Сезон свинцовых дождей
Шрифт:
– Таран «лимон» баксов из банка взял. Мы ему больше не нужны... – буйствовал Садок. – Но так и он, пацаны, нам не нужен! Обойдемся без него!.. Таран просрал все! А мы вернем все обратно! Да, пацаны?
Братва оживленно загудела.
– Весь город под себя возьмем! – продолжал Садок. – Разобьем его на сектора. В каждом секторе своя бригада. Каждый из вас станет бригадиром. Каждый!.. Тринадцать бригад! Это будет единый братский круг. У нас не будет войн и раздоров!
Садок и сам прекрасно понимал, что морозит какую-то чушь. Но если эта чушь поможет сплотить сейчас пацанов в могучий
Маленькое, всеми забытое кафе на девятом километре станет штаб-квартирой новой зареченской бригадой. Отсюда начнется наступление на город. Сюда будут стекаться зареченские пацаны, здесь Садок будет сбивать их в бригады и бросать в бой против Казака. Оружие есть. Не зря же он всю ночь перетаскивал сюда весь арсенал некогда могучей бригады. Два пулемета, семнадцать автоматов, четыре винтовки «СВД», без малого три десятка пистолетов «ТТ», ящик ручных гранат, куча патронов. Еще у каждого пацана при себе «волына». А сколько стволов у предателей и паникеров. Ничего, они еще вернутся под знамена Садка. И он их все простит. Ну, а когда волна уляжется, одного-двух накажет для наглядности. Но это все будет потом. Сейчас нужно сплотить бригаду под своим началом. И, судя по всему, Садок на верном пути.
– А Таран пусть едет за границу! Пусть! Мы обойдемся без него! Я поведу вас в бой! Мы возьмем весь город! А Казака умоем его же собственной кровью!
Пацаны одобрительно кивали. Все хотели быть бригадирами утопического «братского круга». И все признавали верховенство Садка. Они готовы идти вперед под его началом... Что ж, неплохой задел!
– Казак боится нас! И ждет, когда мы вернемся!.. А мы вернемся! Но начнем не с Заречья! Мы начнем с его района. Там он нас не ждет. И тем больней будет удар!..
В Октябрьском районе есть чем поживиться. Рынки, магазины, салоны... Садок не сможет накрыть все разом – не хватает людей. Но можно устроить показательную карательную акцию. Разорить рынок-другой, сжечь дотла пару-тройку магазинов. Может быть, он ничего с этого не поимеет. Зато поднимет волну, которая прибьет к его берегу зареченских паникеров. Блудные грешники поймут, что Садок – это сила, покаются в своих слабостях и вернутся в отчую бригаду, чтобы слиться в новую, куда более могучую волну. А уж Садок направит эту волну на Казака и навсегда покончит с ним...
– Шухер! Казак! – заорал Слон.
Он наблюдал через окно за подступами к кафе. И первым увидел, как с той стороны загородного шоссе тормозят и выстраиваются в ряд вдоль обочины «девятки» Казака.
Крепкие парни с суровыми лицами выскакивают из машин, стремительно пересекают дорогу.
– Атас! – запаниковал Дышло.
Он попытался скрыться в подсобке, чтобы удрать через черный ход. Но Садок вовремя вытащил «волыну» и вогнал ему пулю в спину. С паникерами только так и поступают.
Пацаны поняли, что деваться им некуда. Расхватали автоматы, бросились к окнам. Но вражеская «пехота» уже совсем близко. Все «быки» с автоматами. И если бы только это. Садок успел заметить, что двое из них уже метят в окна кафе из гранатометов. И успел понять, что зря остановил Дышло. Надо было бежать за ним... Но, может, еще не поздно сделать ноги!
– Уходим! –
Пацаны в панике бросились за ним. Но не все успели выскочить из кафе. Противотанковые гранаты одна за другой влетели в зал и в огненно-ударном коктейле смешали живую плоть с неживой материей...
А Садок все же успел уйти. Он бежал через заснеженное поле. Автомат брошен, чтобы не мешал бежать. За ним бежали еще двое. И эти побросали оружие.
Садок еще раз оглянулся. Увидел казаковских «быков». Не так уж они и далеко. Запросто могут ударить в спину. Но никто из них не стрелял. Неужели позволят Садку уйти?..
Забег на триста-четыреста метров через снежную целину затянулся на вечность. Садок падал от усталости, когда вышел на дорогу, по которой нет-нет, да проносились машины. Автоматов нет, но есть пистолеты – можно силой остановить какой-нибудь транспорт. Похоже, Казак в самом деле отказался от преследования. А значит, у Садка появился шанс.
– Автобус! – на последнем издыхании крикнул Селянин.
Действительно, со стороны города шел бело-синий «Паз». Садок выхватил ствол, наставил на автобус ствол и на ватных ногах двинулся ему навстречу.
Видимо, водитель понял, какая опасность ему угрожает. Понял и решил не рисковать. Остановил автобус...
Но что это за хрень? Из автобуса выскакивают какие-то парни в форме мышиного цвета. И автоматы у них. И кокарды на шапках... Это ж менты!.. Теперь ясно, почему Казак не преследовал беглецов. Договоренность у него была с ментами. Его быки разносят в пух и прах последнюю бригаду зареченских, а менты подбирают остатки... Это ж в какую силу вошел Казак, если менты у него на подхвате!
3
Полковник Рублев – всем городским ментам начальник – держался с таким видом, будто он был хозяином положения, а не Казак. Как будто это Казака бойцы облажались, а не менты... Ха! Мусора показали полную свою беспомощность. Да и чекисты оказались не на высоте. Казаку понадобилось всего два дня, чтобы прибрать к рукам весь город. Нет больше кодлы Тарана. Есть только Казак и его бригады! Смешно даже подумать, но факт есть факт – его «пехота» спокойно разъезжает по городу с оружием, а менты старательно делают вид, что ничего не происходит. Блин, Чикаго отдыхает!
– Мне беспредел не нужен! – грозно нахмурил брови Рублев.
И даже шарахнул кулаком по столу... Зазвенела посуда, селедка в тарелке перевернулась с боку на бок, жирный осетр махнул хвостом. Казаку показалось, что даже молочный поросенок хрюкнул.
– Да нет, Иваныч, какой беспредел? – Казак усиленно натягивал на лицо серьезное выражение, но в глазах сквозила насмешка.
Если бы разговор шел в кабинете начальника ГУВД, тогда он бы легко изобразил полное понимание всей важности текущего момента. Но с Рублевым Казак разговаривал в трапезной бывшей райкомовской сауны, которую он уже давно прибрал к рукам. Все приличия соблюдены. Поляна ломится от жратвы и выпивки, в бассейне плещутся голые девочки. Сам Рублев только что из парилки. Красный как рак... Ну да, в простыню он завернут оригинально. Типа римский патриций на заседании в Сенате. Может, потому столько важности на лице?