Сезон страсти
Шрифт:
– Между прочим, я начинаю думать то же самое, это что, такая игра? Не проходит и двух месяцев, как я узнаю о тебе что-то новенькое.
– Что это значит?
– Сама полюбуйся. – Он швырнул ей лист бумаги. – Это было прикреплено к двери дома без конверта и марки. Я решил, что ты оставила мне записку. Но я ошибся.
Бумага была песочно-бежевого цвета, чернила коричневые, почерк разборчивый. В верхнем углу она увидела монограмму. ФЭУ. Филипп Энтони Уэллс. Она почувствовала, что сердце ушло в пятки. Господи. В письме было написало: «Жаль, что вы уехали так внезапно. Это был дивный ленч и великолепный вечер накануне. После вашего отъезда музыка больше не звучала так прекрасно. Я наконец приехал на Запад,
– О Боже, – она подняла на Ника огромные глаза, полные слез.
– Вот и я говорю. Письмо весьма недвусмысленное. Не позволяй мне удерживать тебя от обеда с ним, дорогая, – сказал он обиженным, злым голосом. Он был оглушен, когда прочитал записку. – Так что происходило в Нью-Йорке?
– Ничего. Я с ним случайно обедала вместе в «Джино».
– Случайно? – переспросил он с ядовитой усмешкой. Кейт вскочила на ноги и стала нервно снимать с себя пальто.
– Ради всего святого! Я не могла поймать такси из аэропорта и подсела в его машину. Оказалось, что мы остановились в одном отеле. Вечером я пошла ужинать в «Джино» и случайно встретила его там. Мы поболтали в баре, а потом просто решили... – Рассказ звучал ужасно. Лицо Ника исказилось, но она не собиралась останавливаться. – Мы просто решили сесть за один столик. Великое дело! Что в этом такого?
– А потом что?
– Что ты имеешь в виду под «потом что»?
– В чью комнату вы пошли после?
– Ради Бога! Я в свою, а он в свою. Черт возьми, ты считаешь меня шлюхой?
– Мы в ту неделю с тобой почти не общались, если я правильно помню.
– Так что? Ты считаешь, я бросаюсь в постель к первому встречному всякий раз, когда мы ссоримся?
– Но с этим-то, как ты призналась, ты ужинала.
– Черт тебя побери! – Она схватила пальто и уставилась на него. Она кипела. Ведь рассказала ему, как было дело, а если его не устраивает, может катиться ко всем чертям. – Да, я с ним ужинала. А после этого мы выпивали. А через два дня я была с ним на ленче. И если бы Тайг не убежал в тот день, я, наверное, с ним опять поужинала бы. Вот и все мое преступление. Кстати, я еще с ним целовалась. Да, да. Мне двадцать девять лет. Это все, что я себе позволила, сукин ты сын, и нечего за мной следить. Я и сама могу держаться подальше от чужих постелей. Между прочим, я была благодарна Тайгу, что он сбежал. Я была в расстроенных чувствах тогда. С одной стороны – из-за Тайга, с другой – из-за неуверенности в нашем с тобой будущем, так что в таком настроении запросто могла бы лечь с ним в постель. Но я этого не сделала. И очень этому рада. Мне вовсе этого не хотелось. Потому что я люблю тебя, глупый ты сукин сын, чтобы не сказать больше.
Ее голос дрожал от рыданий, ее всю трясло, но она встала и, размахивая письмом, подошла к Нику. Он был подавлен. Такого с ней никогда еще не было. Никогда. Казалось, ее сейчас хватит удар и она умрет у его ног. Он вдруг понял, как глупо было поднимать весь этот сыр-бор. Она говорила правду, но он был так потрясен, придя домой и обнаружив письмо! Он знал, что она ему верна, однако поцелуй его расстроил. Но с этим можно смириться, главное, что не произошло ничего более серьезного.
Однако радоваться было рано. Она стояла, размахивая над ним письмом.
