Сфера: Один в поле воин
Шрифт:
Луиза чувствовала себя раздавленной. Она приходилась родной дочерью лорду Селвишу и являлась уважаемым членом общества, главой отделения гильдии авантюристов, но ничего не смогла сделать, когда к ней в кабинет вломились люди из карательного отряда её отца. Вместе с Ральфом её доставили в мрачное подземелье замка и, как преступницу, приковали к холодной, сырой стене кандалами. Луиза не оказывала никакого активного сопротивления, ведь по закону это означало бы неповиновение лорду земель. Она надеялась, что отец узнает о произволе его слуг и справедливость восторжествует. По какому
Только одна персона могла связывать всех этих людей — Ризольда, но почему тогда в темницу посадили её? Какие претензии храмовники могут предъявить к ней, никак не связанной с проявленными «чудесами» одаренной жрицы. Ральф был живым доказательством её способностей и вменяемой вины, Виолетта выступит свидетелем, а после пыток обвинит сестру во всем, что ей прикажут. Как используют трактирщика, было неизвестно, но зачем карателям потребовалось задерживать и бросать в темницу главу отделения гильдии? Хотят обвинить её в неуплате налога Храму за новую принятую в гильдию жрицу? Только это приходило Луизе на ум. Однако, никакой пользы и доходов новая жрица гильдии пока не принесла. Она даже не приступила к работе из-за отсутствия команды.
Размышления женщины прервала усиливающаяся боль в ногах и спине. Давно она не стояла на протезах дольше пяти минут, но присесть или сменить позу не позволяли удерживающие в одном положении оковы. С каждой минутой боль в теле нарастала и становилась всё сильней, и Луиза стала терять самообладание. Через полчаса боль стала просто невыносимой. Неудобные ложа под культи её ног давили в бедра и ягодицы. Женщина стала настойчиво звать стражников и требовать встречи с отцом. На её, сначала грозные, а после, всё более отчаянные призывы не последовало никакой реакции.
В какой-то момент боль стала настолько невыносимой, что Луиза изогнулась, чтобы хоть немного снять нагрузку с горящих огнем ног и спины. Её отчаянная попытка уменьшить боль закончилась ещё худшим исходом. Один из протезов подвернулся, и она рухнула в бок, повиснув на оковах, больно врезавшихся в запястья. Попытка вернуться в стоячее положение привела к подворачиванию второго протеза, и женщина окончательно повисла на руках, не в силах вновь подняться на ноги и хоть как-то уменьшить муки.
Луиза кричала, звала на помощь, но стража полностью игнорировала её требования и просьбы о помощи. В конце концов, женщина выбилась из сил. Оковы настолько сильно врезались в запястья, что стали на живую резать жилы и сдирать кожу. Боль в спине и ногах уменьшилась, зато своих кистей женщина уже не чувствовала. Вывернутые вверх руки затекли, и только это спасло её от дальнейших пыток безумной болью. Из-за непроглядной темноты и гробовой тишины, в которой кроме стонов Луизы слышались лишь редкие всхлипывания Виолетты, женщина потеряла счет времени.
Когда темноту разрезал свет факела, Луиза всеми фибрами души надеялась, что отец узнал о её возмутительном заточении и её освободят. У камеры возник стражник, он открыл тяжелый
— Эта она, Ваша милость, — осветив лицо Луизы факелом, доложил стражник.
Свет озарил не только искаженное гримасой боли лицо женщины, но и красивые золотое украшения на её груди и поясе.
— Снимите с неё все драгоценности, — приказала Маргарет.
Служанки стали бесцеремонно выдирать из ушей Луизы серьги, лишили ей пояса и ожерелья, но перстень на её распухшем и посиневшем пальце не желал сниматься.
— Ваша милость, кольцо не снимается, — пожаловалась одна из слуг.
— Используй кинжал, — безэмоционально сказала жестокая гостья, — Хотя, стой. Сначала снимите с неё платье, оно ей больше не потребуется. Не хочу, чтобы платье заляпалось кровью этой мерзкой свиньи.
Луиза побагровела от возмущения. Мало того, что её лишали подаренных отцом украшений, так еще собирались окончательно унизить, оставив обнаженной перед стражниками.
— Ты не посмеешь, — собрав в кулак остатки воли, взревела пленница, — если мой отец узнает…
— Он не узнает, — перебила Маргарет, — твой единственный защитник, этот милый старичок, лорд Селвиш, покинул нас этим утром.
— Вздор, я видела его вчера во время завтрака! — воскликнула Луиза.
— Да, в это время он еще был с нами, но сегодня внезапно скончался.
— Он не мог просто так умереть. Отец был здоров.
— В его годы смерть может настигнуть в любое время, тем более, что он не берег свои силы и до последних дней посещал наложниц. Это они подорвали его здоровье.
— Нет, — ожесточившись, выпалила Луиза, — это вы, ты и твой мерзкий супруг, убили его.
— Не забывайся, — процедила сквозь зубы Маргарет, — ты говоришь сейчас с женой нового лорда, и в моей власти сгноить тебя в этой камере или пощадить. Если будешь лизать мою обувь и восхвалять мою щедрость, возможно я сжалюсь.
— Ты, ты… — лишь смогла выдавить Луиза.
— Ну, что вы там так долго возитесь? Мне наскучил этот мерзкий запах сырости, — брезгливо поморщив носик, выдохнула Маргарет фон Райль.
— Госпожа, если не снять кандалы, то платье снять не выйдет, — доложила слуга.
— Рубите руки, — зевнув, приказала новая баронесса и стражник без сомнений вынул из ножен меч.
Упав на пол, Луиза с ужасом взглянула, на свои окровавленные обрубки, лишившиеся кистей. С двух боков налегли служанки и быстро лишили её платья. Одна из служанок подняла с пола уже почерневшую от застоя крови отрубленную кисть, и отрезала от неё палец с перстнем. Обтерев отделенное от пальца украшение от следов крови, она склонившись, преподнесла его своей госпоже.