Сэйл-мастер
Шрифт:
Не свалиться в беззаконье Завитку помогала, пожалуй, только администрация — местное отделение Гильдии Магов-пустотников.
Сандра неожиданно вызвалась на портовую вахту, хотя до этого Завитка ждала как манны небесной. Объяснила неважным самочувствием, но Сашке от этого объяснения стало не по себе — как бы она во время стоянке не разобрала бригантину по дощечке.
Остальных направляющихся на станцию Людоедка у шлюза напутствовала такой речью:
— Значит так. Мы сюда по делу, и я не рекомендую задерживаться дольше, чем того требует выполнение этого дела. Срок — 12 часов. Кто задержит отправление корабля
Угроза была серьезной: стыковочных мест на Завитке вечно не хватало. Явно нарочно — и таможне удобно работать, и владельцам станции лишний доход от штрафов за просрочку старта. К слову сказать, просрочки случались чаще, чем хотелось бы: уж больно на Завитке много привлекательных мест — и рестораны с едой на любой вкус, и бары, и бордели. Самая большая плотность казино и игорных домов на единицу территории в обитаемом пространстве.
Поделились так: Суперкарго с Белкой отправились пристраивать остатки груза с Тэты — как понял Сашка, у них имелась на то специальная договоренность под заказ с кем-то, — а он сам и Княгиня с кожаным портфелем отправились заниматься необходимой бюрократией. Перед шлюзовыми воротами занял свое место домовой. Он весьма серьезно воспринял замечание капитана на счет «не допустить проникновения на борт ничего лишнего». По крайне мере, боковым зрением Сашка увидел, как в проеме раскрытых створок шлюза колышутся жарким маревом какие-то специфические чары.
Сказать, что Бэле на станции не понравилось, значило соврать. Но она не могла отделаться от ощущения, что все это — чьи-то недостоверные декорации. «Кем надо быть, чтобы годами находиться в тесных стенах, где за тонким слоем досок и чар — пустота и чужеродность эфира?» — так думала пилот, вглядываясь в лица людей, идущих во встречном потоке по одной из «диагоналей» — так тут назывались центральные… проклятье, уж не улицы точно. Места людских потоков? Самые длинные коридоры? Диагонали — и все, местные не задумывались.
Лица как лица, не хуже и не лучше нее, Бэлы Тихие Травы.
Плавание — это работа. Жизнь течет на планетах. Полет через эфир — как затяжной прыжок через пропасть, когда дна не видно, и чувство полета захлестывает с головой, выметая мысли. Полет во много месяцев — как один день, не разделенный на привычные день-ночь, и даже сон — продолжение бодрствования… Постоянное пребывание в эфире — другое дело.
Наверное, правильно говорят, что люди могут все и привыкают ко всему. Она вот совершенно не тех ощущений ждала, когда в училище выводила на орбиту свой первый шлюп. И ничего, привыкла. Смешно подумать: почти не оборачиваться, живой травы постольку не видеть — и даже ничего не ноет в душе, когда на голову падает Терновый Венец. Значит, что? Значит, правильно она сбежала из дома.
Груз удалось передать очень быстро — похоже, «Блик» ждали именно в этот день. Забавный краб-погрузчик, — специальный станционный вид, плоский, с широкими клешнями, — сложил ящики на себя и быстрым аллюром удалился на склад. Людоедка раскланялась с приемщиками, подмахнула какие-то бумаги, и, складывая их в карман, потянула Белку за собой.
— Теперь пошли.
— На корабль?
—
Бэла почувствовала непривычное тепло в районе щек. Она-то рассчитывала, как это обычно бывает, воспользоваться теми барабанами, что ставят на сцену устроители концертов: у молодых исполнителей часто не лады с качественными инструментами. Особенно такими, как ударные. Иметь собственную ударную установку — ну, пусть не собственную, пусть «от компании» — о такой роскоши, да еще и на борту не слишком большого «Блика», она и не мечтала.
Именно эту мысль Бэла и озвучила.
— Да лааадно, — Людоедка махнула рукой. — Мы тут хорошую прибыль получили, и не в последнюю очередь благодаря тебе. Так что Марина разрешила покупать любую, только что б больше половины кают-компании не занимала. Наш капитан — это нечто, правда?
Белка только кивнула.
Княгиня уверенным шагом отправилась в бизнес-зону. Она не особенно торопилась, ловко огибая встречных, пару раз с кем-то мимоходом поздоровалась. Сашке же пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не отстать. На Завитке он был впервые — и крутил головой, как самый зеленый мичман с дальнего пограничного вельбота. Разве что рот держал закрытым. Впрочем, протолкавшись через периферийные отсеки — они же огромный блошиный рынок — капитан и штурман оказались в респектабельной зоне отглаженных костюмов, расшитых камзолов и — глаза бы не смотрели — эфирных эполетов со звездами.
Административный корпус представлял собой огромный шар, центральную пустоту которого окружали ряды широких галерей. С противоположной стороны галереи многочисленными входами открывались в офисы, резиденции и прочие рассадники канцелярских служащих. В самом центре шара медленно поворачивалась вокруг своей оси Сфера Иллюзии, в которой циклическим рисованным роликом проигрывалась история станции. По проекции звезд штурман решил, что на заднике — вид с Земли в сторону Магелланова Облака. Совершенно ничего общего со звездной панорамой с Завитка — значит, ролик делался не здесь. Ну да боги судья халтурщикам.
Пока они поднимались с яруса на ярус и проходили четверть оборота по часовой стрелке, Белобрысов успел прочесть о создании станции пятьдесят один год назад, о том, как делали конкретно этот, административный отсек, и везли его сюда на буксирах с Новой Оловати… Впечатляет, кто спорит. Особенно, когда прикинешь, сколько кто на этом руки нагрел.
Наконец капитан остановилась у одной из дверей, украшенной даже не табличной — четырехзначным номером. Медные цифры казались начищенными минуту назад.
— Александр, — как показалось штурману, Княгиня была несколько смущена содержанием своей просьбы. — Я прошу вас подождать меня здесь. В течение двух часов, не более, пожалуйста. Потом возвращайтесь на корабль. Никаких розыскных мероприятий проводить не нужно, я вас очень прошу. Тут мне ничего не угрожает, к старту я вернусь.
И внимательно посмотрела ему в глаза.
Собственно, Сашка и не собирался возражать: сам же пообещал «что угодно». Про себя он, правда, решил, что если Балл не вернется к старту, он любой ценой останется на станции — и гори все огнем!