– Знаешь, что ты с ним можешь сделать? Отнести его Филиппу и затолкать ему в глотку. Пусть катится к черту! – Она, рыдая, швырнула письмо на пол, схватила сумку и пальто и выскочила из комнаты. Он увидел, как она на минуту задержалась в дверях, испугавшись, что снова потеряет сознание. Что-то с ней неладное, подумал он.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Не твое собачье дело!
С этими словами она вышла из дома, громко
Ник сидел в гостиной, уставясь на письмо, валявшееся на полу, и жалел, что все так вышло. Он никогда не видел ее в таком нервном возбуждении. Когда она обернулась в дверях, она показалась ему такой зеленой. Надо обязательно показать ее врачу. Может быть, это нервы. Телефонный звонок прервал его мысли. Он подобрал по дороге письмо, смял его и бросил в мусорную корзину рядом с телефоном.
– Миссис Харпер? Нет, извините, ее нет дома. Она что? Что вы имеете в виду – в порядке ли она? Что?.. О Боже... Нет, нет, все в порядке. Я прослежу за этим.
Повесив трубку, он минуту посидел неподвижно, глядя в одну точку, потом решительно набрал номер Фелиции. К счастью, она оказалась дома, хотя было около шести. Она сразу же согласилась приехать, поняв по его голосу, что что-то не так.
– Где Тайг? – спросила она, входя и оглядываясь по сторонам. Дом казался непривычно тихим и темным.
– У приятеля. На этот раз дело не в Тайге, Лиция. Речь идет о Кейт. Мне кажется, она серьезно больна.
В гостиной он опустился в кресло и обхватил голову руками. Фелиция села напротив и несколько секунд молча смотрела на него.
– Ты тоже не пышешь здоровьем. Что случилось?
– Я повел себя как последний кретин. – Он подошел к мусорной корзине, достал оттуда письмо и подал ей. – Я обнаружил это, когда пришел домой. Оно было без конверта и марки, и я подумал, что это мне.
– Опля. – Она посмотрела на него с кривой усмешкой.
– Я набросился на нее, не успела она вернуться. Она рассказала мне всю историю, которая выеденного яйца не стоит. Но что с ней было! Господи, Лиция, я никогда не видел ее такой. Она взорвалась. Она так орала и тряслась, что казалось, вот-вот умрет. Вообще последнее время она выглядит ужасающе, но к врачу не идет. Кейт быстро устает и все время плачет, когда думает, что я не вижу. Мне кажется, она больна. Черт возьми! – Он взглянул на Фелицию и решительно сказал: – Только что позвонили из «Сакса» и сказали, что она сегодня у них в лифте упала в обморок.
– Как я понимаю, ее нет сейчас дома? – спросила Фелиция с беспокойством. Он покачал головой.
– Нет. Она рассердилась... из-за этого... – Он помахал письмом и снова скомкал его.
Фелиции не хотелось спрашивать. Она знала, что Кейт была неспособна на интрижки. Однако маленькая распутница ничего не рассказала ей о Нью-Йорке. Она вспомнила блеск в глазах Кейт, когда спросила ее о «Джино». Но это не объясняет спектакля с обмороком.
– Она что... была с этим парнем? Ник снова покачал головой.
– У нее было плохое настроение, когда она уезжала из дома. Но... нет, я знаю, что нет.
– Я тоже не думаю. Но она взрослая женщина и должна быть благоразумной. Ей необходимо показаться врачу. Сегодня за ленчем она ничего не ела. – И вдруг Фелиция откинулась на спинку кресла и прищурила глаза.
– Что такое? – спросил он еще более нервно, чем раньше. Может быть, он еще чего-то не заметил?
– У меня есть одно подозрение. – Она посмотрела ему в глаза. – Боюсь, у меня самой нет опыта в таких вещах, но, мне кажется, с Кейт такое уже однажды было. Тогда я думала, что это из-за истории с Томом. – Фелиция размышляла, нахмурив брови. Это чертовски облегчило бы все, думала она.