Сезон охоты
Шрифт:
— Вы договаривались встретиться с ним сегодня?
— Он позвонил мне вчера и предложил прийти к нему в одиннадцать часов.
— Зачем? — Лейтенант поднял голову от писанины и пристально посмотрел мне в глаза.
— Миша сказал, что у него есть для меня информация.
— Он говорил о чем-то конкретном?
— Нет, но сказал, что это очень важно.
— Он хотел вам продать информацию? — поинтересовался лейтенант как бы между прочим.
— О продаже разговора не было, — убедительным тоном ответила я. — И вообще, между журналистами это не принято — продавать информацию друг другу. Если ты по каким-то причинам
— В какое время он вам звонил?
— Незадолго до обеда, — сказала я.
— Кто-нибудь присутствовал при вашем разговоре?
— Моя секретарша. Хотите с ней поговорить?
— Нет, — он покачал головой, — пока нет. Ну что там, Леня? — спросил он вошедшего в гостиную капитана.
— Смерть наступила предположительно между часом и тремя ночи, — отрапортовал Леонид, расчищая на диване место для своего чемоданчика, — точнее можно будет сказать после вскрытия. Я бы рискнул определить время смерти более точно, если бы знал, какой температуры была вода, когда его опустили в ванну.
— Опустили? — переспросил лейтенант.
— Его сначала ударили по затылку, в ванне это не сделаешь, — пояснил капитан, — а уж потом перерезали горло.
— Интересно, — произнес Приходько, выпятив губы, — зачем тогда весь этот цирк на воде?
— Может, потом полоснули по горлу, — предположил капитан, — чтобы уж наверняка. Ты еще долго? У меня там понятые ждут. Или пойду пока на кухню?
— Вот-вот, — согласился Приходько, — давай пока на кухню. Так, — он снова уткнулся в протокол, а потом перевел взгляд на меня, — значит, что вам хотел сообщить Михаил… — он посмотрел свои записи, — …Коромыслов, вы не знаете…
— Не знаю.
— И даже не предполагаете?
— И даже не предполагаю.
— А он вам не говорил о своих планах?
— Вечером он собирался в «Покер».
— Он что, играл в карты?
— Миша был сильным бильярдистом, — не скрывая сожаления, произнесла я, — а в «Покере», кроме карточных столов и рулетки, есть и несколько бильярдных столов.
— Ага, — промычал лейтенант, как будто мой ответ натолкнул его на какую-то оригинальную мысль, — Коромыслов играл на деньги?
— Вот этого не знаю, — честно призналась я, — в таких заведениях я с ним не встречалась.
— А где вы с ним встречались?
— Иногда на презентациях, — задумалась я, — а последний раз, кажется, на выставке.
— Когда это было? — дотошно выспрашивал лейтенант.
— В начале зимы, — вздохнула я, — это можно уточнить по записям.
Мы перебрались на кухню, чтобы освободить гостиную для капитана, после чего лейтенант еще почти час мурыжил меня вопросами. Среди них попадались, как мне показалось, откровенно глупые, но в основном все-таки спрашивал по делу. Из коротких фраз, какими Приходько обменивался с капитаном, я поняла, что квартира Миши Коромыслова ограблена, но как-то странно: в шкафу обнаружена небольшая сумма в долларах, ее грабители почему-то не тронули, еще несколько довольно дорогих вещичек вроде золотых часов и ручки «Паркер» капитан нашел в спальне. Лейтенант дал мне подписать показания, записанные с моих слов, и проводил до двери.
— Если что-нибудь вспомните — звоните. — Он протянул мне листок с номером телефона. — Может быть, мне еще придется
— Конечно, я понимаю, — кивнула я и вышла на лестничную площадку.
Глава 2
— Тебе звонил Егоров, — сообщила Маринка, когда я вошла в приемную.
Павел Егоров — корреспондент крупной газеты «Журналист», владельцем которой являлась торгово-промышленная группа, поддерживавшая губернатора. Поэтому хотя Павел как мастер своего дела мне импонировал, но как ангажированный для поддержания чести и достоинства губернатора внушал мне если не недоверие, то уж неодобрение — точно. Ему приходилось писать откровенно хвалебные, а то и подобострастные статейки или же пасквили на противников Парамонова, а таких в принципе не так уж и мало.
— Чего он хочет? — без энтузиазма поинтересовалась я.
— Он не сказал, — бросила Маринка, — просил позвонить, когда вернешься.
— Ладно, позвоню, — кивнула я, — а ты пока сделай кофе.
Я прошла в кабинет и сняла куртку. Села на диванчик, стоявший в дальнем углу. Закурила. На душе было прескверно. Смерть сама по себе не слишком-то приятная штука, а когда так нелепо умирают знакомые люди, то и вовсе становится тоскливо. Начинаешь размышлять о смысле и ценности человеческой жизни. Потом приходят более приземленные мысли. О мотивах, движущих убийцей, например. Неужели можно убивать ради обогащения? Мой журналистский опыт говорил, что да, так бывает, хотя в голове это не укладывалось. Я еще могла понять (не оправдать) убийство из ревности или из мести, когда человек действует в состоянии аффекта и в какой-то миг сам не ведает, что творит. Но чтобы убить из-за денег! Какой мелкой и низкой душой надо обладать, чтобы пойти на такое!
— Ну, что там? — Маринка принесла две чашки кофе, вазочку с печеньем и устроилась рядом со мной на диване.
— Мишку ограбили, — грустно произнесла я, — ночью.
— Вот гады, — возмутилась Маринка, — я бы таким устраивала показательные казни на площади, как раньше.
— По статистике, — я меланхолично посмотрела на нее, — чем строже наказание, тем больше совершается тяжких преступлений.
— Получается, что преступников не надо наказывать! — негодующе воскликнула Маринка. — Ерунда какая-то.
— Да, — удрученно сказала я, — перед государством стоит в этом плане трудная задача.
Я взяла чашку и сделала несколько маленьких глотков. Кофе, как всегда, у Маринки получился что надо. Тут же поймала себя на мысли, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы восхищаться вкусовыми ощущениями, но так уж устроен человек. Не может он постоянно скорбеть или постоянно радоваться. Любое состояние со временем превращается в свою полную противоположность. И ничего с этим не поделаешь.
— Ты Егорову звонила? — напомнила мне Маринка.
— Сейчас не до этого, — отмахнулась я.
— Ну, что ты так раскисла, Бойкова? — Маринка тоже взяла чашку с кофе.
— Что же мне теперь, надеть веселую маску? — поддела я ее.
— Ну, зачем маску, — отпарировала она, — займись каким-нибудь делом, отвлекись.
Переливчато запиликал телефон, и Маринка сняла трубку.
— Егоров, — шепнула она мне, зажав микрофон ладонью, — будешь говорить?
— Давай, — я поставила кофе на стол и взяла трубку. — Привет, Павел Анатольевич. Что скажешь?