Сезон клубники

Кондрашова Лариса

– Авария или опять парикмахерская?

Парикмахерская – это тоже их с Сашей жаргон. Значит, тебя остановил тот, кто стрижет. Купоны, разумеется.

– Мало-Степанец, – сказал Саша, – пора платить.

Он взял документы, Артем вылез следом, и я от нечего делать тоже подошла поближе. Сержант-гаишник, кажется, требовал с водителей нашей и двух других машин больше положенного. Расценка на взятку – что может быть смешнее!

Палыч – один из водителей соседней машины, выбранный другими шоферами для ведения переговоров с рэкетирами в погонах, тщетно что-то доказывал сержанту,

но тот стоял на своем. И тогда в разговор вмешался мой муж.

– Зря ты, Володя, на нас наезжаешь, – вроде с улыбкой, но с металлом в голосе заговорил Артем. – Мы порядок не нарушаем, платим по уговору...

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – закричал обеспокоенный сержант. Глаза его забегали с одного водителя на другого, словно он искал предавшего его Иуду. Похоже, он и сам хотел отправить побыстрее с глаз долой слишком осведомленных шоферюг, но положение обязывало сыграть свою роль до конца.

– Да кто ж тебя не знает! – уверенно говорил мой муж, а я готова была дать сто против одного, что он нагло врет. – Ты своими придирками затрахал не только наш край, но и две соседних области.

Разговор между ними был, конечно, не для женских ушей, но я упорно держалась за спинами мужчин, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Езжайте! – наконец махнул рукой сержант; водители так выбили его из колеи, что он не сразу смог засунуть в карман причитающуюся ему мзду.

Мы поехали дальше, и Артем теперь не спал, а болтал с Сашей, свесившись со спального места.

– Ты что, в натуре его знаешь? – удивлялся Саша.

– Какое там знаю! У него же на руке наколка: «Вова». Ты не заметил?

– Не до наколки было. Разозлил он меня, волчара позорный! Если бы я был миллионером, я бы ездил на «мерседесе» и раздавал таким вот живоглотам отнятые у честных граждан бабки, а когда я пашу как папа Карло, чтобы кормить этих сук...

Они замолчали. Приемник в кабине, настроенный на «Радио-ретро», негромко бубнил знакомые мелодии, и Саша стал подпевать:

– Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду, нагонял беду. – А потом, скосив на меня глаз, продолжал на тот же мотив: – Спать отправь жену, спать отправь жену, спит ведь на ходу, спит ведь на ходу!

Но я встрепенулась и стала доказывать, что вовсе не хочу спать. Я твердо решила просидеть рядом с водителем всю смену, но примерно через час таки заснула и разбила бы себе лицо о приборную панель, если бы не Артем, незадолго до того сменивший Сашу. Муж и придержал рукой мое падение вперед.

– Спите на посту, рядовой! – сказал он насмешливо.

Вот и все сочувствие. Жалости у него ко мне не было, сама напросилась. Теперь он невольно отыгрывался на мне за мое пренебрежительное отношение к его работе. Подумаешь, тяжелый труд! Крути себе баранку, вот и все дела. И я позорно заснула, ничего не делая, просто сидя рядом, а ведь тот, кто за рулем, должен следить за дорогой и не позволять себе расслабляться...

Теперь никто не стал меня слушать, просто запихнули наверх:

– Спи!

И я уснула. Проснулась от негромкого разговора друзей.

– Мне бы такую жену, как твоя Белка, – говорил Саша. – А ты, Решетняк, харчами перебираешь. С моей Лилькой не больно попрыгал бы. Не баба, а змея подколодная... Веришь, порой не хочется домой возвращаться. Как представишь себе ее злую физию...

– Что имеем, не храним, потерявши – плачем, – согласно кивнул Артем, чему я ужасно удивилась.

Мне казалось, что он только и ждет повода, чтобы разойтись со мной. Что же я такое важное проглядела?.. Понятно, думала только о себе. Крути себе баранку. Это ж надо, говорить подобное о тяжелейшей работе!

Артем приезжал из рейсов уставшим и физически, и морально. Скольким унижениям подвергались на дороге водители, которые зарабатывали деньги в поте лица своего, без нормального отдыха, полноценного питания! Ко всему прочему люди, дело которых было облегчать им работу, служили лишь дополнительным препятствием, для преодоления которого требовались немалые душевные силы.

– Помнишь, – рассказывал Саша, – я ездил без тебя в леспромхоз?

– Это когда у тебя приступ был? – вспомнил Артем.

– Тут и у здорового бы сердце схватило. Представь, везу эти проклятущие доски. Уже все, что имел, на взятки отдал. Но нет, останавливает меня на дороге – заметь, не на посту – лейтенант. Буквально на въезде в город, когда я уже и не ждал...

– За мостом? – уточнил внимательно слушавший муж.

– За мостом. Из кустов вылез: «Ваши документы!» Христом Богом стал просить: не задерживай, и так опаздываю! Не обращает на меня никакого внимания. Забрал документы и что-то пишет. Оказалось, записку. Поезжай, говорит, туда-то, сбросишь во дворе шесть досок. И пусть прораб свою подпись поставит. Хоть кричи, хоть зубами скрипи! Поехал по адресу. А там такой дворец строится! Нам на него за всю жизнь не заработать. Сбросил доски. Мне какой-то хмырь в записке закорючку поставил, с тем я и уехал. Документы мои лейтенант вернул, а записку отобрал. И рэкет налицо, и следов никаких. А дворец строится.

Я лежала тихо, как мышь, но моя отравленная идеалами добра и справедливости душа рыдала: как же так?! Здоровые, сильные мужики подставляют головы под нож, как бараны бессловесные. Но внутренний голос справедливо замечал: а что они могут сделать?

Остановка длительная для дальнобойщика смерти подобна. У них ведь по поговорке: волка ноги кормят. Рэкетиры в мундирах это прекрасно знают. Ах, ты недоволен? Ищешь справедливости? Заруливай на штрафплощадку и жди, когда она, эта самая справедливость, восторжествует. Ах, время – деньги? Так это у тебя. У нас другой принцип: солдат спит – служба идет.

Я всегда была человеком законопослушным. Мысль сделать что-то противоправное никогда не посещала меня. Была-то была, но, кажется, теперь на глазах превращалась в потенциального нарушителя и бунтаря. Мне хотелось сделать что-нибудь этакое. Назло кому-то... Кому, я пока не знала. Чувствовала одно: дрожжи уже начали во мне бродить.

От этих новых впечатлений я даже не сразу вспомнила, зачем я вообще поехала в этот рейс. Кстати, во время своего честно заработанного отпуска, который могла бы проводить где-нибудь на побережье Черного моря.