Сезон охоты на людей

Хантер Стивен

– Врешь. Я заметил, что минут пять назад ты начал напрягаться.

– Ну, в общем, да, немного побаливает.

На самом деле боль была прямо-таки адской. Но Боб не хотел просить повторного укола или какого-нибудь снадобья, которое замутило бы ему мозги и смазало ощущения. У него было чем заняться.

– Ладно, – сказал доктор. – Завтра я перевяжу тебя заново и удалю трубку. Но сейчас она необходима, чтобы уменьшить внутреннее давление в ране. А теперь...

– Ну пожалуйста. Я должен знать. Взвесь ее. Мне это необходимо.

Доктор Лопес картинно закатил глаза, взял лоток и подошел к столику, на котором гордо возвышались медицинские весы. Он положил пулю в чашку,

открутил стопорный винт и подождал несколько секунд, пока стрелка успокоится.

– Готово, – сказал он.

– Ну? – нетерпеливо бросил Боб.

– 167,8 грана.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– О господи!

– Что-то не так?

– Эта штука настолько перекорежена, что не было никакого смысла ее вытаскивать.

* * *

Боб спал в одной из гостевых спален доктора Лопеса, впервые за несколько недель спал без сновидений и очень рано проснулся от боли и невыносимой тяжести в ноге. Доктор сделал новую перевязку и снова зафиксировал ногу надувной шиной.

– Обошлись без больших повреждений. Ты должен быть в состоянии немного передвигаться.

Потом он извлек откуда-то костыли и настоятельно посоветовал Бобу как можно скорее обратиться за профессиональной медицинской помощью. Бобу нельзя было ходить пешком и, конечно, купаться, но он все же настоял на том, чтобы отправиться в аэропорт в одиночку – на ибупрофене и силе воли. Бледный как бумага, с покрытым липким потом лицом, он был доставлен стюардессой к рейсу 10.15 в инвалидном кресле и, опираясь на костыли, сам кое-как взобрался по трапу. Он постарался попасть в самолет пораньше; это казалось ему важным.

В салоне было занято менее половины мест, и рядом с ним так никто и не сел. Самолет оторвался от земли, набрал высоту, и наконец стюардессы начали разносить кофе. Боб принял еще четыре таблетки ибупрофена, запил их большим глотком кофе и наконец вытащил свое маленькое ужасное сокровище, упакованное в пластиковый пакетик.

«Ну что ж, ладно, чем тебе не проблема, братец?» – думал он, рассматривая крохотный кусочек металла, смятый силой удара, навсегда застывший в той форме, которую ему придало соприкосновение с бедренной костью.

Сто шестьдесят восемь гран.

Проблема, и весьма серьезная. Единственной в мире пулей весом 168 гран в 1972 году была американская «сьерра-мэтч кинг», лучшая из всех пуль, применявшихся в патронах калибра 0,30 в те времена да и сейчас, пожалуй. Боб ожидал, что пуля окажется советской в 150 гран под калибр 7,62 х 54 миллиметра, использовавшийся в драгуновской винтовке или старой снайперской винтовке «Мосин-Наган».

Нет. Этот парнишка работал с американским комплектом для ручного снаряжения патронов, потому что 168-грановые пули не использовались в серийно выпускавшихся патронах вплоть до того времени, когда в начале девяностая на вооружение была принята модель М-852. Это не была и 173-грановая американская спортивная пуля, использовавшаяся как в патронах М-72 калибра 0,30-06, так и в натовских 7,62-миллиметровых патронах М-118.

Нет. Американское снаряжение для ручного оснащения патронов; все ладно скроено, крепко сшито, разутюжено так, чтобы не осталось ни единой складочки. Серьезный профессиональный стрелок, досконально знающий свое ремесло. Все это подразумевало, что были приложены великие труды хотя бы для того, чтобы так или иначе разыскать в Южном Вьетнаме все нужные компоненты, которые позволили бы выжать из системы максимум возможного. Чего ради?

Боб глубоко задумался.

Т. Соларатов потерял своего «драгунова». В таком случае наилучшим выходом из положения оказалась бы американская снайперская винтовка, которую с высокой вероятностью можно было разыскать в арсеналах северовьетнамской армии, ведь, как ни крути, половину их содержания составляли трофеи.

Боб готов был поклясться, что это была М-ID, снайперская версия старой доброй винтовки М-1 «гаранд» с которой джи-ай [47] выиграли Вторую мировую войну.

Чем больше он думал об этом, тем больше смысла обретало все случившее, вплоть до мелких подробностей. Да, именно это объясняло подсознательное ощущение того, что звук выстрела был так хорошо знаком ему. В свое время он сделал много тысяч выстрелов из М-1. Это была самая первая винтовка, попавшая ему в руки во время службы в морской пехоте, – солидная, прочная, надежная, великолепно сконструированная железяка из тех, которые никогда не подводят.

47

Джи-ай (GI, сокр. от government issue – казенное имущество) – прозвище американских солдат, особенно времен Второй мировой войны.

Мое ружье, моя винтовка, Люблю убивать, и есть сноровка.

Каждому новобранцу приходилось по нескольку часов маршировать в нижнем белье вокруг ротной казармы с незаряженной М-1 на плече, держась левой рукой за собственный член; из-за проволочной ограды восторженно пялят глаза сосунки из числа обитателей Пэррис-айленд, в ушах гремит ритм этого примитивного стишка, которым дирижирует инструктор, очень похожий на Бога, только более строгий, более жестокий и более толковый.

«Да, – думал Боб, – он взял винтовку „гаранд“ с оптическим прицелом, он своими руками снарядил патроны из самых лучших существующих компонентов, он вывел меня из строя, он герой».

Разглядывая полоски на боках пули, образовавшиеся в тот день во время ее стремительного движения по дулу, Боб предположил, что более серьезный анализ, проделанный квалифицированными экспертами на серьезном оборудовании, покажет, что было использовано ружье с нарезом в десять витков на дюйм, а не в двенадцать, что тоже подтвердит: пуля вылетела из М-1, а не из М-14. В этом он тоже видел определенную логику. Обретал смысл выбор патрона калибра 0,30-06, а не 0,308, потому что более длинная гильза такого патрона, вмещающая куда больше пороха, дает и гораздо большую энергию, особенно на дистанции больше тысячи метров. Это и на самом деле был дальнобойный патрон, в чем за минувшие с тех пор годы смогло убедиться немало оленей, тогда как 0,308-дюймовый являлся дальнобойным только на словах.

Но в следующий момент он снова уткнулся лбом в стену.

Если снайпер и впрямь решил воспользоваться патроном 0,30-06, то какого черта он не мог взять модель 70Т, магазинную винтовку? Это была снайперская винтовка морских пехотинцев, состоявшая на вооружении в первые пять лет войны. Их было множество повсюду; черт возьми, ведь даже Донни именно из нее произвел тот самый единственный выстрел по Соларатову.

Так с какой стати русский стал бы пользоваться менее точным, значительно более проблематичным полуавтоматом, имея в своем распоряжении одну из самых классических снайперских винтовок, существующих в мире? Карл Хичкок, великий снайпер морской пехоты, действовавший в 1967 году, с его девяносто двумя убитыми, пользовался как раз винтовкой 70Т со спортивным прикладом и восьмикратным прицелом «Юнертл» с наружной регулировкой. Эта винтовка вполне достойна того, чтобы воспользоваться ею для любых целей. В таком случае какого же еще дьявола нужно было этой русской птичке?