Северный полюс

Пири Роберт Э?двин

Плывя на вельботе вдоль западного берега острова, я был поражен видом профиля гигантского каменного обрыва на западном утесе. Этот поразительный профиль я назвал Бронзовым сфинксом, полагая, что в Арктике даже сфинксу позволено носить бороду. Перед профилем, словно вырезанным в вечной полярной скале, покоится один из самых живописных ледников этой области. Предстающая перед глазами картина была еще более живописной благодаря отражению в абсолютно спокойной, без единой ряби, воде. Каждая черточка ледника отражалась в воде очень четко и симметрично, и все вместе это напоминало спину ящерицы.

Мы подошли к острову и расположились лагерем в месте, образованном утесами острова с

одной стороны и скалами ледника с другой. Мои туземцы, надо сказать, не одобрили выбор этого места. Они опасались волнения, производимого айсбергами, отрывающимися от находящегося поблизости ледника. Я принял это во внимание и велел втащить бот на берег выше линии максимального прилива. Ночью один из моих охотников, Кулутингва, человек, который, казалось, абсолютно не нуждался, в отдыхе или сне, взобрался на вершину острова и с гордостью сообщил мне утром, что застрелил четырех оленей. Утро обещало быть солнечным, и я решил сразу после завтрака отправиться на возвышенность, чтобы провести серию наблюдений и измерений и заодно посмотреть на оленей, убитых моим охотником. Четыре великолепных самца лежали на расстоянии ста ярдов один от другого, на тех самых местах, где они были застрелены.

С южной оконечности этого острова почти повсюду была видна вода, а с северной – лед. Замерзшие складки больших ледников разбивались о подножия утесов острова. Ледяные волны одного из ледников, названного мной в честь моего друга Мелвилла, были, с одной стороны, похожи на застывший мрамор, а с другой казались такими же живыми и стремительными, как волны Ниагарского водопада. С противоположной стороны острова до самых Смитсоновых гор тянется ледник Трейси. Поверхность его изрезана параллельными громадными расщелинами; уходя вдаль, миля за милей, расщелины превращаются в простые волнистые линии, тонкие, но отчетливые, словно линии резца гравера. Восточные утесы острова были расцвечены богатыми теплыми тонами. На их вершинах находится много эргатических камней, нанесенных сюда еще в те времена, когда ледники, текущие теперь на сотни футов ниже меня, проходили без изгиба под высочайшими пиками.

Вернувшись в лагерь, я нашел своих эскимосов в сильном возбуждении. В бухте появилась стая «калилова», то есть нарвалов. На воду немедленно был спущен вельбот, и мы все, за исключением Комонапика, поехавшего в своем каяке, сели в него и отправились на охоту. Нам удалось подойти близко к нарвалам, и миссис Пири пустила пулю в одного из животных. Ловкий удар гарпуна Комонапика не позволил ему утонуть, и мы, отбуксировав нарвала к лагерю, втащили его высоко на скалы. Здесь я в первый раз хорошо рассмотрел странное строение этой копии мифического единорога. Буквально за несколько минут мои проворные туземцы освежевали громадное животное, и мы, положив в вельбот кожу и несколько отборных кусков мяса, снова пустились в путь. Вернувшись назад вдоль западного берега острова к южной оконечности, мы направились через залив прямо на юг, к устью Академической бухты. Темная и неприветливая, она зияла под сводом свинцовых облаков, позади беспрерывной, по-видимому, массы ледяных гор и льда.

Пробираясь среди этих громадин, когда мы оказались в свободной ото льда воде налетел сильный шквал, до нитки промочивший нас своими злобными волнами. Наконец мы достигли Академической бухты. Едва мы вошли в нее, как на нас снова обрушился один из бешеных летних порывов ветра, характерных для этой местности. Ветер дул из бухты с такой яростью, что, несмотря на все усилия, мы не смогли плыть против него. Однако пробираясь вдоль берега и пользуясь тем, что ветер временами стихал, мы успели добраться до нужного места, так как нам необходимо было пройти только небольшое расстояние от входа бухты, и высадились на берег позади небольшого острова.

Здесь мы провели ужасную ночь: казалось, что ветер вот-вот сорвет нашу несчастную палатку, хотя мы и укрепили ее полтонной камней. Волны разбивались о белоснежные айсберги, теснившиеся возле острова, и брызги пролетали над нашими головами. Порывы «аноатоксоа» (так туземцы называют эти дикие штормы) с воем проносились над нами, словно армия бешеных демонов. Утром ветер стих, однако я еще никогда не видел таких невероятных форм и масс зловещих облаков, кружившихся и кипевших в гневном волнении над вершинами черных утесов.

Мне не хотелось рисковать и идти вверх по бухте, и поэтому вместе с двумя эскимосами я взобрался до такого места на берегу, откуда была видна ее вершина. Отсюда я увидел блестевшую на солнце лицевую сторону ледника Лейди, занимавшую всю ширину бухты. Дальше виднелся мощный поток самого ледника, стекавший с «большого льда» между разрозненными нунатаками. Отсюда мы поплыли по напоминавшей чернила воде, поперек устья Академической бухты к маленькому острову Птармиган, на котором я сделал остановку для отдыха во время весеннего санного путешествия. Всю дорогу, опасаясь шквалов, я тревожно осматривался. На острове было небольшое поселение эскимосов. Желая войти с ними в контакт, я высадился на берег и разыскал их. Они были хорошими охотниками, судя по количеству оленьих шкур и прочей дичи, которую они добыли с помощью своих луков и стрел.

Мы пробыли здесь около часа, разминая свои члены и стараясь согреться в одежде, отсыревшей фактически с того момента, как мы покинули Красную скалу. Затем мы снова поплыли на южную сторону залива. Нам пришлось бороться с приливом, который здесь стремителен, словно вода в мельничном лотке, и образует водовороты возле каждого скалистого места. Мы не успели отойти далеко, как нас застала ночь, и нам пришлось высадиться в единственном удобном месте, которое удалось найти на протяжении многих миль, и провести здесь ночь.

На следующий день мы поплыли сначала вдоль южного берега, мимо ледника Хёрлбёрта и затем прямо поперек залива в Карна. Наше плавание прошло вполне благополучно; ветер, по счастью, нас не беспокоил, и под защитой флотилии айсбергов, постоянно плывущих вдоль берега Карна, мы чувствовали себя в безопасности. Мы снова высадились в Карна, намереваясь провести здесь ночь; но, с аппетитом перекусив и выпив горячего чаю, мы так хорошо подкрепились, что, по всеобщему мнению, могли без отдыха плыть к Красной скале. Меня очень обрадовал такой настрой моего экипажа и, погрузив вещи в вельбот, мы оттолкнулись от берега и направились на запад к мысу Кливленда.

На полдороге подул попутный ветер, мы подняли парус «Мери Пири», и вельбот быстро пошел вперед. Ветер постепенно усиливался и на высоте мыса Кливленда фактически перешел в бурю. От Мэтта потребовалось все его умение, чтобы благополучно провести вельбот, летевший словно птица по пенящимся волнам, между многочисленными льдинами. Обогнув мыс Кливленда, мы сначала оказались в зоне полного штиля, но едва мы спустили парус и вытащили мачту, приготовившись грести, как на нас налетел шквал, пронесшийся вниз по бухте Мак-Кормика. Подведя вельбот к берегу, мы поплыли против ветра, но несмотря на все усилия, в течение нескольких часов нам удалось пройти менее двух миль. Мы пристали к берегу под защитой небольшого мыса и высадились на землю.