Сфера-17
Шрифт:
Николас улыбнулся. Среди сотрудников отдела мониторинга не было допущенных к государственным тайнам, поэтому про Зондера составитель отчёта писал совершенно серьёзно.
Вроде бы за умы Циалеша можно было не беспокоиться… Вот только ура-патриотический тон самого отчёта Николасу очень не нравился. Читал ли отчёт Улли? Должен был. «Спрошу его мнения», – решил Николас и вновь подумал, что страшный человек товарищ Лауфер, замкнутый, непрозрачный… «Ладно, – заметил он, усмехнувшись, – это паранойя. Улли всегда выглядел подозрительным, даже когда программистом в заводоуправлении работал, и всегда на него можно было положиться. И Доктор ему верит. Есть кое-что поважнее».
За прошедшие три недели в системе трижды появлялись мантийские «бабочки».
В последний раз тварь проявила пристальный интерес к станции связи. Древняя станция и без того дышала на ладан, большая часть её отсеков находилась на консервации, без неё Циалешу пришлось бы совсем туго… Товарищ Легерт отдал приказ, и с орбиты Двойки стартовал ракетный крейсер.
«Бабочка» ушла в плюс-пространство сильно потрёпанной, крейсер остался дежурить возле Тройки, а в интранете до сих пор ликовали. На сей раз факт вооружённого столкновения не стали скрывать от народа. Народ был в восторге. Снова и снова блоггеры пересматривали голографическую модель сражения, обсуждали детали, любовались мужественными, с лёгкой безуминкой лицами военных пилотов. Вот и новые герои пришли на смену героям Революции…
«Да, – подумал Николас, – состояние умов самое здоровое. И Шукалевич, кстати, сидит тише воды. Его хозяев окоротили.
Но они не успокоятся. Они знают о посольстве. Что они собираются предпринять?..»
…«“Гарнизон”, пятая серия» – вдруг сказали динамики, и зазвучал угрюмый марш, достойный очередного фильма о войне. Но это оказался мультсериал. На какой-то неведомой, дотла сожжённой планете отважные бойцовые псы в беретах и камуфляже сражались с жуткими зверями вроде белых медведей. С кого рисовали «медведей», было в общем-то ясно. Кокарды на собачьих беретах явственно напоминали имперские.
Из душа вышел Эрвин, полуголый, с мокрой головой. Николас отключил передачу. Экран превратился в фальшокно, по которому плыли звёзды, орбитальные станции и бело-голубой шар Сердца Тысяч, издалека неотличимый от фантастической полузабытой Земли.
Фрайманн открыл бутылку минеральной воды, напился из горла, потом подошёл ближе и опёрся о спинку кресла, нависая над Николасом. Тот запрокинул голову. Эрвин улыбнулся, поцеловал его сначала в макушку, потом за ухом и прижался виском к виску.
– Пока ты спал, – сказал он, – я ходил в рубку.
– Как там дела?
– Пилоты стухли со скуки. Они давненько так далеко не летали. Знаешь, как развлекаются пилоты в плюс-пространстве?
– Смотрят порно?
Эрвин засмеялся. Выпрямился, встрепал Николасу волосы и стал массировать ему плечи; Николас блаженно прикрыл глаза.
– Так и умом подвинуться можно, – сказал Фрайманн. – Нет. Они учатся. Проходят всякие самоучители. Слушают краткие курсы с лекторами-ИскИнами. Учатся на всех подряд, от программистов до флористов.
– Я думаю, они уже подвинулись умом, – заметил Николас, улыбаясь.
Эрвин фыркнул:
– Они такие и были. Иначе не пошли бы в пилоты.
– Но то, что они скучали, – хороший знак, – проговорил Николас задумчиво. – Это значит, что наш «Тропик» летает бодро, внештатных ситуаций не было. Признаться, я беспокоился. Корабль старый.
– Это хороший корабль, – сказал Эрвин.
– Да, – Николас вздохнул. – И лучшие три недели в моей жизни.
– В моей тоже, – серьёзно ответил Эрвин.
Николас поднялся с кресла. Эрвин притянул его к себе, поцеловал, и Николас прижался к горячей груди, закинул руки Эрвину на плечи. Эрвин расстегнул на нём рубашку, распахнул её; от соприкосновения кожи с кожей прошла дрожь от макушки до пяток. Николас тихо застонал и закрыл глаза. Руки Эрвина бродили по его спине, Эрвин целовал его в шею, слегка прихватывая кожу зубами. Николас обхватил ладонями его голову и поцеловал его в губы. Подался вперёд, ощущая твёрдые, как камень, мышцы пресса.
– Ещё сутки, – проговорил Эрвин. Дыхание его участилось.
– До посадки на платформу. И ещё неизвестно сколько до того, как нас пригласят вниз, – Николас уткнулся лицом в его плечо. – Но я уже хочу лететь обратно…
Завтракали в молчании. Взгляд Николаса против воли то и дело устремлялся на голографический экран, по которому, безмятежное и страшное, медленно шествовало Сердце Тысяч. Николас думал, что экран надо бы отключить, он совершенно не нужен сейчас – но почему-то не отключал.
– Ты беспокоишься, – сказал наконец Эрвин.
– Да.
– Из-за Йеллена?
Николас помедлил.
– Я смотрел запись несколько раз, – сказал он тихо. – Сначала, ещё на Циа, я решил, что Неккен хочет что-то от нас получить. То, что нельзя взять силой. Я долго ломал голову над тем, что это может быть. Потом я подумал, что Йеллен с этой своей записью имел цель ещё и унизить нас. И я окончательно запутался. Он не может требовать, но не собирается и просить. Я не понимаю. Это меня пугает.
Эрвин смотрел на него пристально, внимательно. Потом чёрные глаза стали отстранённо-холодными и словно обратились внутрь: Фрайманн размышлял. Наконец он вздохнул, поднялся с кресла и подошёл к Николасу.
– Йеллен тебе скажет, – проговорил он.
Он присел на подлокотник, погладил Николаса по голове, обнял за шею крепкой тёплой ладонью. Николас поцеловал ладонь и обернулся к Эрвину. Тот выглядел печальным, но излучал спокойствие.
– Я знаю, – кивнул Николас. – Но у меня будет очень мало времени на размышления.
– Ты ответишь ему, что тебе нужно время на размышления.
Николас поморщился и отвёл взгляд.
– Дело в другом, – утвердительно сказал Фрайманн.
Николас не ответил.