Сезон охоты на людей
Шрифт:
Все восемь мини-пушек палили одновременно, возле бортов бились трепещущие языки пламени, звук походил не на артиллерийскую стрельбу, а на непрерывный яростный рев.
– Господи! – воскликнул Донни. Он подумал о конце света, о гибели цивилизации, о Хиросиме. Этому сосунку придется жарко. Донни не мог даже вообразить такого.
Пушки извергали на землю тысячи снарядов; каждый пятый был трассирующим, и стрельба производилась с такой молниеносной скоростью, что казалось, будто стреляют только трассерами. Снаряды не столько врезались в землю, сколько изничтожали ее. Они превращали ее в порошок, поднимая тучи пыли и комьев. Все потемнело, как будто сама погода оказалась
Самолет развернулся, как будто был привязан за невидимую веревку, двигатели оглушительно взревели, когда он прошел над прижавшимися к земле морскими пехотинцами, а затем восемь пушек снова зарокотали, и снова затряслась земля, и снова над нею поднялась пыльная буря. После второго захода самолет лег на ровный киль, набрал немного высоты и снова ушел описывать круги в зоне ожидания.
– "Сьерра-браво-четырё", как вам мой самый лучший фокус? Прием.
– "Ночная ведьма", работа хорошая, думаю, что этого должно хватить. «Фокстрот», вы меня слышите? Прием.
– Сьерра, это я, «Фокстрот».
– "Фокстрот", давайте выводить команды. Я думаю, что мы его сделали. Я думаю, что мы его загвоздили.
– "Сьерра-браво-четырё", вас понял, выполняю. Хорошая работа. Кончаю связь.
Старший полковник Хуу Ко и его саперы из относительно безопасного места под прикрытием деревьев следили за тем, как самолет охотился за снайпером. Это было настоящее шоу: огромный самолет с умопомрачительной скоростью кружил низко над землей, извергал из себя непрерывные молнии и поливал дождем зону, обработанную дефолиантами, вздымая густые тучи измельченной в пыль земли.
– О, теперь Человек-лопух превратится в негодное решето, – сказал один из солдат.
– Только американцы способны отправиться на самолете на охоту за одним-единственным человеком, – заметил другой.
– Они могут послать самолет даже для того, чтобы установить нужник, – выкрикнул кто-то еще, и несколько человек расхохотались.
Но Хуу Ко понимал, что снайпер погиб, что Суэггер, главный из его врагов, снова взял верх. Ни один человек не мог пережить такого огневого налета и того, что последовало за ним: когда самолет стал удаляться, а пыль, поднятая его стрельбой, еще висела в воздухе, из форта внезапно вылетели пять джипов, пронеслись через поле, подпрыгивая на кочках, и остановились чуть правее того места, где из травы внезапно поднялись два американских снайпера, и чуть восточнее перепаханной пулями площадки. Вышедшие из машин люди начали методично выжигать траву огнеметами. Струйки пламени вылетали из раструбов, и там, где они касались земли, трава загоралась. Огонь рос, ширился и неистово разгорался, а вверх поднимался черный масляный дым.
– Теперь Человек-лопух поджарится, – пробормотал кто-то.
Огонь горел несколько часов; он вышел из-под контроля и распространялся по расчищенной зоне, то и дело разгораясь яркими кострами, и все больше и больше солдат с базы выстраивались в цепь и шли вслед за огнем. Через некоторое время с востока примчалось звено вертолетов и принялось кружить над полем. Шли поиски трупа.
– Когда они его найдут, то наверняка съедят.
– Там мало что осталось. Разве что на суп.
Хотя русский был холодным и неприятным человеком, Хуу Ко все же с сожалением подумал о его судьбе. Участие самолета делало войну тотальной; это было самое страшное оружие во всем арсенале сверхвооружений, которым располагали американцы. Как ужасно, когда тебя преследует такое вот летающее чудище и ты чувствуешь, как взрывающиеся снаряды разносят окружающий тебя мир в мелкие клочья! Хуу Ко поежился.
Американцы копались в растерзанном поле довольно долго, почти до сумерек. Один раз они нашли нечто такое, что вызвало у них большое возбуждение – Хуу Ко следил за ними в бинокль, но так и не смог понять, что это было, – и наконец вернулись на базу.
– Брат полковник, нам, наверное, нужно готовиться к отходу? – спросил сержант. – Совершенно ясно, что нам тут больше нечего делать.
– Нет, – ответил полковник. – Мы будем ждать. Я не знаю, сколько времени, но мы будем ждать.
«Драгунова» нашел ланс-капрал из первого взвода.
– Bay! – заорал он. – Смотрите-ка, снайперская винтовка гуков.
– Капрал, дайте ее сюда, – приказал Брофи. – Вы молодец.
Парень, довольный тем, что его похвалили, примчался со своим трофеем и протянул его Брофи.
– Вот ваша винтовка, – сказал Боб, обращаясь к Никол-су, человеку из ЦРУ.
Офицеры столпились вокруг нового оружия, которого никто из них еще никогда не видел. Николс, словно ребенок, разворачивающий рождественский подарок, начал сматывать с оружия камуфляжную ленту.
– Вот она, легендарная СВД. До сих пор у нас в руках не было ни одной, – сказал Николс. – Примите мои поздравления, Суэггер. Это серьезный успех.
Донни только взглянул на винтовку, не испытав при этом никаких чувств. Его голова раскалывалась от зловония бензина и густого дыма. СВД казалась грубой на вид, неуклюжей и не производила впечатление тщательно обработанной.
– Похоже на АК с модернизированным ударным механизмом, – заметил Боб.
Он покрутил оружие в руках, осмотрел со всех сторон, несколько раз передернул затвор, взглянул в прицел. В конце концов ему надоел этот осмотр, и он передал винтовку в другие, более жадные руки.
Отделившись от толпы, он стоял совершенно неподвижно и лишь наблюдал, прищурившись, как часть морских пехотинцев обследовала выжженную зону, в то время как другие под предводительством командира базы охраняли фланги. Несколько «хью» и «кобр» неспешно летали над периметром.
– Ты думаешь, он ушел? – в конце концов спросил Донни.
– Не знаю. В этом огне он мог сгореть без остатка. Шесть-семь двадцатимиллиметровых снарядов могли разнести его в мелкие клочки, а огонь – уничтожить все мясо, оставшееся на костях. Полагаю, то, что от него осталось, просто невозможно найти. Впрочем, не знаю. Я не видел никаких следов крови.
– А разве огонь не сжег всю кровь?
– Может быть. Я не знаю.
– Я почти уверен, что попал в него.
– Я тоже думаю, что ты попал. Иначе я был бы сейчас дохлой макакой. Я собираюсь представить тебя к еще одной медали.
– Я ничего не сделал.
– Если не считать того, что спас мою шкуру, – возразил Боб.
Он выглядел ошеломленным, как будто впервые понял сегодня, что тоже может погибнуть. Донни никогда еще не видел его в таком настроении.
– Дружище, я сегодня вечером оприходую бутылку бур-бона, – добавил сержант, – Хочу надраться как следует.