Северяне
Шрифт:
XI. СИЛА ДОБРОТЫ
Шли дни… Ветры редко когда пригоняли сюда грозовые тяжелые тучи. Чаще укладывались они на отдых за горами угорскими [27] , за лесами ятвязскими [28] , а то шли к синему морю, играли с волнами, с их перламутрово-белыми гребнями, подшучивали над мореходами, грозя залить их корабли-носады.
На рассвете в лесах зазвучали птичьи голоса, сначала тихие, робкие. Потом все громче, громче заливались они веселым щебетаньем, легким посвистом, соловьиными трелями. Просыпались голосистые певцы зеленого лесного царства, пели хвалу восходящему солнцу.
27
За Карпатами; угорскими – венгерскими.
28
Литовскими.
А оно медленно поднималось над лесом, румяное, свежее, ясное. Согревая всех теплом своим, пробиралось меж ветвей и в светлицу княжны Черной. Нежно тронуло рассыпавшиеся на подушке волосы, потом бледную щеку. Тонкий солнечный луч коснулся закрытых век. Княжна проснулась, сразу вскочила, подбежала к оконцу, распахнула его, глубоко вдохнула свежесть раннего утра, осмотрелась, нет ли кого поблизости. Потом убрала свою постель и выбежала во двор. Надо поскорее умыться холодными утренними росами. Малые пичуги звонким пением радовали сердце. На ветках сосны, словно передразнивая ее, белки протирали лапками глаза – будто тоже умывались поутру. Княжна улыбнулась им и, бодрая, освеженная, побежала назад в светлицу, стала одеваться.
Потом вышла на крыльцо. Постояла, огляделась. Кругом ни души, видно все уже на пастбище, возле коней. Подобрала нижнюю губу и громко свистнула, В ответ из леса донеслось веселое раскатистое ржание. Вскоре послышался стук копыт, и Сокол остановился перед домом конюшего. Княжна оседлала своего любимца и выехала из усадьбы.
Неподалеку, будто страж несменяемый, Осмомысл на гривастом коне. Высокий, широкоплечий, неподвижный, как скала. И он и конь – оба неподвижны.
Черная сдержала Сокола, поздоровалась с конюшим:
– Доброго здоровья вам, отец! Благополучия вам в наступающем дне!
– Спаси тебя боже, княжна! Как спалось в нашем дому?
– Лучше, чем в своем тереме! – радостно ответила девушка. – А Всеволод там? – кивнула она на пастбище.
– Там. На Биричев рог повел молодняк. Ты тоже туда?
– Туда.
Она пришпорила коня и поскакала во весь опор. Глядя ей вслед, Осмомысл погрузился в свои думы. «Как быть с княжной? Из мести к князю погубить ни в чем не повинную девушку? А может быть, и сына? Разве такая месть успокоит? Нет, и никогда уже не будет покоя после смерти Роксаны… Никогда не найдет покоя и сын, если погибнет Черная. Что же делать? Отослать девушку домой? Но ведь и это не спасение. А может быть, и смерть обоих: княжны – за нелюбом в Итиле, Всеволоду – здесь. Не сможет он забыть ее. А без нее не жизнь… Будет маяться, как я теперь…» Утомленный тяжкими думами, старик жесткой ладонью потирает лоб, глядит вслед девушке. А она скачет, летит на своем Соколе, кажется и земли не касаясь. Плащ развевается по ветру, будто на крыльях поднимает всадника. И грива у Сокола взвихрилась, достает до лица княжны. Но ей все мало, она крепче пришпоривает коня, гонит его навстречу ветру.
У опушки ее заметил Всеволод.
– Черная-я-я-я!
И катится вдоль леса по всему пастбищу сильное, звучное эхо: «…а-а-ая… а-а-я-я!..» Она поднимает над головой руку. Всеволод скачет навстречу. Вот уж недалеко, еще минута – и всадники улыбаются друг другу:
– С добрым утром, княжна!
– И тебя, Всеволод!
Она будто вобрала в себя на лету весь свежий воздух леса и поля, помолчала, тяжело дыша.
– Как хорошо тут, Всеволод! – проговорила наконец девушка. – Нету, видно, ничего лучше, чем это свежее утро на пастбище.
– Знаю, княжна, – улыбнулся юноша, – я вырос здесь.
– Да, да… – смеется Черная. – Но ты не знаешь, как хорошо мне здесь теперь, когда опасность позади, когда тревога миновала. Ну как бы тебе сказать…
– На вольной воле?
– Ага! На вольной воле! А они хотели отнять ее у меня… – Лицо ее стало печальным. – Хотели завезти на чужбину, подальше от любимых лесов, от земли Северянской.
– Не нужно об этом, забудь о хозарах. Ты теперь в безопасности. Погляди – кругом леса и леса. Ни входа, ни выхода из них нет тому, кто не знает дороги…
– Хорошо, я не буду, – повеселела девушка. Они проезжали вдоль рассыпавшихся по пастбищу двухлеток. Княжна вдруг остановилась и воскликнула:
– Глянь, Всеволод, конь какой-то затесался среди жеребят!
– Это их вожак. Он тоже двухлеток, да очень приметен среди всех и ростом и всей статью.
– А я вчера не видела его. Или другой вчера водил косяк?
– Правда твоя, княжна. Другой. Этот был на конюшне. Едва поймали мы его всем скопом. Быстрый, как серна, а дик, как барс.
– Как же звать его?
– Да Барсом и зовем.
Девушка залюбовалась конем, глаз с него не сводит.
– Я хочу взглянуть на него поближе.
– Ладно, посмотри.
Всеволод тронул Вороного, и они молча поехали рядом.
– Здесь станем, – проговорил он немного погодя, – отсюда и гляди, ближе он не подпустит.
Барс поднял голову и, вытянув шею, настороженно смотрел на всадников.
– Ой, Всеволод, – восхищается девушка, – какой же он красивый! Давай подъедем еще ближе.
– Нельзя, Черная, не подпустит.
– Да что ты заладил – не пустит да не пустит. Поехали!
– Княжна…
Но она уже тронула Сокола и шагом пустила его прямо на Барса.
Заметив, что к нему приближаются, конь еще выше поднял голову, еще больше насторожился. Потом фыркнул, нагнул шею и побежал к табуну.
Тогда она решила подъехать к Барсу с другой стороны.
– Да оставь ты его, Черная, – кричал Всеволод, – говорю же тебе, не подпустит он!
Но ее уже нельзя было остановить. Как, она, Черная, не подойдет? Ей не дастся в руки этот красавец? Не может того быть!
Княжна спешилась, передала Сокола Всеволоду и стала подходить к Барсу.
Юношу охватила тревога: вот упрямая девчонка, лезет прямо под ноги! Еще ударит ее дикарь…
Но Черная стояла на своем: нарвала травы и стала подходить к Барсу все ближе и ближе, подзывая его тихим, ласковым голосом. И во взгляде ее было столько доброты, что Барс и впрямь подпустил ее совсем близко. Однако как только княжна попыталась сделать следующий шаг, он фыркал и отбегал прочь.