Северяне
Шрифт:
«Улыбка ее, как солнце на небе», – в смятении подумал чаушиар.
А Черная уже, учтиво кланяясь на обе стороны, обратилась к отцу:
– Звали меня, батюшка?
Скрывая удивление, князь смотрел на нее, глазам своим не веря. Чему радуется дочь? Неужто Славята не сказал ей, зачем звали?
– Скачешь где-то самовольно по лесам, – хмурясь, попрекнул он Черную.
– А разве нельзя? До сей поры вы не перечили тому, мой батюшка.
– Перечить и сейчас не стану, а только надо знать отцу, куда и надолго ли едешь.
– Я в Заречном была, у Миланы, на празднике Ивана Купалы.
– Вот как! – подобрел князь. – Чего же не сказала мне, что хочешь ехать в Заречье? Ну да ладно, дитятко. Поди сюда, нужна ты мне.
– Я? Зачем же, батюшка? – спросила Черная.
Князь встретился с пристальным взглядом дочери и понял: знает она, зачем нужна.
– Видишь, доченька, – показал он на хозар, которые склонились перед княжной в низком поклоне, – они прибыли к тебе из далекого Итиля…
– А-а!.. – весело отозвалась девушка, обращаясь к чаушиару, наиболее заметному среди хозарских гостей. – Так это вы привезли мне такие чудесные дары?
– О княжна! – еще ниже склонился хозарин, прикладывая руку к сердцу. – Стоят ли они благодарности. Каган…
– Нет, нет! – перебила Черная. – Я очень благодарна вам, такого богатства и за морем не сыщешь.
– Пресветлая княжна, – поспешно сказал чаушиар, – дары эти от самого кагана.
– Правда? – удивилась девушка. – А я подумала, вы заморские гости. У нас были когда-то арабы, дивные товары навезли. Не побываете ли у нас снова проездом из Итиля?
Я просила бы привезти мне…
Чаушиар внезапно опустился на одно колено и, опираясь рукой на кривую хозарскую саблю, склонил голову.
– И я и все мои спутники к твоим услугам, княжна. Великий повелитель наш, каган могущественной Хозарии, не пожалеет для тебя, о чудо неба, своих неисчислимых богатств!
– Нет, нет, – кротко улыбнулась Черная. – Не богатства нужны мне. Если путь ваш будет лежать через Чернигов, а сердце не растеряет благосклонности к нам, пусть привезет мне почтенный гость куклу арабской работы.
Чаушиар пристально взглянул на девушку, не понимая, смеется она над ним или вправду у нее такая прихоть.
А княжна будто не замечала этого. Она приблизилась к хозарину, который уже поднялся на ноги, и тихо проговорила, глядя на него:
– Я так люблю иногда поиграть с куклами, но их, к большой моей печали, осталось только три: наилучшую, что привезли когда-то арабы, разбил непоседливый наш Мурка, и теперь…
Князь давно уже понял: дочь почти открыто насмехается над хозарами. Это опасно. И не сдержался.
– Доченька, – оборвал он ее на слове, – настало время забыть про куклы, про детские игры. Великий каган прислал к тебе своих сватов.
Черная уставилась на отца широко раскрытыми глазами: зачем помешал ей? Зачем испортил так удачно начатую игру? Что это? Сговор против нее?
Поискала глазами Славяту, но витязя в зале не было. Глянула снова на отца, тот отвел глаза в сторону.
«Так вот оно что! Заманили, значит! – пронзила ее страшная мысль. – Коварством, ложью заманили!» С трудом сдержалась Черная, не выдала свой гнев.
– Каких сватов? Зачем? – еще раз прикинулась она ребенком.
– Таких же, как князь древлянский присылал, как вятичи, – громко ответил Черный и убил тем последнюю надежду и веру дочери в него. – Ты у меня одна, – добавил он дрожащим от волнения голосом, – принуждать тебя не буду. Но, как отец, скажу: лучшего мужа тебе не желаю. Каган – повелитель великой державы, по всем землям гремит его слава. Да и любит он тебя. – Князь помолчал, затем поднял на Черную глаза и добавил: – Подумай, доченька, и скажи сватам свое слово. Мы все, и я, и чаушиар, ждем здесь твоего ответа.
Слова эти будто ядовитые капли падали в душу девушки, наполняя ее отчаянием и горечью.
– Отцу не терпится, – сказала она сквозь слезы. – Торопится вытолкнуть меня замуж!
– Что ты, доченька! – искренне возразил Черный. – Понуждать, говорю, не стану. Но, как отец, советую…
– Довольно! – вдруг грубо оборвала она князя. – Ответ готов: Черная не желает быть женой кагана. И никогда ею не будет!
– Но почему? – воскликнул один из сватов. Девушка обернулась. Суровая, бесстрашная, смотрела она на хозар.
– Потому что достойна лучшего мужа! – гордо подняла она голову. – А каган ваш – чужак. Всем нам. И мне.
Дерзость надменной княжны, презрение к их повелителю ошеломили и потрясли хозар. Растерянно глядя на Черную, они не сразу нашлись, что ответить.
Молчание нарушил князь.
– Безумная! – закричал он. – Как смеешь поносить великого кагана, друга нашего!
– Смею! Лучше утопиться в Десне, чем быть женой ненавистного старца. Я не раба! Меня не заставят покориться!
– Заставят! – опомнившись, крикнул чаушиар. – Каган имеет на тебя права! Не хочешь быть ему женой, будешь рабыней!
– Вот как! – крикнула княжна. – А ну убирайтесь прочь! – грозно повела она очами. – Пока здесь я госпожа! Вон отсюда!
Хозары схватились за сабли, зло глядя на князя: что же это такое? В самом деле гонят их, сватов кагана, или только почудилось им такое поношенье?
Разгневанный князь вскочил с места.
– Эй, отроки! – крикнул он. – Заприте княжну в терем! И не выпускайте, пока не одумается! Я проучу тебя, дерзкая! – погрозил он дочери.