минуту ему показалось, что говорит Отилл. И он невольно улыбнулся при мысли о том, что еще одна любовь пробила себе дорогу в Божий Форт.
Стараясь скрыть свое присутствие, он осторожно повернулся, с тем чтобы уйти и не мешать влюбленным, но едва успел сделать пять-шесть шагов, как услышал другие шаги и увидел, что женщина, бросив своего собеседника, поспешила в его направлении. Он немедленно скрылся в тень скалы, и девушка прошла мимо него на расстоянии протянутой руки. В этот момент его сердце замерло, ибо не Отилл, как он ожидал, а Жанна прошла так близко.
В следующий момент она уже исчезла из виду. Мужчина успел столкнуть лодку в воду и тотчас же скрылся в ночной мгле. С уст Филиппа сорвался невольный крик, на который, словно эхо, ответил другой душераздирающий крик, и, выступив вперед, Филипп очутился лицом к лицу с Пьером Куше.
Пьер первый нарушил молчание.
— Я очень огорчен, мсье! — хрипло начал он. — Я прекрасно понимаю, как это открытие должно подействовать на вас. Что делать, я тоже подавлен.
Что-то в лице и голосе полукровки сильно поразило Филиппа. Ему казалось, что в глазах молодого человека застыло такое выражение, какое бывает только у смертельно раненых животных, которые испытывают невероятные страдания, но не в состоянии выразить их. Поддавшись невольному импульсу, он протянул вперед руку, и оба долго стояли молча, глядя друг другу в глаза. И страшная правда выразилась в крепком пожатии их рук, в болезненном блеске их глаз.